Тю! - Михаил Шабашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы втроем озабоченно ходили вокруг скрипящего «велосипеда». Ира же в каком-то бесноватом танце кружилась по поляне и дико хохотала над результатом своего вождения. Видимо, ей было хорошо, как никогда. Вот тогда ее убить хотел я.
Мы пытались вытолкнуть машину сзади, но она отказывалась слушаться. Потом ее столкнули в кювет, после чего Костя, усевшись за руль, разгонялся по поляне и пытался под углом в 45 градусов вылететь на дорогу. Уж не помню, с какой попытки этот трюк увенчался успехом…
…В половине шестого утра 1 сентября 1996 г. Костя приступил к развозу наших тел по домам. Первым подвез Игоря. Потом маршрут возлег к моему дому. По пути мы придумывали причины, которые могли бы хоть как-то объяснить наше ночное отсутствие… Прощаясь, мы благословляли друг друга, как будто по одному падали в пропасть…
В окошке маминой спальни меня приветствовал …кулак. Шоу продолжалось…
Меня матушка встретила холодным взглядом и фразой:
– Ах, ты ж хам такой!
Я сразу почувствовал себя школьником. Мне стало все понятно и безумно стыдно. Говорить маме о том, что не стоило переживать, было совершенно бесполезно. Она уже отпереживала свое.
Каждому члену нашей компашки уже тогда было за 30 лет. У каждого – по семье (у некоторых даже две). Практически у всех есть дети (у некоторых даже двое). Чувство, что ты сам чей-то ребенок, ушло безвозвратно. Какая жена или какой муж кричит: «Пора домой!»? Никакая. Никакой.
Как-то так совпало, что все три мамы – моя, Игоря и Ирины – отличались обостренным переживанием за своих чад. Мы знали это, но не думали, что до такой степени… Короче – они, как и мы, первую осеннюю ночь провели без сна.
События развивались следующим образом.
Около часу ночи, не дождавшись ни меня, ни моего звонка, моя матушка позвонила маме Игоря. Начала с безумных извинений, что так поздно тревожит… Майя Сергеевна схватилась за этот звонок, как утопающий за соломинку. Она даже поблагодарила, что хоть кто-то в этом мире вспомнил о ней.
– Простите, а Игорь дома? – робко спросила моя мама.
– Да в том-то и дело, что его нет! А Миша? – взбодрилась Майя Сергеевна.
– Его тоже нет, – ответила моя Евгения Федоровна. – Я думала, что Миша у вас…
– Значит, она оба где-то… – логически заметила Майя Сергеевна. – Мне Игорь звонил в половине двенадцатого ночи и сказал, что он где-то под базаром. Вы не знаете, что там такое?
– Где? – не поняла моя матушка.
– Под базаром.
– А-а, та там же Ира живет, – колеблясь, догадалась моя Евгения Федоровна. – Я сейчас позвоню ее маме, а потом перезвоню вам.
– Ой, сделайте одолжение! А то у меня уже голова раскалывается, не знаю, что и думать…
Далее в их диалоге мы были снабжены разными прилагательными, образованными от существительного «совесть» с приставкой «без»…
Затем моя мама позвонила маме Иры и телефонная связь наполнилась слезами. Тетя Валя не знала вообще, что думать, куда бежать, где искать. Было сказано все, что старшее поколение думает о младшем. Что ладно мы, парни, но ведь Ира-то – девушка. Как ей не стыдно пропадать ночами? Тем более, что замужняя – и усвистела с мужиками… Вот так доченька… Вот так сынки…
– Женя, а может, они у Виты? – предположила т. Валя.
– Та хто зна… Может, и у нее. Так они б тогда уже позвонили б, шо они там… – терялась в догадках моя матушка.
– Женечка, позвони туда. А то у меня телефон барахлит – только звонки принимает… Вот их номер телефона…
Такой ночной занятости телефонная связь Красного Лимана еще не знала…
После Ириной мамы моя мама позвонила маме Виты. Точнее, в дом, где жили Вита, Костя, их дочь и родители Виты… В два часа ночи все почему-то спали. Зуммеры капали долго и упорно, как вода из сломанного крана. Наконец трубку сняли, и раздался голос неопределенного звучания. Матушка спросила – кто это. На том конце пробормотали, что это Вита.
– Виточка, вы дома? – удивилась мама.
Вита не поняла, о чем ее спрашивают:
– Ну да, – подавив зевоту, сказала она.
– И вы никуда не уходили?
Моя матушка была на взводе, как автомат Калашникова и вопросы готова была задавать со скоростью выстрелов. А Вита только что оторвалась от подушки и не могла взять в толк – ей снится, что она разговаривает по телефону, или не снится?
– А Миши с Игорем у вас нет? – полетел вдогонку еще один вопрос.
Вита прищурясь обвела комнату взглядом. Нас там определенно не было.
– Э-а…
– А Костя дома? – опять раздалось в трубке.
Вита устала вертеть головой. Ее взгляд упал на кровать, где мирно спала чья-то мужская голова.
– А-а, – вместе с зевком брякнула Вита. – Вот он, спит.
Матушка как могла, поблагодарила за ценную информацию. Затем она позвонила маме Иры. Потом – маме Игоря. Дальше они перезванивались уже без всякой последовательности.
Словом, не спали и мы, и наши мамы. Правда, с безумно противоположными душевными переживаниями…
– Я тут не сплю, волнуюсь, места соби не нахожу, звоню куда попало – и в милицию, и в скорую помощь, – выговаривала мне утром матушка, – и бужу Гришу. Говорю, мол, так и так. А он сказал, – не волнуйся, все нормально. Куда ж он мог деться? И тут же снова уснул! Я тут одна ночью, як сова сидела! Ну, хиба ж так можно?!
В очередной раз мамино воспаленное волнение совершенно не коснулось отцовского спокойствия… Я пытался оправдаться перед матушкой. Призвав всю свою способность ко лжи, обронил, что мы с Костей поехали в лес, и там машина сломалась. Поэтому, мол, и проторчали всю ночь под капотом…
– Та шо ты кажешь?! Костя был дома! Это мне сказала Вита! А за рулем был Игорь же наверное… Бо ни ты, ни Ира не шоферы! Как вы вообще еще не убились? От хамы ж такие, хга!
Потом Вита нам поведала, что спросонья приняла голову спящего отца за голову отсутствующего супруга…
У Игоря было хуже. Я хоть слушал словесные негодования, он же созерцал безмолвную тень Майи Сергеевны. Молчание, как известно, всегда хуже слов или пощечин…
Ира вообще была встречена с замком и заверениями, что отныне и до окончания отпуска она будет сидеть под домашним арестом…
Три дня мы ходили, как отличники, получившие двойку в четверти по поведению. Уходя на вечерние посиделки, сообщали адрес и номер телефона. Словом, все возможные координаты, по которым можно было в любую секунду удостовериться о нашем здравствовании… Таким образом, мы заслужили прощение…
Но с Ирой лично я больше ни-ког-да не сяду в машину.
И Акимов – изменник. Вообще-то, его Серегой зовут, но за то, что он не поехал с нами встречать осень, он – Акимов!
Тиха украинская ночь
Особенно летом. С белыми звездами в обнимку посидишь до двух ночи, а потом несешь в хату попытку уснуть.
А в хате матушка с батей. Тоже не спят. Не спят они в разных комнатах, разделенных кухней. Я втекаю в свою, третью, и ложусь. И лежу, вперив зеньки в окно. И тут начинается потеха.
Батя включает ночник. Из комнаты матушки раздается завывание кроватных пружин. Щелкает кнопка настольной лампы. Затем пружины взвизгивают так, что становится ясно, – мама приняла сидячее положение. Секунда тишины сменяется последним аккордом, возвещающим о вертикальном взлете пружин и мамы.
Ненадолго воцаряется тишина. Потом медленно-медленно начинается шаркание. С каждой секундой оно ускоряется – мамуля шествует к папуле. По пути она заглядывает ко мне. Останавливается, зевает, чешет живот, щурится, пытаясь разглядеть, наличествует ли мое тело в койке или нет. Медленно поворачивается и чапает в спальню к отцу:
– Ну, шо, чого не спишь?
– Да нога что-то болит…
– Я тебе мазь принесу.
С этими словами мама разворачивается и начинает идти к себе. На половине пути ее останавливает тихий голос отца:
– Принеси лучше таблетку.
Мама останавливается в кухне и громко переспрашивает:
– Шо ты кажешь?
Отец также тихо повторяет:
– Таблетку принеси лучше.
Опять ничего не расслышав, матушка – чоп-чоп – возвращается к отцу:
– Шо тебе нести?
– Таблетку.
– Яку тебе таблетку?
– Ту, что вчера давала…
– От ног?
– Что – «от ног»?
– Таблетку. От ног чи от сна?
– Та от ног…
Матушка снова начинает идти к себе. Отец догоняет ее тихим вопросом:
– А Миша пришел?
Достигнув кухни, матушка опять замирает:
– Шо ты кажешь?
– Миша, говорю, пришел?
Матушка затихает в размышлениях. Все-таки не разобрав сказанное, она возвращается на исходную позицию:
– Кто пришёл?
Отец, как ни в чем не бывало, повторяет:
– Миша-то пришел?
– Да пришел вроде… – неопределенно звучит ответ. Но чтобы удостовериться, она еще раз заглядывает ко мне, прищуривается и бормочет:
– Та лежит хтось… Миша ж, наверное…
Потом спохватывается и в который раз начинает движение к себе.
Наконец-то достигнув цели, долго роется в ящичке с лекарствами, шуршит всякими обертками, что-то падает, она бормочет, потом кричит из своей комнаты:
