Залив Голуэй - Келли Мэри Пэт

— Мистер Танни, — вмешалась я. — У меня есть кое-какие деньги. Пожалуйста, подскажите нам, где мы можем найти кров для наших детей на эту ночь.

Я чувствовала, что к глазам вновь подступают слезы. Я не могла удержать их. Каждый вдох превращался во всхлипывание. Стоп, Онора, остановись. Если ты сейчас заплачешь, ты погибла. Но я не могла контролировать себя.

— Да, сейчас, миссис, конечно, — ответил он мне. — Только не нужно плакать. И придержите свои деньги, они вам еще понадобятся. Дайте-ка подумать… Для начала я свожу вас к мессе. Уже почти время для нее.

— Месса? В церкви Святого Патрика? — оживилась я. — Мы посылали туда письмо. — Возможно, там мы встретим и Патрика Келли собственной персоной.

— Церковь Святого Патрика находится отсюда за много-много миль, — сказал Тим Джон. — А я отведу вас в церковь Святой Бригитты. Мы одним выстрелом уложим сразу двух зайцев, как здесь говорят, потому что паства церкви Святой Бригитты проводит свою воскресную мессу в Скэнлон-Хаус у Джеймса Маккены — то бишь в салуне.

Глава 24

— Таверна Маккены, — сказал Тим Джон Танни, — и одновременно церковь Святой Бригитты.

Он держал Стивена на руках, направляя нас в узкое деревянное здание.

— А теперь давайте к огню, — посоветовал он.

Я пошатнулась и схватилась за плечо Пэдди, чтобы сохранить равновесие.

— Проходите сюда, мальчики, а маму вашу усадите на этот стул.

Пэдди обнял меня за талию и помог мне сесть.

— Мама, — шепнул он мне на ухо, — только не дай и этому умереть.

Я схватилась руками за живот и закрыла глаза.

— Ох, Онора, — озабоченно сказала Майра. — Что, ребенок?

— Тим Джон, — раздался женский голос, — отведите этих детей на кухню. А я позабочусь о ней.

Женщина подняла мои ноги и положила их на табурет.

— Вот так, миссис.

Ее рука поднесла к моим губам оловянную кружку. Прохладная вода.

— Прямо из озера Мичиган, — пояснила она.

— Она устала, — сказала Майра. — Мы проделали долгий путь.

— Можете расслабиться, девочки, — успокоила женщина. — Здесь вы среди своих.

Она дала мне еще воды, и я все выпила. Голова уже не кружилась, и спазмы ослабли. Я открыла глаза.

— Мне уже лучше, — прошептала я. — Спасибо вам.

— Не стоит. Всегда рада помочь, — ответила женщина, приблизившись ко мне своим небольшим лицом.

От нее веяло теплом и добротой. У нее были седые волосы и голубые глаза. Она улыбалась мне.

— Отдыхайте, дорогая. Я — Лиззи Маккена. Добро пожаловать в таверну Маккены Скэнлон-Хаус, — сказала она.

— Спасибо вам, миссис Маккена.

— Лиззи, — поправила она меня.

— А я Онора. Онора Келли.

Майра присела рядом со мной.

— К тебе вернулся нормальный цвет лица, Онора, — отметила она и поднялась. — Я Майра Лихи, — представилась она Лиззи Маккене. — Мы с ней сестры.

— Ну, тогда, Онора, я оставляю вас в надежных руках. А сама должна закончить уборку. Отец Донохью достаточно деликатен, чтобы не обращать внимания на запах выпивки, но если барную стойку не выдраить хорошенько, чистая скатерть, которую он принесет с собой, прилипнет в местах, где был пролит виски.

И она спешно удалилась.

— Ты в порядке? — спросила Майра.

— Да.

— Вот и хорошо.

Она огляделась по сторонам в полутемной комнате, которую освещали лишь огонь в очаге да несколько светильников. В небольшое окошко виднелось серое пасмурное небо.

— Немного отличается от той церкви, которую мы с тобой видели в прошлое воскресенье, — фыркнула сестра.

— Майра, прошу тебя.

— Я просто так говорю… Пойду лучше посмотрю, как там дети.

*

Более сотни человек толпились вокруг высокого священника средних лет, который, стоя за стойкой, славил жертву нашего Господа. Здесь были семейные группки, стайки девушек и ряд мужчин, стоявших у дальней стены таверны. Все были в темных одеждах: мужчины — в тяжелых шерстяных сюртуках, женщины — в шалях. Не было места ярким ситцам Нового Орлеана.

Майра усадила наших детей на пол у огня. Джеймси держал меня за одну ногу, Пэдди — за другую.

Уже перед причастием Лиззи бросила мне:

— Оставайтесь на месте, — и подвела ко мне отца Донохью.

— Corpus Christi, — сказал он, положив мне на язык облатку. — Viaticum — хлеб путешественников, — добавил он и улыбнулся мне. — Fáilte.

Здорово, что священник этот оказался нормальным человеком, очень простым в общении с другими. Я видела, что после мессы он остался в таверне, беседовал и даже шутил с прихожанами, переходя от одной их группы к другой.

— Ну вот, наконец-то и он, — сказала Лиззи, подводя его к нам.

Когда она представила ему нас с Майрой, он сказал:

— Мы рады видеть вас среди паствы церкви Святой Бригитты.

— Отец Донохью родом из Типперэри, — сообщила нам Лиззи. — Раньше все наши священники в Чикаго были французами, но сейчас даже наш епископ ирландец. — Она ткнула одну руку в бок и бросила на священника озорной взгляд. — Правда, с такой фамилией — Квотер — он вполне сошел бы за француза. Может, именно поэтому он и получил эту должность. Как вы считаете, отец Донохью?

— Бросьте, Лиззи, — ответил священник и подмигнул ей.

Майра рассмеялась.

— Этот отец совершенно не кичится своим положением, как отец Джилли или тот властный священник в Новом Орлеане, — шепнула она мне.

— Дайте мне знать, если я могу как-то помочь вам, — сказал отец Донохью. — Я прихожу в церковь Святой Бригитты по воскресеньям, но приписан я к церкви Святого Патрика.

— К церкви Святого Патрика, — повторила за ним я. — Именно туда мы и направляли письмо для Патрика Келли, брата моего мужа.

— В Чикаго много Патриков Келли, — ответил он. — И писем тоже много.

— Наше письмо сестры милосердия из Голуэя посылали сначала в свой монастырь, чтобы оттуда его уже передали вам.

— Из Голуэя, говорите? Так вам нужен тот Патрик Келли, у которого посох Святого Греллана?

— Да, да, все верно, — сказала я. — Именно он.

— Тогда, полагаю, ваше письмо находится у нас.

— Как у вас? Значит, он не получал его?

— Патрика Келли не было в Чикаго с середины лета, — ответил отец Донохью.

— Но все же вы его знаете? — спросила я.

— Мы все тут знаем Патрика Келли, — ответила за него Лиззи. — Хотя где он находится и когда вернется, не знает никто.

— Но он обязательно рано или поздно появится, — заверил нас отец Донохью.

Однако нам он был нужен сейчас, сегодня вечером. Куда же теперь нам податься?

*

После ухода отца Донохью дом Маккены вновь превратился в таверну. За стойку бара встал высокий усатый мужчина — я догадалась, что это муж Лиззи. Раньше я никогда не бывала в пабах или других питейных заведениях, торгующих незаконными напитками, но меня впечатлило, как этот человек работал с посетителями. Он реагировал на поднятый палец, кивок головы, но не обращал внимания на окрики, ловко двигаясь со своей бутылкой по залу, подливая виски в небольшие стаканчики, собирая монеты и перебрасываясь парой слов с клиентами. Это был своего рода ритуал.

Женщины собрались вокруг огня. Я встала, чтобы уступить свой стул хрупкой старушке, но тут торопливо подошла Лиззи в сопровождении двух парней. Они принесли стопку табуретов и расставили их вокруг очага.

— Это единственный день, когда в нашу таверну приходят дамы. Располагайтесь поудобнее, — сказала Лиззи, усаживая меня обратно.

Затем она представила мне каждую из почти двух десятков женщин, назвав имена и графства Ирландии, из которых они прибыли.

Я кивала и улыбалась.

— А мы из Барны, — сказала я в свою очередь. — Графство Голуэй.

Все лишь покачали головами: людей из наших краев здесь не было. Одна из женщин сказала, что слышала, будто Залив Голуэй очень красивый.

Майра беседовала с группкой людей напротив меня, и ее красная шаль ярким пятном выделялась на фоне черных одежд остальных.

Вскоре Лиззи и ее парни вернулись с подносами, уставленными белыми фарфоровыми кружками с чаем.