Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности - Самюэль Хантингтон

49,6 миллиона респондентов отнесли себя к англичанам (это был наивысший показатель национальной идентификации); в переписи 1990 года, в которой, кстати сказать, английская идентичность в опросных листах не присутствовала, таковых респондентов оказалось уже 32,7 миллиона человек. В 1980 году немцы и итальянцы занимали нижние позиции в списках национальных приоритетов, а в 1990 году они оказались во главе аналогичных списков, причем количество людей, избравших для себя эти национальности, возросло на 20 процентов. Около одной пятой рожденных в Америке белых, заключает Альба, в 1990 году «строго придерживались национальной идентичности»{499}. Сегодня эта цифра, разумеется, меньше.

При отсутствии национальной идентификации каким способом могут определять себя белые американцы? Альба предполагает, что источником идентичности может служить общее наследственное иммигрантское прошлое{500}. Тем не менее, хотя белые американцы все реже и реже говорят о себе с этнических позиций, вряд ли они все же обратятся к достаточно абстрактному, отстоящему от них на многие десятилетия иммигрантскому опыту предков в поисках новой идентичности. Альтернативой «иммигрантской идентичности» может стать идентичность американо-европейская (или европейско-американская). Гипотезу евроамериканизма выдвигали несколько ученых (термин «евро» не годится, поскольку закреплен за денежной единицей). Тот же Альба называет евроамериканцами тех, кто отождествляет себя с иммигрантским опытом. Джон Скрентни, Дэвид Холлингер и Орландо Паттерсон, каждый в своей книге, предлагают термин «евроамериканцы» по аналогии с «афроамериканцами»{501}. Данный термин охватывает большинство неиспаноязычных белых американцев и подчеркивает значимость европейского культурного наследия. Кроме того, он объединяет в себе как потомков первопоселенцев, так и потомков иммигрантов. Современные американцы применяют схожее по своему смыслу обозначение Hispanics или «латино» для иммигрантов из Латинской Америки. Впрочем, как кажется, введение особого названия для белых американцев несколько запоздало. В девятнадцатом столетии поселенцы и их потомки не называли иммигрантов «европейцами»; тем, кто прибывал в США из Европы, давали обозначения «через черточку», в зависимости от их национальности. В мае 1995 года Бюро переписи опрашивало белых неиспаноязычных американцев относительно «предпочтений по поводу расовой и этнической принадлежности». Лишь 2,35 процента отнесли себя к евроамериканцам{502}.

Если, как представляется вполне возможным, культура и вправду возникает в качестве основной разграничительной линии между народами и расами, американцам европейского происхождения вполне логично было бы попытаться идентифицировать себя с точки зрения культуры. Именно так и поступили Hispanics, которые всех неиспаноязычных и не чернокожих американцев, включая американцев азиатского происхождения, именуют «англо». Если вкладывать в этот термин лишь культурное, но не этническое значение, он становится вполне осмысленным. Он подтверждает значимость англо-протестантской культуры, английского языка и английских политических, юридических и социальных институтов и традиций для американской идентичности. Однако по опросу 1995 года менее одного процента неиспаноязычных белых американцев выразили готовность считать себя «англо».

Самая подходящая субнациональная идентичность для неиспаноязычных и не чернокожих американцев — «белые». В ходе опроса 1995 года 61,7 процента респондентов одобрили это название, а еще 16,5 процента предпочли определение «кавказский тип». То есть три четверти белых американцев определяют себя преимущественно с расовых позиций. Данная ситуация может повлечь за собой серьезные последствия для американского общества. В долгосрочной перспективе, как мы видели, этнические и расовые группы, изначально не принадлежавшие к «белым», могут быть ассимилированы «белым сообществом». В перспективе же краткосрочной «белая идентичность» способна провести в американском обществе глубокую линию разлома между белыми и чернокожими. В некоторых случаях, как сообщалось, белые различного происхождения декларировали «белый панэтнос» и объединялись против небелых. Что важнее, поскольку всякая идентичность требует наличия другого, «белизне, чтобы осознать себя, — писала Карен Бродкин, — необходима реальная или придуманная чернота в качестве дурного (иногда вызывающего зависть) близнеца»{503}.

Существует, впрочем, и иная возможность, более всеобъемлющая, нежели остальные. Белые американцы могут отказаться от субнациональных и «общинных» идентичностей и признать себя просто американцами. Потомки первопоселенцев часто отдавали предпочтение этому самоназванию перед «англо-американцами», «шотландо-американцами», «германо-американцами» и тому подобным. Вдобавок, как замечал Стэнли Либерсон, в ходе опросов общественного мнения, проводившихся три года подряд (1971–1973) и охватывавших одних и тех же людей, лишь 64,7 процента респондентов повторяли ответы, данные годом ранее. А треть американцев, дававших непоследовательные ответы, не слишком различалась этнически. Постоянство в ответах было характерно для 80–95 процентов чернокожих, Hispanics, итальянцев и восточноевропейцев. «Значительное снижение отмечалось среди представителей Северной и Западной Европы, так называемого „староевропейской породы“, для которой характерно наличие многих поколений предков, проживавших на территории США». Немногим более половины тех, кто обозначал свою английскую, шотландскую или валлийскую принадлежность в 1971 году, дали аналогичный ответ год спустя. В начале 1970-х годов 57 процентов населения США принадлежали как минимум к четвертому поколению иммигрантов, при этом 20 процентов нечернокожего населения в этой категории не указали никакой страны происхождения (по контрасту с первым, вторым и третьим поколениями){504}. Иными словами, в четвертом поколении этническая наследственность стремительно исчезает. А сейчас мы наблюдаем, как четвертое поколение уступает место следующему.

Увеличение числа людей, не идентифицирующих себя со страной происхождения, сопровождается возрастанием числа тех, кто называет себя просто «американцами». Бюро переписи населения в ходе опроса 1979 года и переписи 1980 года всячески пыталось исключить возможность подобного ответа. Тем не менее в 1980 году 13,3 миллиона человек, или 6 процентов населения США, назвали себя американцами, а еще 23 миллиона человек, или 10 процентов населения, не указали никакой этнической наследственности. В переписи 2000 года «устранение черточек» продолжилось. По сравнению с переписью десятилетней давности количество людей, ссылающихся на английскую наследственность, сократилось на 26 процентов, ирландскую — на 21 процент, немецкую — на 27 процентов. С другой стороны, количество тех, кто называет себя просто американцем, возросло на 55 процентов и составило приблизительно 20 миллионов человек. Особенно отчетливо эта «перемена в мыслях» обозначилась на Юге — к примеру, 25 процентов жителей штата Кентукки указали себя как американцев{505}.

Идентичность, которую белые американцы выбирают взамен обветшавших этнических идентичностей, имеет принципиальное значение для будущего Америки. Если выбор будет сделан в пользу евроамериканизма или «англо» как ответа на «испанистский вызов», культурный раскол в американском обществе станет свершившимся фактом. Если будет выбрана «белая идентичность» в противоположность «черной», неизбежно возрождение расовых конфликтов. Но национальная идентичность и национальное единство существенно окрепнут, если белые американцы воспримут слова Уорда Коннерли и решат, что «смешанная наследственность» делает их прежде всего американцами.

И это подводит нас к теме расовой принадлежности.

Раса: константа, переменная, пунктир

Каждый человек отличается от других по физическим и физиологическим характеристикам. Группы биологически