Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности - Самюэль Хантингтон

лишь 26 процентов не одобряют таких браков, потому что они «ведут к деградации талантов и дарований, присущих каждой расе». По опросу фонда Гэллапа, в 1997 году 70 процентов чернокожих и белых подростков «не считали межрасовый флирт чем-то особенным». По данным опроса, проведенного в 2001 году фондом Гарварда — Кайзера и газетой «Вашингтон пост», 77 процентов чернокожих, 68 процентов латино, 67 процентов выходцев из Азии и 53 процента белых полагают не имеющим значения то обстоятельство, с кем человек вступает в брак — с представителем своей или другой расы. Минимум 40 процентов американцев признались, что имели «романтические контакты» с представителями других рас. Как прокомментировал один профессор социологии, «количество смешанных браков растет не менее стремительно, чем общественное одобрение таких браков. Если у вас какие-либо предрассудки по поводу межрасовых браков — преодолевайте их: поезд уже уходит»{509}.

Одновременно с утверждением в американском обществе одобрительного отношения к смешанным межрасовым бракам ныне отмечается еще более позитивное отношение, если не сказать восхваление, к индивидуальной мультирасовости. Американцы долго воспринимали свою страну как мультирасовое общество, состоящее из расовых групп. Сегодня они все чаще воспринимают Америку как сверхрасовое общество, состоящее из мультирасовых граждан. К примеру, в 2001 году в ходе инициированного Си-эн-эн опроса общественного мнения у американцев спрашивали, хорошо или плохо для страны, «если среди американских граждан появится больше приверженцев мультирасовости, нежели принадлежности к какой-либо одной расе». «Хорошо» ответили 64 процента респондентов, «плохо» — всего 24 процента. Все больше и больше американцев склоняются к мультирасовой идентичности. В предварявших перепись 2000 года опросах свыше 5 процентов респондентов (почти втрое больше ожидавшегося показателя) указали себе две и более рас; среди лиц моложе 18 лет таковых оказалось свыше 8 процентов. По данным же переписи 14 процентов тех, кто определил себя как американцев азиатского происхождения, также указали принадлежность к другой расе; среди латино таковых оказалось 6 процентов, среди чернокожих — 5 процентов, среди белых — 2,5 процента. В целом немногим менее 7 миллионов американцев (2 процента населения страны) сделали двойной выбор. По оценкам социологов, к 2050 году мультирасовая принадлежность станет основной характеристикой около 20 процентов американцев{510}.

В 1960-х годах был популярен лозунг: «Черное прекрасно». К 1990-м годам этот лозунг трансформировался в такой: «Двурасовость (многорасовость) прекрасна». Замечательным свидетельством изменившегося отношения к расовым отличиям является часто упоминаемая в исследовательских работах обложка специального выпуска журнала «Тайм» (1993 г.); на ней изображена очень привлекательная молодая женщина, чей образ был смоделирован компьютером по результатам обработки характерных черт различных рас. «Тайм» назвал этот образ «новым лицом Америки» в двадцать первом столетии. Также отмечалось видоизменение рекламного образа на упаковках печенья «Бетти Крокер»: светлокожая блондинка с годами преобразилась в женщину с оливковой кожей и черными волосами. В 1997 году Тайгер Вудс в знаменитом интервью назвал себя «чернокавтайцем», то есть «чернокожим кавказского типа с тайской и индейской наследственностью». Другие публичные фигуры также не упускали возможности похвалиться своими межрасовыми корнями{511}. Иными словами, в начале двадцать первого столетия индивидуальная мультирасовость сделалась благопристойной и даже модной.

Американцы также уделяют все больше внимания тому, сколь мультирасовы они были в прошлом, когда отказывались признавать собственную мультирасовость. По оценкам ученых, около 75 процентов чернокожих американцев имеют «нецветное» происхождение; по подсчетам одного специалиста, в 1970 году около 22 процентов белых американцев имели цветных предков. Историческое представление американцев о себе самих как о белых или черных не соотносилось с объективной реальностью. К концу двадцатого столетия американцы начали приводить свое субъективное представление в соответствие с объективной реальностью.

Поддерживая общественное стремление к уничтожению дихотомии черного и белого, лидеры чернокожих в 1988 году высказались за введение в обиход термина «афроамериканцы» взамен «чернокожие», поскольку новый термин «устранял расовые различия и подчеркивал культурную и этническую идентичность». Внедрение «афроамериканизма» отвергало «расовую поляризацию и позиционировало чернокожих как одну из многочисленных этнических групп внутри американского общества, наподобие ирландо-американцев, итальяно-американцев или японо-американцев». Как заявил Джесси Джексон, «назваться афроамериканцем — значит пройти культурную интеграцию». Термин быстро приобрел общественную поддержку. По данным опроса, проведенного в 1995 году Бюро переписи населения, 44,2 процента респондентов высказались за принадлежность к чернокожим, но 40,2 процента, прежде всего молодежь, предпочли назваться афроамериканцами. В 1990 году среди людей, называвших себя афроамериканцами, большинство составляли «молодые образованные мужчины, проживающие в урбанистических районах северо-востока и Среднего Запада»{512}. Учитывая непреходящую приверженность американцев к односложным словам, которыми они заменяют любые многосложные названия и обозначения, успех нового семисложного слова представляется интригующим и даже знаковым.

Нарастающая популярность в обществе мультирасового подхода проявилась, в частности, в требованиях либо убрать вопрос о расовой принадлежности из анкет для переписи 2000 года, либо вставить в эти анкеты пункт о «мультирасовой альтернативе» привычным расовым категориям. По данным опроса 1997 года, 56 процентов американцев считали, что вопрос о расовой принадлежности не имеет смысла, а 36 процентов высказывались за его сохранение. По данным опроса 1995 года, требование о введении в анкету переписи пункта о «мультирасовой альтернативе» поддерживали 49 процентов чернокожих и 36 процентов белых американцев. Американцы смешанного происхождения и те, кто имел детей смешанного происхождения, учреждали общественные организации в поддержку своих требований. В июле 1996 года в Вашингтоне состоялся Марш мультирасовой солидарности. С другой стороны, чернокожие общественно-политические группировки и объединения активно препятствовали деятельности «смешанных»; четыре такие группы — Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения (NAACP), Национальная урбанистическая лига, Юридический комитет за гражданские права по закону и Объединенный центр политических и экономических исследований — обратились к правительству с призывом «не поддаваться на провокации и не торопиться с введением института „мультирасовости“, поскольку он обладает несомненным потенциалом для усиления расовой сегрегации и дискриминации чернокожих американцев»{513}. Бюро переписи населения в итоге не включило пункт о «мультирасовой альтернативе» в свои анкеты, однако позволило респондентам выбрать два из шести ответов на вопрос о расовой принадлежности. Те 7 миллионов американцев, которые воспользовались этим разрешением, почти втрое превзошли своей численностью тех, кто назвал себя «американским индейцем и уроженцем Аляски», и в семнадцать раз — тех, кто выбрал пункт «уроженец островов Тихого океана». Как мы видим, категории переписи порождают этническую и расовую идентичность. «Мультирасовая альтернатива», безусловно, имела бы тот самый эффект, которого опасались лидеры чернокожих общин: чернокожие и прочие американцы постепенно осознают, что могут на законных основаниях утверждать свою мультирасовую наследственность.

«Расовое восприятие» и расовые предрассудки остаются по сей день неотъемлемой характеристикой американского общества. Однако значимость расовой принадлежности