НАЁМНИК - Игорь Ревва

У сержанта мелькнула совершенно дикая мысль, что заключённый вообще не появился. Но это же просто невозможно! То есть, возможно, конечно... Если айттер, на котором была снята матрица, разрушен и перестал функционировать. Именно ― не вышел из строя, а полностью разрушен. Потому что вывести из строя айттер до сих пор не удавалось никому ― основным элементом его служит этот самый белый овальный диск. Сложная конструкция из кристаллов, в которой до конца толком так и не разобрался, ни один учённый. Пользуются, а как она работает ― представляют себе довольно смутно. И повредить этот диск невозможно, разве что сунуть его в какую-нибудь сверхновую звезду. Так что сбой в его работе просто невозможен, разве что...

Разве что матрица, только что снятая с человека, была не первой. Воскрешение всегда происходит лишь на том айттере, на котором была снята первая матрица. Однако в личном деле этого заключённого не было указано, что матрица уже снималась.

Сержанту стало неуютно. Он вдруг понял, что товарищ ― здоровенный детина ― прямо сейчас озвучивает все его мысли. И глянув на второго своего спутника, сержант догадался, что эти же мысли присутствуют и в его голове.

― Не может быть! ― убеждённо говорил детина. ― Мы же видели, что матрица с него не снималась. А у каждого, с кого снималась, есть пометка в личном деле. Да и не прислали бы сюда того, с кого матрица уже снята. Сюда только «чистых» присылают, как же иначе?..

― Заткнись, ― пробормотал холёный. ― Заткнись, пожалуйста. Я очень тебя прошу...

Голос его постепенно понижался, пока не начал звучать подобно злобному шипению. Но на детину это никакого эффекта не произвело. Он недоумённо пожал плечами и повернулся к сержанту.

― Ведь не бывает же так, правда? ― наивно спросил он.

― А как бывает? ― медленно произнёс сержант, продолжая в упор глядеть на белый овальный диск айттера ― словно надеялся взглядом вытащить из небытия строптивого заключённого.

― Как бывает? ― переспросил детина и пожал плечами. ― Как всегда... Ну, когда они воскресают...

― Как всегда... ― тупо повторил сержант, не сводя с айттера глаз.

― Ну, да! ― подтвердил детина. В голосе его что-то изменилось. Он шумно сглотнул слюну и посмотрел на холёного. ― Правда?

― Заткнись, ― едва слышно повторил тот, также не отводя взгляда от белого диска.

― Просто, тут наверное что-то поломалось! ― громко заявил детина. ― Не может же быть, чтобы тут ничего не поломалось, правда?

Не может быть, чтобы тут ничего не поломалось, мысленно повторил сержант. И ему показалось, что в комнате повеяло ледяным холодом. Потому что и с него самого, и с его товарищей тоже были сняты матрицы ― только, разумеется, не на этом айттере. Значит, возможна ситуация, когда он ― сержант ― после очередной гибели в бою, не воскреснет. Значит, теперь надо быть осторожнее. Одно дело ― лезть с ножом в орущую толпу взбесившихся заключённых, когда знаешь, что всё равно воскреснешь и расквитаешься с каждым из этих скотов по полной программе, и совсем другое, когда знаешь, что смерть ― навсегда.

Нет, возразил себе сержант. Это невозможно. Айттер не может сломаться. А может быть, с этого заключённого уже снималась матрица? Может быть, он уже воскрес? Не здесь, где-то в ином месте. Где-нибудь там, где можно осуществить подтасовку фактов в личном деле, внести туда исправления.

Сержант вдруг вспомнил, как вызывающе нагло вёл себя заключённый. Словно бы знал, что расплаты за это не последует.

А ведь он и правда знал, подумал сержант. Тварь! Он ЗНАЛ, что так и случится! Неужели это и впрямь какая-то проверка?!

Чушь. Невозможно. Да и не нужно это. Зачем?! Следить, как охрана выполняет свою работу? Так ведь это и без того очень хорошо видно ― по количеству грузовых контейнеров, под завязку забитых ураном. А каким образом охрана заставляет заключённых пахать ― никого не волнует. Никто и не скрывает, что эта планета ― один громадный лагерь нескончаемой мучительной смерти.

А если это был простой заключённый, а никакой не проверяющий откуда-то-там, то как теперь быть? Такой графы, как «утечка живой силы», на каторге просто не существует...

― Ну, скажи же что-нибудь, ― холёный с нескрываемым страхом посмотрел на сержанта.

Сержант молчал. Он думал, что теперь будет. И как ему выкручиваться из создавшегося положения.

― А может, он сейчас всё же появится? ― со слабой надеждой спросил детина.

― Не уверен, ― протянул сержант, очень медленно качая головой.

Но он ошибся. Заключённый всё-таки появился. Правда, не здесь.

Он открыл глаза и глубоко вздохнул. Пальцы невольно дёрнулись к правому виску, прикоснулись, испуганно отпрянули... Разумеется, никаких следов ожога там не было. Но предсмертные ощущения некоторое время должны были преследовать его. Он знал это и не удивился. Всё-таки не в первый раз умирает. И воскресает тоже не в первый.

Лежать было жёстко и неудобно. Он сел на белом овальном диске айттера ― единственного во вселенной айттера, принадлежащего частному лицу, ― потом осторожно слез с него и подошёл к зеркалу. И оттуда на него глянул суровый человек, одетый в не новую уже форму офицера Имперских десантных бригад.

Опять я десантник, подумал он. Надоело уже, честное слово. Что бы такого придумать, чтобы айттер оживлял меня в какой-нибудь другой одежде? Нет, ничего не тут придумаешь, вздохнул он. В каком виде матрицу сняли, в таком и восстанавливают. Хорошо хоть, не голышом, усмехнулся он и подмигнул своему отражению в зеркале.

Да, прежнее лицо было куда как безвольнее и гнуснее. И мне ещё приходилось с ним жить, на людях показываться... Хотя, для этого задания выглядело оно весьма убедительно, а большего и не нужно. Пластическая хирургия ― это вам не какая-то там десантная пластик-маска. А ведь я успел уже привыкнуть к той роже, с неудовольствием подумал он. Хотя и смотрела она на меня из зеркала всего-то каких-нибудь три недели.

Нет, нынешняя моя морда лучше! Во-первых, привычнее ― всю жизнь на неё гляжу. А во-вторых... просто ― лучше!..

Ну, ладно! Прежняя физиономия ― это здорово. А вот как быть с контрактом? Продолжать всё это дело одному или?.. И продолжать ли вообще?

Партнёры, хмуро подумал он. Партнёров этих мне ещё найти надо. И уговорить.

Чёрта с два я их уговорю. После стольких-то лет... Сколько же мы не виделись? Долго. Очень долго. То есть, поодиночке-то я их всех видел. То один, то другой в какую-нибудь историю вляпаются, прибьют их где-то там, а они здесь оживают. Особенно часто я кошечку нашу вижу ― неймётся ей, понимаешь ли. Но так, чтобы всех сразу ― давно уже не приходилось. Лет пять, не меньше. Точно, пять лет. Надо же, как время летит. Я сейчас почему-то могу вспомнить только драку нашей киски в космопорту... Жуткая была драка, надо сказать. Потому что кошечка ― специалист. Да ещё такой специалист, против которого не каждый выстоит дольше минуты. А с этим моим новым контрактом ― я чувствую ― специалисты мне, ох, как понадобятся!..

Потому что я уже понял ― что-то не то происходит. Что-то неправильное. Не должны же были меня взять, по-любому не должны были. Парис-II ― обычная планетка, ничего особенного там нет. Ни военных объектов, ни секретных промышленных предприятий, даже комплексов планетарной охраны ― и то нет. Ну, институт этот дурацкий... Что, неужели именно его так охраняют? Имперскими корветами?! Ха!..

Если бы этот институт занимался чем-нибудь важным и секретным, его бы не на Второй Париса построили, а где-нибудь на третьей планете Таира...

Таир, мрачно подумал он. Таир-III... И брошенный аборигенами Город. Его до сих пор все так и называют: Город. С большой буквы. Словно думают, что когда-нибудь местные жители вернутся, и смогут выразить недовольство тем, что люди переименовали созданное ими...

Не вернуться они. Никогда не вернуться...

Чёрт, не о том я думаю, сердито прервал он себя. Мне сейчас надо с Паулем связаться. Пусть эта гнида объяснит мне, почему задание оказалось, мягко говоря, не таким простым, как он мне пытался его представить. Опять, что ли, меня провести решили?! Чёрта с два!..

Подстёгивая себя, нагнетая в себе злость, он торопливым шагом прошёл в рубку управления и плюхнулся в кресло пилота. Прежние, почти забытые уже ощущения, возникавшие у него каждый раз, стоило ему надеть военную форму, снова сделали его командиром. Человеком, привыкшим принимать решения и не бояться ответственности за последствия. Он оглядел пульт управления. Корабль лежал в дрейфе, показания приборов свидетельствовали о том, что за три месяца отсутствия хозяина ничего неприятного или странного не произошло. И то хорошо, подумал он. Случись что с моим кораблём или с моим айттером, мне конец. И не только мне ― ещё пятеро превосходных людей могут пострадать... То есть, людей-то всего трое, остальные чужие. Но всё равно ― отличная команда, что ни говори!..