НАЁМНИК - Игорь Ревва

— Шпионить, что ли, собрался?! ― усмехнулся Партиони.

— Работу искать буду, ― выпалил Мелони.

— Я же тебе сказал, что Дитрих заплатил, ― напомнил Кирк.

— Всё равно этих денег мне надолго не хватит, ― вздохнул Мелони. ― А работу я теперь вряд ли найду. Во всяком случае, в Империи.

— Почему?! ― удивился Кирк.

— Потому что Дитрих этого не позволит, ― пояснил Мелони. ― Я же не могу быть телохранителем или ещё кем-нибудь таким... А ни одна корпорация теперь меня к себе не возьмёт ― запросят рекомендации у Дитриха, он и... отрекомендует.

— Да брось ты! ― махнула рукой Тас-Кса-Сит. ― Чем он тебе может помешать-то?!

— Ты не понимаешь, киска, ― опять вздохнул Мелони. ― Такие, как он, могут всё. У них ― власть. А у меня? То-то и оно...

Кирк слушал его, подбрасывая на ладони зеленоватый инфокристалл. А когда Мелони закончил говорить, Кирк внимательно посмотрел на него, прищурился и спросил:

— Как ты думаешь, Патрик, может быть нам создать зону СВОЕЙ власти?

— Как это?! ― не понял Партиони.

Но Кирк не отвечал ― он молча смотрел на Мелони, и губы его постепенно раздвигались в ехидной усмешке.

Патрик Мелони некоторое время переводил взгляд с Кирка на кристалл и обратно, потом расхохотался и воскликнул:

— А что, командир? Давай, попробуем!

— Зона власти, ― сказал Кирк.

— Чьей? ― поинтересовался Партиони.

— Зона власти «Анкора», ― ответил Кирк. ― «Анкора» Кирка ван Детчера!..

Все наперебой заговорили и в рубке сделалось шумно. Но Кирк не стал их одёргивать. Он сидел в кресле пилота, отрешённо смотрел на показания приборов и думал о том, что, похоже, в его жизни наступает такой момент, когда всё уже действительно будет зависеть от него одного.

Держитесь, подумал Кирк. И перед его мысленным взором проносились тысячи знакомых лиц. Держитесь. Потому что теперь уже я никогда больше не буду в вашей власти. Наоборот. Вы все попадаете в зону моей власти.

Не знаю, буду ли я этой властью пользоваться, но мне достаточно знать, что вы все находитесь в этой зоне, в моей зоне. И хорошо было бы, если б вы отныне вели себя потише. Потому что иначе я уничтожу вас.

Конечно, если бы вы знали об этом, может быть, вы немного призадумались над своими поступками. Но весь-то фокус в том, что я вам этого не скажу. Пусть это станет для вас сюрпризом.

Ведь если у меня сейчас есть то же самое, что и у Императора, подумал Дитрих, то чем же я от него отличаюсь? Тем, что просто не являюсь Императором? Пока что не являюсь. Пока что...

От этой мысли Кирку почему-то вдруг сделалось смешно. Он хотел было сдержаться, но потом подумал: какого чёрта? И расхохотался во всё горло.

КОНЕЦ.

2003, 2009, 2015.

ВЛАСТЬ ПРОКЛЯТИЯ

(роман)

Глава первая.

ДЕЖА ВЮ

Сержант оглядел шеренгу заключённых. Он несколько лет вырабатывал такой вот взгляд ― холодный и тяжёлый, оценивающий, не предвещавший ничего хорошего. И это у него неплохо получалось ― сержант с удовольствием отметил, что каждый, кто попадал под пресс его взгляда, вздрагивал, опускал глаза, начинал сутулиться и вообще, старался сделаться как можно незаметнее. Знают, твари, что их тут ждёт, удовлетворённо подумал сержант. Или не знают, а просто догадываются.

В этой партии было семеро заключённых ― пятеро людей и двое кассилиан. Все рослые, сильные. Самый лучший материал для работы на рудниках. Ну, и для скромных лагерных развлечений Имперской охраны ― тоже.

Сержант ещё раз внимательно оглядел шеренгу, на этот раз уже со вполне определённой целью. Глаза его сузились до злобных щелей, губы на миг плотно сжались и указательный палец, словно помогая вытолкнуть из горла хриплый крик, ткнул в сторону одного из заключённых:

― Ты!..

Остальные невольно вздохнули. Они были наслышаны об урановых рудниках первой планеты Тарса, и сейчас каждый из них невольно радовался, что выбор сержанта пал не на него. Каждый знал, что нет никакой гарантии того, что удастся избежать ожидаемого ужаса. Но хотя бы сегодня остальным ничего не угрожало.

― Номер!.. ― хрипло выдохнул сержант.

Выбранный им заключённый произнёс длинный ряд накрепко заученных цифр и посмотрел на сержанта. И в том внезапно проснулась злоба ― звериная, жестокая злоба, пробуждаемая безнаказанностью палача и беззащитностью жертвы. И ещё тем, что этот заключённый ― человек, обычный человек, ничем не выделяющийся из общей серо-зелёной массы ― смотрел на своего будущего мучителя спокойно, без паники и привычного страха. Сержанту даже на миг показалось, что в глазах этого преступника виден интерес к происходящим событиям. Ну, ничего, сейчас ему действительно будет очень интересно, подумал сержант, неторопливо набирая на клавиатуре названный заключённым номер.

Миг ― и в воздухе повисла таблица, заполненная слабо светящимися символами. Взгляд сержанта медленно полз по строкам личного дела ― имя, род занятий, биологический возраст, дата рождения, место рождения, состав преступления (ого! Сержант и не ожидал, что здесь, на Тарсе-I, может оказаться такая важная птица ― самый, что ни на есть настоящий государственный преступник категории «А»!), фотографии, особые приметы ― и остановился на интересовавшей его графе.

― Ага, ― удовлетворённо кивнул сержант. ― Дата снятия матрицы ― прочерк. Адрес айттера ― прочерк... Отлично. Рядовой Кальдис! Вот этого ― на айттер!.. ― резко бросил сержант, указывая на заключённого.

― А мне бы хотелось развлечься с кассилианином, ― задумчиво протянул здоровенный детина в новенькой форме рядового. ― Говорят, они очень выносливые...

― Врут, ― убеждённо возразил третий, стоявший за спиной сержанта человек, одетый в точно такую же, но несколько более поношенную, форму рядового Имперской охраны. Он был худощав, аккуратно выбрит, и вообще весь его вид наводил на мысль о чём-то, гораздо более изящном, нежели охрана рудников Тарса-I. Будь на нём гражданская одежда, а не старая форма, его можно было бы принять за музыканта: тонкие холёные пальчики его нервно теребили рукоять «Гадюки» ― импульсного бластера, висевшего на поясном ремне. Рука холёного ещё не привыкла к форме рукояти, «Уж» был ей знаком гораздо лучше. Но с появлением на рудниках Тарса-I айттера, надобность в парализаторах отпала и вся охрана постепенно обзавелась бластерами.

― Почему это ― врут? ― обиженно возразил детина, почесав свою рябую физиономию. ― Мне Виллис рассказывал, из пятой смены. Говорит, часа полтора эти ящерки держатся, не меньше.

― Трепло твой Виллис, ― усмехнулся худощавый.

― Ну-у-у... ― с сомнением протянул детина. ― Рик тоже говорил...

― Нашёл авторитет, ― сержант неодобрительно покосился на детину. ― Рик ― известный дурак! Слышал, как он рапорт лейтенанту подавал? Мол, над заключёнными тут издеваются... Придурок...

― Это из него ещё не всё благородство вышло, ― усмехнулся холёный.

― Благородство, ― покрутил головой сержант. ― Кишки из него не выходили, вот что. Не оказывался он в переделках ни разу, потому и несёт подобную чушь. Его бы сюда три года назад, когда эти твари бунт подняли... Чего смотришь, дрянь!!! ― заорал сержант на одного из заключённых, резко подаваясь вперёд.

Заключённый вздрогнул, опустил глаза и часто-часто задышал. Лоб его покрылся потом, он даже сделал беспомощную попытку поднять руку, чтобы стереть его. Но рука лишь безвольно дёрнулась и вновь безжизненной плетью повисла вдоль тела. Рябой детина удовлетворённо хохотнул.

― Да, это точно, ― согласился он. ― Не попадало ещё Рику как следует...

Сержант нахмурился. Ему вспомнились события трёхлетней давности. И ржавый железный штырь, пропоровший ему, сержанту, живот. И боль. Много боли...

― Дураки они, ― равнодушно произнёс холёный. ― Помнишь, как они тогда захватили корабль? А едва взлетели, как корвет сразу же их расстрелял...

― А вот интересно, ― оживился вдруг детина, ― почему айттер на снятие матрицы срабатывает только один раз, а? И ведь никак нельзя это изменить-то, вот в чём дело!

― А зачем тебе нужно менять?! ― удивился холёный.

― Ну, как это ― зачем?! ― в свою очередь удивился детина. ― Вот с меня, например, матрицу снимали в полицейской школе. А может быть, я не хочу, чтобы меня там оживляли? Может быть, я хочу где-нибудь на Эльрийском курорте воскреснуть?

― На курорте! ― фыркнул холёный. ― С твоей-то рожей ― только на курорт!

Рябой детина смолк, задумавшись о чём-то своём. Было видно, что занятие это ― думать ― для него непривычно. Казалось, даже слышно стало, как тихонько стучат в его голове какие-то примитивные мысли ― словно перестук крошечных металлических шариков. Холёный насмешливо глянул на рябого, потом слегка толкнул сержанта локтем и указал глазами на их товарища. Сержант покосился, удручённо качнул головой и хмыкнул.