Испанские поэты XX века - Хуан Хименес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
МОЕЙ ХОСЕФИНЕ
Перевод Юнны Мориц
Как ярки твои письма —вино мое, мой хлеб,единственная пища,протянутая в склеп.
Просвечивают стены,и видится, как сон,твое морское тело,горчащее, как соль.
Я снова пастушонок,я жив, я не скорблю,толпящиеся письмая сердцем накормлю.
И даже если будув земле встречать рассвет,пиши мне, чтоб оттудахоть раз пришел ответ.
ПОСВИСТ О СЛАДКОЙ БОЛИ
Перевод П. Грушко
Отвори, ты слышишь, любовь,двери в сладкую боль.
Отвори, любовь, поскорейкрови алую дверь.
Отвори — пусть вылетит прочьчерных помыслов рой.
Отвори — пусть вырвется вихрьсмутных желаний моих.
Чтобы стали вены моичистыми, как ручьи.
Чтобы с пальцев упали шипы,чтобы — солнце в глазах слепых.
Отвори — чтоб слова твоиветер донес… Отвори!
Отвори — и войди в мою кровь. Ай!Ты вошла в меня… Двери закрой!
ПОСВИСТ О ПУТАХ
Перевод П. Грушко
Когда ты сбросишь, кобылка,удила свои под копыта?
Когда ты, щегленок пестрый,клювом в прутья вопьешься,
сочтешься с тесною клеткойи с приманкою клейкой —
с тем, что тебя лишает неба,полетов шалых,
нежной трели любовнойв тенистой кроне дубовой?
Когда ты займешь, комета,звезды немеркнущей место,
порвешь, утверждаясь в зените,притяженья чужого нити?
Доколе, олива в поле,ты будешь стаять на приколе,
сносить, точно вол покорный,людей, погоду и корни,
от прихотей их зависеть,а не от посвиста высей?
Доколе же будет этотянуться, кобылка, комета,
щегленок, олива в поле?!Ай, доколе, доколе?!
Пока мое тело, как птица, — ай! —с ветром не породнится.
ОТПЕЧАТОК ТВОЕГО СЛЕДА (1934){223}
«Глаза мои без глаз твоих пустынны…»
Перевод П. Грушко
Глаза мои без глаз твоих пустынны:они — два муравейника разъятых,а руки-ветви без твоих, крылатых,мертвы, как две сухие хворостины.
Пригубив робко губ твоих рубины,я благовещу в сладостных набатах,а нет тебя — в желаниях распятыхя терн ращу там, где росли жасмины.
Я глохну, если ты хранишь молчанье,и путь мой без твоей звезды не сладок,я без тебя безмолвен, как мертвец.
Повсюду я ловлю твое дыханье,твоих следов забытый отпечаток —в тебе его начало и конец.
РАНЕНЫЙ ПОСВИСТ (1934)
Перевод В. Резниченко
«Рад я, но радость замкнута во мне…»
Рад я, но радость замкнута во мне,горестен я, но горе слезы прячет:если немногословна радость, значит,горе должно быть сдержанным вдвойне.
Полдень у счастья светится в окне,в окнах печали черный мрак маячит;если бы плакать, как колодец плачет, —в землю зарывшись, боль укрыв на дне!
Буду идти, глотая слезы, снова —к новым слезам, сквозь слезы и улыбки,горя не выдавая своего.
Ясен мой взгляд, а под его покровом,видишь, лучится в недрах светом зыбкимскорбь, обратившаяся в торжество.
* * *«Видя тебя весной в саду ветвистом…»
Видя тебя весной в саду ветвистом,где лепестки глядят в речную гладь,хочется мне свистеть и щебетатьпо-соловьиному, легко и чисто,
по-соловьиному, легко и чисто,всю мою страсть тебе пересказать,прежде чем ласки сладкая печатьляжет на губы песням голосистым.
Рядом с тобой я чересчур высок:с ветки тебе я плод сорву громадный —рядом с тобой он чересчур велик.
Ты ускользнешь из пальцев, как цветок,стоит мне тронуть венчик ароматный —о, как я мал и робок в этот миг!
* * *«Вздумала ты лимон в меня метнуть…»
Вздумала ты лимон в меня метнуть —горький лимон! — рукою непорочнойне повредив его утробы сочной,но обнажив мучительную суть.
Чтобы ударом желтым всколыхнутьчуткую кровь, разрушив сон непрочный,он к моей коже прикоснулся, точноостроконечная тугая грудь.
Но в тот же миг, когда ты улыбнулась,смысла своей игры не сознаваяи вожделенью моему чужда,
снова уснула кровь, и обернуласьгрудь обжигающая, золотая,мертвенным блеском горького плода.
* * *«Сердце твое застыло до поры…»
Сердце твое застыло до поры —смерзшийся апельсин смолисто-сладкий,в недрах своих сокрывший мрак загадкипод золотым свеченьем кожуры.
Сердце мое сгорает от жары —знойный гранат, дрожащий в лихорадке;пурпур, пронзивший восковые складки,россыпи бус — любви моей дары.
О, как жестоко стиснуто снегамисердце твое, объятое ненастьем! —мне не пройти сквозь ледяной поток.
Чтобы напиться горькими слезами,кружит, как ворон, над моим несчастьемжаждой томимый высохший платок.
* * *«Денно и нощно, от тоски устав…»
Денно и нощно, от тоски устав,нощно и денно, свет кляну я белый,рот мой увял, иссохший, омертвелый,губ твоих сладкой влаги не впитав.
Кровь от разлуки долгой горше трав,выросших на земле окаменелой.Твой поцелуй, птенец слепой, несмелый,скоро ли он вспорхнет защебетав?
Стала любовь обуглившейся, черной,высветив боль и горести свои,яркие, как огонь во мраке кузни.
В клетке твоих объятий золоченойпели бы поцелуи-соловьи, —был бы я в этой клетке вечный узник.
* * *«Петь научить способна лишь беда…»
Петь научить способна лишь беда,если любовь — как рана ножевая,если она свербит, не заживая,если разлука холоднее льда.
Сдержит ли грустный соловей, когдадушу ему измучит страсть живая,раненый свист, подругу ожидаяв пламенном одиночестве гнезда?
Сможет ли не оплакать участь вдовьюгордая горлица, томима горем,в мрачном безмолвье, в нежной тишине?
Движимому немеркнущей любовью,наперекор глухонемым нагорьямпеть суждено, как скорбной птице, мне.
Из книги
«НЕУГАСИМЫЙ ЛУЧ» (1934–1935)
«Наваха, зарница смерти…»
Перевод А. Гелескула
Наваха{224}, зарница смерти,как птица, нежна и зла,круги надо мною чертиткосой полосой крыла.
Ночной метеор безлюдья,вершит она свой полети где-то под левой грудьюугрюмые гнезда вьет.
Зрачки мои — окна в поле,где бродит забытый смех;висок мой чернее смоли,а сердце — как белый снег.
И я в ворота июня,гонимый крыльями зла,вхожу, как серп новолуньяво тьму глухого села.
Печалей цвет паутинный,ресницы слез солонейи край дороги пустынной —и нож, как птица, над ней.
Куда от него забиться,стучать у каких дверей?..Судьба моя — морем битьсяо берег судьбы твоей.
Любовью, бедой ли, шкваломзавещана эта связь?Не знаю, но вал за валомвстает и встает, дробясь.
И только смерть не обманет,царя над ложью земной.Пусть яростней птица ранит —последний удар за мной!
Лети же, над сердцем рея,и падай! Придет черед —и след мой желтое времяна старом снимке сотрет.
* * *«Когда угаснет луч, который длит…»
