1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных - Роберт Кершоу

«Потери в танковых частях были сравнительно небольшими. Но когда экипаж оказывался без танка, мы обычно вынуждены были использовать его членов как пехотинцев. Вот тут и начинались действительно потери, поскольку у этих людей отсутствовали навыки бойца-пехотинца».

Так что изыскание резервов среди тыловых служащих не могло служить настоящим выходом из положения, аргументировал Бальк: «Приходилось сохранять дивизионную структуру, чтобы не утратить контроль за подразделениями». По мере углубления кризиса в качестве пехотинцев использовали и персонал люфтваффе — зенитчиков, связистов и других. Даже «безлошадные» пилоты отправлялись на передовую по приказу генерал-лейтенанта барона фон Рихтгофена, командующего 8-м воздушным корпусом. Его дневниковая запись свидетельствует о полном непонимании проблем, вызванных его распоряжением. «Людям понравится лицом к лицу сразиться с врагом», — писал Рихтгофен. Сражаться «лицом к лицу с врагом» было непросто даже для опытных и обстрелянных пехотинцев, не то, что для абсолютных профанов, какими являлись представители наземных служб люфтваффе.

Драконовские приказы серьезно подорвали инфраструктуру отдельных дивизий, еще более снизив их боеспособность. «Куда бы вы ни послали этих людей, — писал генерал Бальк, — потери среди них будут колоссальными — у них нет необходимой боевой выучки».

По мере того, как к середине ноября наступление набирало обороты, фронтовому солдату пришлось столкнуться с еще одним и ничуть не менее опасным врагом — русскими морозами. Один командир танка из 4-й танковой группы Гёпнера заявлял откровенно:

«Моя ударная группа состояла из двух средних машин Т-III, трех легких Т-II, кроме этого, в поддержку были приданы 40–50 автоматчиков и расчет 88-мм орудия. Мы все устали как собаки. Молодые солдаты проваливались в сон при первой же возможности. Неделями мы почти не выбирались из своих танков. Все внутри покрывалось инеем от пара нашего дыхания. А мороз доходил до 40 градусов. Замерзал даже провиант. По ночам приходилось каждые два часа запускать двигатели машин, чтобы не заморозить их».

Снег, лед и мороз в корне изменили условия ведения боевых действий на Восточном фронте. И немцам, и русским приходилось иметь дело с морозом, но для вермахта мороз был делом непривычным. С наступлением холодов интенсивность боевых действий, а вместе с ней и потери существенно снизились. Это объяснялось прежде всего трудностями ведения боев в подобных условиях. К тому же и немцы, и русские были измотаны в предшествующих боях. Немецкие войска оказались полностью не подготовленными к проведению зимних операций. Ни о каких фланговых ударах в таких условиях думать не приходилось. К тому же русские были более привычны к подобным климатическим условиям, поскольку родились и выросли в них. Тактическое превосходство немцев более не срабатывало в условиях единоборства с русскими тяжелыми танками. Замена опытных офицеров и унтер-офицеров вследствие потерь серьезно осложняла управление войсками, перекладывая бремя принятия сложных решений на плечи немногих остававшихся в живых опытных офицеров.

К концу октября фон Бок сетовал по поводу серьезных потерь офицерского состава вверенной ему группы армий. «Наши потери стали действительно ощутимыми. По всей группе армий более 20 батальонов находятся под командованием обер-лейтенантов», — писал он 30 октября 1941 года. Обычно батальонами командовали майоры и даже подполковники, теперь же им на смену приходили гауптманы и обер-лейтенанты, которым по должности полагались взводы. Спору нет, они обладали определенным боевым опытом, но прежде им приходилось командовать от силы двумя десятками человек, а не сотнями. К тому же воевать приходилось в тесном взаимодействии с танковыми частями, артиллерией и авиацией, а эти задачи были не из простых. 16 ноября фон Бок проинформировал командующих армиями о том, что у него в резерве осталась всего одна дивизия.

«По армиям разослана телетайпограмма, в которой указывается, что группа армий в качестве резерва располагает одной-единственной дивизией, так что всем придется рассчитывать исключительно на свои силы. Указываю далее на необходимость сосредоточения имеющихся сил и недопущения беспорядка при вводе в бой частей и подразделений — как это происходит в 4-й армии, что, впрочем, может быть отчасти оправдано невероятно тяжелыми условиями, в которых приходится ей воевать».

Оттепели сменялись заморозками. Техника за считаные часы вмерзала в грязь

Как видно, условия, когда с успехом можно было действовать, рассчитывая на собственную инициативу, стремительно менялись.

Карл Рупп, командир легкого танка T-II (5-я танковая дивизия), действовавший в составе группировки, наступавшей на Москву с севера, вспоминал о том, как их 5–8 танкам придавалась самая важная добавка — 88-мм зенитное орудие. «Только оно и позволяло нам хоть как-то отбиться от этих непробиваемых Т-34, которые расстреливали наши танки, будто кроликов, — говорит Карл Рупп. — Что мы против них с нашими легкими пушенками?» Танкисты одного из танков T-III рассказывали, как четыре выстрела с дистанции в 50 метров и один с 20 метров особыми усовершенствованными противотанковыми снарядами по танку Т-34 оказались безрезультатными — снаряды отскакивали от брони. А выстрел 76-мм орудия самого танка Т-34 обладал большой разрушительной силой. «Раз за разом русские пробивали лобовую броню наших танков», — признавался командир танка. Снаряды танкового орудия Т-34 без труда сносили даже башни танков T-III и T-IV.

Немецкий танкист уже не чувствовал себя в безопасности. Как вспоминал один офицер-танкист: «Былая уверенность испарилась, как только экипажи поняли, что в любой момент могут стать жертвами меткого выстрела неприятельского танка даже с больших дистанций».

В морозы немецким танкистам приходилось разводить огонь прямо в танках и под ними, чтобы запустить двигатели. На первых порах немецким танкистам удавалось справляться с Т-34 за счет наличия радиосвязи и радиста на борту. Каждый немецкий танк имел такое устройство. «Это и позволяло нашим танкам поражать куда более совершенные типы неприятельских танков, значительно превосходившие наши и по броне, и по вооружениям», — свидетельствовал старший офицер танковых войск. Ничем подобным в начале войны советские танкисты не располагали.

Средства борьбы с танками у немцев отсутствовали, это стало ясно еще во время кампании во Франции. Со всей остротой проблема проявилась у ворот Москвы. Возможности оказания танковой и авиационной поддержки пехоте резко сузились с наступлением морозов. Теперь немецкий пехотинец оказывался беззащитным перед русскими танками.

«Так что же? С винтовкой, что ли, на них идти? С таким же успехом можно повернуться к ним задом и просто-напросто пукнуть посильнее. Тебе просто в голову не приходит палить по ним из винтовки, ты просто съеживаешься и сидишь как мышь под метлой, моля Бога, чтобы он тебя не заметил, потому что от страха и шевельнуться не можешь… Помню, как Хансман из 9-й попал под гусеницы Т-34, ему, видите ли, лень было поглубже зарыться… И тут же его раздавило, как собачью какашку…»

Лейтенант Адольф Штамм из подразделения зенитной артиллерии вспоминал, как «вопили тогда пехотинцы — «Тащите сюда зенитки!» Ведь наши 88-мм орудия и были, по сути, единственным стоящим противотанковым оружием, способным остановить русские танки». Но 88-мм зенитные орудия вводить в бой было не всегда с руки. Несмотря на то, что снаряды прошивали броню «тридцатьчетверок», само орудие было «громоздким, неповоротливым и неудобным для орудийной прислуги», — как утверждал один из ветеранов-зенитчиков. Удивляться нечему — орудие не предполагалось использовать для борьбы с танками. И применять его в бою, где требовалась как раз мобильность, да еще в морозную погоду или, что еще хуже, на раскисшей от дождей земле было делом весьма и весьма хлопотным.

С резким ухудшением погодных условий существенно уменьшилась и оказываемая авиацией поддержка. Свою лепту внесли и перебои с подвозом горючего для самолетов. 7-й воздушный флот перешел под командование генерал-лейтенанта барона фон Рихтгофена. Отныне он осуществлял поддержку с воздуха сухопутных войск группы армий «Центр». Это произошло в связи с переброской 2-го воздушного флота во главе с его командующим генерал-фельдмаршалом Кессельрингом в Италию для поддержки операций стран «оси» на севере Африки и на Средиземном море. Штаб воздушного флота Рихтгофена переместился из Смоленска в Емельяново, в 125 километрах от Москвы. Проблемы с войсковым подвозом обострились настолько, что немцы были вынуждены прибегнуть к переброске всего необходимого по воздуху. Естественно, горючее для самолетов наряду со многим другим не всегда доставлялось вовремя. «Весь участок Ржев — Калинин был небезопасным, — свидетельствует сам Рихтгофен, — из-за того, что там нередки были атаки советских пехотных частей, действовавших при поддержке танков и артиллерии». Для спасения положения в распоряжение группы армий «Центр» из Норвегии срочно перебросили дополнительное число транспортных самолетов Ю-52.