Волчина позорный - Станислав Борисович Малозёмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я сегодня с Танькой в кино иду! — вспомнил Вова и лицом посветлел. — А потом пойдём к ней и…
— Рапорт подай на увольнение, придурок. Я с тобой работать не буду. Керосинить бросишь — подумаю. И то, если «сухим» месяц продержишься. Пошел бы ты, капитан Тихонов! Знаешь куда.
Шура вышел на улицу и через пятнадцать минут уже ел мороженое «крем-брюле» в парке на скамейке центральной дорожки. В голове свистел ветер северный, умеренный до сильного. Выдувал все мысли о работе. Тоненький звонок в часах Маловича «Слава» обозначил, что наступил полдень. Он звенел два раза в сутки. В двенадцать дня и в двенадцать ночи. Но никого не будил. Звонок был тише писка комариного.
— А надо сейчас без мыслей тупо идти в наш единственный оружейный магазин. — Сказал ему кто-то изнутри твёрдо и уверенно.
Малович объявился в кабинете директора магазина «ИЖ» вовремя. Шла планёрка и в кабинете сидели все. От первого заместителя до сторожа.
— Ружьишко прикупить надумали, Александр Павлович? — протянул Шуре руку директор Софронов. — Подберём соответствующее вашему статусу!
— Нет, — Шура сел на свободный стул и поправил свой блестящий волнистый волос. — Я хотел бы получить список людей, которые покупали шрапнель-патроны примерно с апреля и до сегодняшнего дня. Вы же по охотничьим билетам продаёте? Значит фамилии есть и количество патронов тоже отмечено, да?
— А как же, — Софронов махнул рукой старшему продавцу, Алексею Михайловичу, седому дяде, который работал в магазине с его открытия в пятьдесят девятом году.
Алексей Михайлович через пять минут принёс журнал. Там были записаны все, кто покупал оружие и патроны.
— Свободны. Весь коллектив, — сказал директор. — Мы тут втроём останемся. Алексей, ты не уходи.
— А я и не ухожу, — засмеялся старший продавец и почесал затылок. — Тут сперва надо поправку сделать в терминах. А то запутаемся. Не бывает в ружьях охотничьих шрапнели. Это охотники чтобы прихвастнуть сами придумывают и потом рассказывают, что стреляли шрапнелью. А это не для ружей заряд. Для ружей — картечь. Это шарики, крупнее самой крупной пятимиллиметровой дроби. Их в патроне может быть от трёх стальных шаров до двадцати шариков из свинца с сурьмой.
Короче если говорить коротко и упрощенно, то картечь — это сами поражающие элементы, крупные, конечно, но вылетающие непосредственно из ствола, а шрапнель — это поражающие элементы, которые доставляются отдельным снарядом до необходимого места, где он и разрывается. Разорвётся и разбрасывает отдельные игольчатые или любые остроконечные металлические штуковины на десятки метров во все стороны. В артиллерии шрапнель есть. Старая придумка сэра Шрапнэла. А для простого ружья такой патрон даже двенадцатого калибра не сделаешь. Потому в ружьях — только картечь. Но убойная сила и разброс шаров-пуль тоже большой. Очень опасная вещь. Промахнуться картечью сложно, да и раны от неё страшные и всегда смертельные.
— А многие охотники любят картечь? — озадаченно спросил Шура. До сих пор все ему говорили, что убийца стреляет в дверь шрапнелью.
— В Кустанае примерно сорок восемь-пятьдесят городских охотников её берут. Из области, из деревень приезжают за такими патронами человек двадцать, — Алексей Михайлович листал журнал. — Тут всё записано. Кто купил, когда и сколько, и какие именно патроны: с тремя большими шарами или с десятком шариков поменьше диаметром. Я вам сейчас скопирую нужное. У нас свой аппарат «Эра». Официально разрешенный и зарегистрированный. Будет у вас самая полная информация. А что случилось? Почему ищете любителей картечи?
— Да появился в городе «охотник за головами», — Шура покачал головой. — Стреляет через закрытую дверь на вопрос «кто там?». В голову. Жертвы ни с ним, ни между собой ничем, по сегодняшним данным, не связаны. Но так не бывает. Если человек на учёте в психдиспансере, он у вас ничего не купит. Вы же справку оттуда запрашиваете?
— Обязательно, — улыбнулся директор. — Если на учёте состоит, так ему и пишут. А не состоит — тоже пишут. Мы строго всё проверяем. Оружие у психически больного — это страшно.
Шура дождался копий, пожал всем руки и поехал в кабинет изучать списки. Кого только ни было среди любителей стрелять в крупных животных. Малович сильно удивился, когда отдельно выписал людей, представителей очень добрых профессий. Девять врачей, восемнадцать мужчин-учителей, руководитель танцевального коллектива, писатель, заведующий детским садом и одиннадцать студентов педагогического института, будущих преподавателей истории, философии, физики и иностранных языков. Ну, кроме них директора совхозов были. К числу «добрых» их должности не относились. Тринадцать мужиков в возрасте около пятидесяти лет и старше, шофёры ещё, шестнадцать человек, два милиционера, которых Малович знал и ещё девять строителей. Ну, и егеря с лесниками, конечно.
Вот всю эту бригаду надо было отловить и поодиночке с каждым поболтать про охоту и картечь. Потому как все остальные три тысячи семьсот шестьдесят два покупателя патроны брали стандартные — обычную дробь, чаше всего третьего номера. На зайца, уток, фазанов и перепёлок.
Неделю Александр Павлович встречался с людьми из списка, расспрашивал о том, где охотятся, с кем ездят, привозят ли добычу домой и смогут ли в семьях подтвердить, что глава часто радует их мясом кабанов или разных антилоп, коих в степях очень много. Шестнадцатого августа он съездил к последнему любителю картечи, врачу-дантисту Березину и понял, что КПД всей работы, которую он провернул быстро и грамотно, ниже, чем у старого паровоза. Подозрений не вызвал никто.
Интуиция Маловича молчала, как партизан на допросе. Не почуял он преступника среди людей из списка. Это ввело его в оторопь и ступор. Не делает же убийца картечные патроны сам. Дома! Тут мастером надо быть. А стрелок по дверям явно им не был. У него была цель — убрать определённых людей, а не стать специалистом по набиванию довольно сложных патронов. Вряд ли он делал их сам. Тогда где брал? В магазине — точно не покупал. За всё время встреч с охотниками ничто в душе майора не ёкнуло, ничто не насторожило.
Надо было через общество охотников и рыболовов узнать, сколько в городе умельцев, набивающих картечные патроны
