Сторож брату своему - Ксения Медведевич

В затягивающихся туманом глазах человека проступило что-то осмысленное.

– Нет, – покачал головой Тарег в ответ на безмолвную просьбу умирающего. – Я не ускорю твою смерть. Не думай, что я делаю это из мести. Я хочу дать тебе больше времени перед уходом в иной мир – возможно, ты сумеешь что-то изменить. Ибо – клянусь сторожевыми башнями запада, человек, – тебе не понравится то, что тебя ждет за чертой.

Ставя ногу в стремя, нерегиль усмехнулся: бедуин хрипел, прыская черной кровью из горла, проклиная его во всех мирах. Со всех сторон в небо поднимался заполошный женский крик.

– Брось копье, Антара! – обернувшись к раскорячившемуся на земле балбесу, строго приказал Тарег. – Сиди здесь, сторожи аль-Хану! Бой – дело не для таких, как ты!

Посмотрев вперед – туда, где уже поднимался в небо дым над подпаленными шатрами, нерегиль увидел то, что и ожидал.

Среди стелющегося дыма и хлопающих на ветру пологов, над спинами толкущихся коз отчетливо выделялась черная женская фигура. Бестолково мечущиеся люди не замечали ее, хотя Узза оставалась неподвижной, словно базальтовая статуя.

Вбросив себя в седло, Тарег снова поймал глазами черный, как обелиск, силуэт. Богиня подняла руку и уперлась пальцем:

Иди и сражайся.

– С-спасибо огромное за совет, госпожа, – прорычал Тарег, – а то я думал с кобылой обняться и тихо на задах пересидеть!

Где-то на задворках разума прозвучал тихий, как полет перышка, смешок.

Черная фигура истаяла в ярчающем утреннем свете.

Оглянувшись на распростертого на земле юношу, Тарег гаркнул:

– Даже не думай!

И дал кобыле шенкелей.

Глядя, как кобыла под Рами переходит с резвой рыси на галоп, Антара закусил губу и утерся рукавом. А правая рука как-то сама собой нашарила копье.

– Аль-Хану, говоришь, сторожить… – прошипел юноша. – Да что ты понимаешь! Я заслужу себе славу!

Абла еще услышит обо мне! На добычу, правда, рассчитывать не приходилось – он же несовершеннолетний, все отец заберет…

Ну и ладно! Зато возлюбленная узнает о его подвигах!

И, словно Всевышний услышал горячие мольбы юноши, случилось невероятное: Антара уловил знакомый звук. За спиной топала и бестолково звенела уздечкой коняга.

– Ты ж моя красавица… – пробормотал бедуин, обернулся и увидел гнедую из-под сбитого стрелой кармата.

Антара всадил копье в землю – чтоб, когда в седло сядет, вытащить, – потом ловил поводья, лез ногой в стремя, оступался, прыгал на одной ноге среди трупов, снова лез и наконец закинулся наверх и едва не отбил зебб о высокую луку. В становище-то все больше без седла ездили. Хорошо, что на гнедой седло со стременами, а то как бы он залез на конягу? Никак, никого ж вокруг нет, чтоб на спину подсадить. Живого – точно никого, только дым стелется и мертвецы лежат…

Рами он нагнал. И сразу понял, что дело плохо. Сумеречник с разгону летел на толпу чужих фарисов.

Их было пятеро – кольчужных, без щитов, но с хорошими копьями и при мечах. Копье тут же свистнуло – Рами на скаку пригнулся в седле, Антара – с придушенным воплем – тоже. Над головой пронеслось и во что-то за спиной ударило, кобыла мотала башкой и храпела, древко проскальзывало в мокрой от пота ладони, как бы не выронить копье-то…

А впереди уже орали и звенели – и тут Антару замутило. Рами привстал в стременах и отмахнул изогнутым трофейным мечом. Полетели щепки, брызнуло, фарис заорал, обрубок руки запылил красным, Рами отмахнул снова, и на глазах юноши грудь другого фариса раскрылась темной длинной дырой с белыми полосками ребер.

Антара изо всех сил боролся с тошнотой и страхом, коняга почувствовала его нерешительность и подло поддала задом. Цепляясь на гриву, он увидел…

– Рами!!! Слева-аааа!!!..

Копье выпало из кривой руки Антары – но Рами заметил врага, и занесший дротик налетчик опрокинулся в седле.

Пот заливал лицо, сквозь муть в глазах Антара вдруг с ужасом разглядел – на него! На него едут двое!!! А копье! Копье на земле! Уронил же!

– Аааааа!..

В глаза брызнуло очень горячим, с тяжелым топотом, звеня уздечкой, промчалась коняга, Рами заорал:

– Вон отсюда!

Антара раскрыл глаза и увидел фонтан крови из перерубленной шеи, стекленеющий глазами фарис оползал из седла, второй обменивался звонкими, хищными ударами с кривящимся, оскаленным Рами.

Задыхаясь от отчаяния и страха, юноша выпростался из стремян и полез с кобылы – копье подобрать. Наклоняясь, он визгнул от неожиданности: перед его носом на землю с глухим стуком и звоном кольчуги свалилось безголовое тело. Из косо срезанной шеи торчало белым и хлестало красным.

А по затылку крепко наподдали веревочной подошвой сандалии:

– Я сказал – вон отсюда! Вон, вон! – Свои увещевания Рами сопровождал чувствительными пенделями в плечо и в ухо.

– Не пойду-уууу! – выл Антара, бестолково закрываясь ладонями.

Волосы на темечке чувствительно сгребла железная пятерня:

– Антара, я тебя сам убью.

Сглатывая ком ужаса, юноша посмотрел в нечеловеческие глазищи.

– Не пойду, – выдавил. – Что я Абле скажу? Не хочу, чтоб смеялась.

Пятерня медленно отпустила.

– Умирай, если хочешь, – бронзовый голос сумеречника обдавал презрением, как зимний дождь холодом.

Подбирая присыпанное пылюкой копье, Антара услышал удаляющийся стук копыт.

– С бабами в шатрах не останусь… – упрямо прошептал он, утер слезы стыда и в отчаянии полез на кобылу.

И снова нагнал Рами – очень быстро.

На окраине становища в прыгающем факельном свете голосили и орали в десяток глоток, в реве заходились дети.

– Антара-аааааа!.. мама-ааааа!..

Ага, это Нуман бежит, все мордашка мокрая от соплей.

– Маму увезли-иии… это не кайсы-ыыыы…

Что это не кайсы, Антара уже понял.

– Связали, во вьюк положили-иии…

На шее Нумана болтался обрывок веревки. К его боку прижимались еще двое – дочка и мальчик тети Сафийи, их тощие шеи спутывал длинный ремень, а на кончике ремня, задирая подбородок, тащился еще и мелкий зареванный Ясир из соседнего шатра. Все четверо ревели, как зарезанные, и размазывали по лицам сопли, слезы и грязь.

– Нуман, хватит плакать, ты мужчина. Развяжи их, – строго сказал Антара с высоты кобылы.

– Отца заарканили, угнали, – всхлипывая, выдавил Ясир, выпрастывая шею из ременной петли. – Маму с сестрой во вьюк запихали. Брата с Ибрагимом за шеи связали и так за конем потащили…

– А нас тоже повязали, а потом бросили, – мрачно добавил Нуман.

Он уже утер сопли и преданно смотрел на Антару:

– Ты спасешь маму и тетю Сафийю?

– Конечно, спасу, – твердо ответил юноша и вскинул в руке копье.

Раздавшийся за спиной строгий окрик заставил Антару съежиться в роскошном чужом седле:

– Ты куда это собрался, о сын рабыни? И откуда у тебя лошадь, а? – рявкнул высоченный, богато одетый старик.

Почтеннейший Рашад, как же без него. Мальчишек как ветром сдуло.

А Рашад пренебрежительно бросил:

– Отец твой сказал – расходиться.

– Но…

– Их больше сотни, дурак. В железе. На хороших конях. Даже если догоним, они нас к тем, кого на сворках ведут, подвяжут. Слезай с коня, Антара, бой окончен.

– Но…

И тут откуда-то справа раздался резкий голос Рами: Стрелок кричал, кроя всех трусами и евнухами. Ему ответили такие же возмущенные вопли.

– Уйми своего лаонца, – презрительно процедил Рашад. – А то как бы ему бока не намяли. П-подлая приблуда, безродный выродок…

Бормоча ругательства, почтенный господин перекинул через плечо полу бишта и удалился в темноту.

Антара успел вовремя: Рами уже окружила пешая и конная толпа. Разъяренные люди орали, размахивали палками, и сумеречнику явно грозила хорошая трепка. Стрелок сдерживал топчущуюся кобылу, свирепо рычал в ответ и скалился, как каракал над добычей:

– Ублюдки! – кричал он. – Трусливые и подлые ублюдки! Да не будет у вас матери!

– Заткни свой грязный рот, сколопендра! – орали ему в ответ. – Не смей позорить благородных бану суаль!

– Отберите у него коня и оружие! – О, кто-то умный нашелся. – Он приблуда! Хали не должен владеть имуществом!

Сейчас бросятся все скопом, и Рами придется туго – он ведь словом связан. Если навалятся и бить будут, ответить не сможет наш Стрелок…

– О благородные сыны племени! – привстав в стременах, рявкнул Антара. – Выслушайте меня!

Рами замолчал на полуслове и вытаращился. Ругань стихла. Только факелы трещали.

– Неужели мы оставим наших товарищей? Неужели отдадим наших жен и сестер чужакам?!

– Заткнись, Антара… – устало протянул кто-то из толпы.

В ответ этому кому-то с треском наподдали по уху:

– Помолчи! Дай стихи послушать!

– Прочитай стихи, Антара! – проорал кто-то сзади.

И Антара вскинул в руке копье и прочел:

Отчего эти слезы, я сам не пойму —Так бывает при встрече нежданной у нас.Мы за жизнь не боимся, люди бану суаль,Нам в бою безразлично, с кем сражаемся мы.Все, кто знает меня, все, кто видел в бою,Пусть расскажут, легко ли меня испугать![24]

Ответом ему стало потрясенное восхищенное молчание – а следом многоголосый, свирепый крик: