История призрака - Джим Батчер

Руки и ножи мелькали, со свистом рассекая воздух с силой и стремительностью хлыста. Я не мог следить за отдельными ударами. Они были слишком частыми. Я увидел, как кольчуга Дэниела устояла против очередной пары ударов, один из которых был настолько сильным, что титановое кольцо со звоном отлетело на пол. Красные брызги веером разлетались в воздухе, когда один из бойцов терял капли крови.

Дэниел издал короткий стон. Потом еще. Аристедес рявкнул, в этом звуке слышались и боль, и удовольствие. Они разошлись, оба тяжело дышали. Сражение отнимает физические силы, как ничто другое на земле. Считанные секунды могут вас полностью вымотать, даже если вы находитесь в прекрасной форме.

Дэниел пошатнулся и упал на одно колено, вздох удивления вырвался у него из груди.

На обеих его ногах были раны – глубокие колотые ранения. Ни одна из крупных артерий не была задета, или он уже был бы без сознания, но удары ножа пробили четырехглавые мышцы насквозь, и это причиняло мучительную боль.

Он зарычал и попытался встать. На полпути он пошатнулся и снова сел. Обучение, мужество и сила духа поддержат вас только до сих пор. Достаточно глубокая рана на любой ноге могла вывести Дэниела из боя. Он был ранен в обе.

Однако и Аристедес не вышел из боя чистеньким. У него был глубокий порез на правой руке, где нож Дэниела как следует его зацепил. Мясо висело на лоскутке кожи. Кровь текла, но его рука, похоже по-прежнему работала. Если Аристедес проживёт достаточно долго, и если он сохранит руку, у него останется жуткий шрам, чтобы потом им хвстаться.

Но Дэниелу это не будет так уж важно.

Колдун направил свой нож на его левую руку и посмотрел на Дэниела тусклыми глазами.

– Дети вроде тебя. Не научились важному делу. Терпеть боль ради победы.

Он снова исчез в движении, и Дэниел поднял свой нож. В следующую секунду более молодой противник вскрикнул и упал на бок, держась за правое плечо. А его нож приземлился на пол и откатился к ноге Аристедеса.

Колдун в это время переложил собственный нож в левую руку и подобрал нож Дэниела. Он проверил балансировку и остроту лезвия и сказал:

– Пригодится.

Он осторожно вытер кровь с клинка Даниела о штанину, закрыл его, и положил в карман халата. Затем он посмотрел на молодого человека с ехидной улыбкой, поднял свой нож над головой, так, что кровь Дэниела капала с него и падала на его поднятую руку.

И начал петь.

Я почувствовал, как магическая энергия собирается вокруг него. Это не была какая-то невероятная мощь, которую я привык видеть. Но магия не всегда требует тонны лошадиных сил, чтобы быть опасной. Аристедесу потребовалось, может быть, десять секунд, чтобы вызвать достаточно воли и сосредоточить внимание на том, что он делает, а я мог только стоять, сжав кулаки и челюсти в бессильной ярости. Дэниел понял, что происходит и, увидев рядом с собой старую банку, валявшуюся на полу, бросил её, неловко размахнувшись левой рукой, но она пролетела, даже не задев колдуна.

Аристедес навёл нож на Дэниела, его глаза остекленели, как у змеи, и прошипел слово, освобождающее заклинание.

Старший сын Майкла выгнул спину и испустил задыхающийся вопль агонии. Аристедес повторил заклинание, и лицо Дэниела снова исказилось от боли, его спина выгнулась сильнее, чем я мог себе представить.

Я подавил в себе крик ярости и отвел глаза, от того, как колдун искажает энергию Созидания, превращая ее в средство мучения. Смотреть в сторону было еще хуже: молодые последователи Аристедеса наблюдали за происходящим с нескрываемым очарованием. Дэниел кричал, пока воздух не закончился в легких, а затем он начал задыхаться, как бы пытаясь вернуть его назад. Один из детей наклонился и начал блевать на пол.

– Это мой дом, – cказал Аристедес, его интонация не изменилась. – Я хозяин здесь и моя воля…

Баттерс появился за спиной Аристедеса, с размаха перевернув бочку с каким-то хламом, и замахнулся трехфутовым куском свинцовой трубы, направляя удар в колено мага.

Раздался ровный, отчетливый хруст раздробляемых костей и хрящей, и Аристедес, вскрикнув, повалился на пол.

– Звук, который вы только что слышали, – сказал Баттерс голосом, сдавленным от страха и адреналина, – означает, что у вас задняя коллатеральная и передняя крестообразная связки колена оторвались от сустава. Это также может означать, что у вас раздроблена коленная чашечка или сломана голень.

Аристедес лежал на полу, скорчившись от боли и тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Струйка слюны сочилась из его рта.

Баттерс занес свинцовую трубу на манер отбивающего в бейсболе.

– Отбрось нож, или следующий удар будет по черепушке.

Аристедес продолжал тяжело дышать, но взгляд так и не поднял. Он отбросил жуткий нож в сторону.

– Тот, что в кармане. тоже, – сказал Баттерс.

Чародей посмотрел на него взглядом, полным ненависти. Затем он отбросил и нож, отобранный у Даниэля.

– Сиди смирно, Даниэль, – позвал Баттерс, – я займусь тобой через секунду.

– Со мной все хорошо, – простонал Даниэль, лежа на земле. Голос звучал очень даже не хорошо. Но пока я наблюдал за ним, я видел, как он обматывает и туго затягивает вокруг раны на правой руке куски разорванного плаща, чтобы остановить кровотечение. Выносливый парень и способный здраво рассуждать в затруднительных ситуациях.

Баттерс склонился над Аристедесом.

– Я не собираюсь причинять вам боль, – сказал он. – Я хочу вам помочь. У вас колено раздроблено. Вы никогда не будете ходить, если не обратитесь за медицинской помощью. Я отвезу вас в больницу.

– Чего тебе надо? – зарычал Аристедес.

– Священник. Фитц. Эти дети. – Он пару раз шлёпнул свинцовой трубой себе по плечу. – И на самом деле это не переговоры.

– Да! – сказал я, сжав кулак. – Продолжай, Баттерс!

Аристедес пожирал глазами Баттерса минутой дольше. Затем он обмяк и издал тихий стон боли.

Ох, вот дерьмо.

– Ты выиграл, – сказал колдун. – Только…пожалуйста…помоги мне.

– Выпрями её, – сказал Баттерс, не глядя на мужчину. – Откинься назад и разогни ногу.

Аристедес схватился за ногу и издал ещё один, более высокий, пронзительный стон боли.

Баттерс вздрогнул от этого звука, и в его глазах было мучение. Внезапно меня озарило, и я понял, почему он вскрывал трупы, вместо того, чтобы оперировать живых пациентов.

Баттерс не выносил вида человеческих страданий.

Это было то, что он всегда имел в виду, когда говорил, что он не настоящий доктор, когда говорил, что лечение живых пациентов было грязным и противным, по сравнению с извлечением отдельных органов и занесением их в журнал вскрытий. Мертвые люди были всего лишь грудой мяса и костей. Они были выше всех страданий.