Первая Пуническая война - Михаил Борисович Елисеев

возможности перенести войну в Италию. В этом случае Сагунт был идеальным пунктом, где римское командование могло создать мощную военную базу, опираясь на которую можно было развивать наступление на Новый Карфаген. На данный факт указывает Полибий: «Они рассчитывали, что воевать будут не в Италии, а в Иберии, и воспользуются городом заканфян как опорным пунктом для войны» (III, 15). Планы сына Гамилькара были прямо противоположными. Ганнибал, «во-первых, рассчитывал сокрушить надежды римлян на ведение войны в Иберии; во-вторых, не сомневался, что запугает все тамошние народы и тем сделает иберов, уже подчиненных, более покорными, а совершенно независимых – более осторожными; всего же важнее было то, что в тылу не оставалось бы больше врагов и он мог безопасно идти вперед» (Polyb. III, 17). При таком положении дел Сагунт могла спасти только своевременная помощь римлян.

В Сагунте это очень хорошо понимали. Полибий пишет, что сагунтийцы слали в Рим одно посольство за другим и предупреждали своих союзников о том, что карфагеняне достигли в Иберии колоссальных успехов. Послы умоляли «отцов отечества» вмешаться в испанские дела и пытались им растолковать, насколько велика опасность, угрожающая Сагунту. Но если раньше сенаторы только отмахивались от назойливых просителей, то теперь им и вовсе было не до Испании – их отвлекали дела на Востоке. В 220 году до н. э. началась Вторая Иллирийская война, и римские легионы отправились на Балканский полуостров. В сенате надеялись быстро закончить эту войну и после этого вплотную заняться Иберией. Но даже такое небольшое промедление привело к катастрофическим последствиям. Решив в преддверии грядущего столкновения с Карфагеном обезопасить свои интересы на Востоке, сенаторы совершенно упустили из-под контроля ситуацию на Западе: «Римляне ошиблись в расчетах, ибо Ганнибал предупредил их и занял город заканфян, а потому приходилось вести войну не в Иберии, но вблизи самого Рима и всей Италии» (Polyb. III, 16). Но осознание допущенной ошибки придет не скоро, и в данный момент квириты были уверены, что все делают правильно.

Однако и оставить без внимания просьбы своих союзников из Сагунта римляне уже не могли, иначе это выглядело бы совсем нехорошо. Сенаторы решили направить в Испанию послов, чтобы они на месте разобрались, что к чему, и предостерегли Ганнибала от агрессивных действий в отношении Сагунта. Вот это посольство и застал сын Гамилькара в Новом Карфагене, когда вернулся в свою столицу после победы на реке Таг. Разговор предстоял непростой.

Римляне сразу же потребовали от карфагенского полководца не переходить Ибер, как было оговорено в договоре с Гасдрубалом, и оставить в покое Сагунт. Полководец внимательно выслушал посланцев, а затем неожиданно сам обрушился на них с различными обвинениями. Он заявил квиритам, что, когда в Сагунте начались внутренние распри, именно они занялись наведением порядка в городе. И именно по их наущению были казнены в Сагунте сторонники Карфагена. А раз так, то он не может оставить это преступление без последствий. «Карфагеняне искони блюдут правило защищать всех угнетенных» (Polyb. III, 15), – с пафосом воскликнул полководец, чем вызвал немалое удивление у представителей римской делегации.

Возникает вопрос: зачем Ганнибал говорил все эти глупости, когда мог просто потребовать обратно Сардинию и деньги, которые римляне получили от карфагенян во время восстания наемников, воспользовавшись трудным положением соседей? На данный факт обратил внимание Полибий, указав при этом, что в случае отказа выполнить озвученные требования командующий мог пригрозить Риму войной. Это было бы понятно и разумно, в то время как речи Ганнибала о некой абстрактной справедливости вызывают недоумение. Как будто он оправдывается перед «партнерами», с которыми надеется на дальнейшее сотрудничество, а не разговаривает со злейшими врагами, которых решил уничтожить.

Внимательно выслушав рассуждения о международном праве в исполнении Ганнибала, послы поняли, что никакого толку они здесь больше не добьются, сели на корабль и отправились в Карфаген. Они надеялись, что карфагенское правительство прояснит ситуацию и, в отличие от своего полководца, даст римлянам конкретный и недвусмысленный ответ. Чем закончилась данная миссия, Полибий не сообщает, но можно предположить, что римляне так ничего толком и не добились.

Рассказ Тита Ливия о посольстве римлян к Ганнибалу радикально отличается от информации Полибия. Как пишет историк, послы даже не успели выехать из Рима, когда пришло известие о том, что началась осада Сагунта (Liv. XXI, 6). Я полагаю, что нет смысла обвинять Полибия или Ливия в сознательной подтасовке фактов – просто предположим, что посольств было два. Ведь Полибий конкретно пишет о том, что, когда Ганнибал после покорения карпетанов привел армию в Новый Карфаген на зимние квартиры, его там поджидала римская делегация (III, 15). Битва на реке Таг произошла в 220 году до н. э., а карпетанов Ганнибал, по информации Тита Ливия, покорил за несколько дней (XXI, 5). Поэтому все события укладываются в довольно короткий промежуток времени. Но Ливий связывает решение отправить послов к Ганнибалу с консульством Публия Корнелия Сципиона и Тиберия Семпрония Лонга, что подразумевает 218 год до н. э. Разница во времени между двумя посольствами очень существенная, и говорить о том, Полибий и Ливий подразумевали одну и ту же делегацию, возможным не представляется.

После того как римское посольство отбыло в Карфаген, Ганнибал занялся подготовкой операции по захвату Сагунта. Полководец не захотел прибегать сразу к грубой силе, а решил попробовать привести город под власть Карфагена иным путем. Для этого была затеяна сложная многоходовая комбинация. Ганнибал подговорил вождей племени турдетанов, чьи земли граничили с территориями, принадлежавшими Сагунту, обратиться к нему с жалобами на своих соседей. И как только такая жалоба последовала, командующий немедленно отправил делегацию турдетанов в Карфаген, где испанцы стали выражать негодование по поводу действий сагунтийцев. Сам же Ганнибал регулярно слал в столицу письма, в которых указывал на опасность, исходившую от Сагунта, если он останется под римским влиянием. Как следствие, правительство Карфагена предоставило Ганнибалу право действовать в отношении Сагунта по своему усмотрению (App. VI, 10).

По большому счету, карфагеняне прекрасно понимали, к чему все идет, и, развязывая своему полководцу руки в отношении Сагунта, они тем самым приближали новую войну с Римом. В Карфагене полагали, что наступил удобный момент для того, чтобы нанести по врагу решительный удар и отомстить за поражение в предыдущей войне. А заодно вернуть Сицилию и Сардинию. Таким образом, интересы Ганнибала и карфагенских властей полностью совпали. Версия о том, что сын Гамилькара был героем-одиночкой, на свой страх и риск воевавшим с Римом и не получавшим никакой помощи из Картхадашта, не выдерживает критики. Полибий четко и недвусмысленно написал о карфагенянах, что «в течение семнадцати лет они вели войну