Иван-Дурак - Ольга Матвеева

А тут и Иваново сорокалетие подоспело. В середине июня жара стояла жуткая: Москва совсем взопрела, разомлела, испеклась. Отмечать день рождения Иван не собирался — чего людям настроение портить своей унылой физиономией? А потом решил, что с ума сойдет, если в этот день останется в полном одиночестве. Собрались с приятелями в кондиционированном ресторане. И разговоров-то за столом только и было, что о жаре да о делах, про именинника и не вспоминали почти. Все по парам были, один Иван бобылем. И пусть знал он, что Серега, например, жене своей изменяет, что Влад с какой-то случайной знакомой заявился, а Гоша привел одну из троих своих постоянных подружек, все равно завидовал — у друзей хоть кто-то есть, а он, Иван, один-одинешенек. Сидели недолго, сдержанно поздравили, пожелали всего наилучшего, вручили подарки, поели, да и разошлись… Подарков был целый багажник Ивановой служебной машины: коллеги уважили, друзья. Сам бы их Иван до квартиры донести не смог бы, спасибо водителю — помог. Вроде, ко всему можно привыкнуть, только вот с тишиной дома, в котором тебя никто не ждет, смириться сложно. А вот бы сейчас произошло чудо? Открыл бы он дверь, а за ней — ярко горит свет, кругом шарики, а посреди этого великолепия стоит улыбающаяся Аня… Открыл дверь: нет, дома никого нет. Это было предсказуемо, но почему-то Иван был разочарован. Как глубоко все-таки в человеке сидит вера в чудеса. Иван послонялся по пустым комнатам и с тоски начал разбирать подарки. Тоже никаких чудес: дорогие коньяки, виски, сыры, даже кусок хамона, редкие книги, альбомы с репродукциями шедевров живописи, пафосные ручки, очаровательные безделицы из специальных магазинов для людей, у которых все есть, серебряный кувшин, пара английских гравюр 19 века… Ничего особенного. Иван прихватил одну из бутылок коньяка и побрел на кухню — праздновать свой сороковник.

В дверь позвонили. Кто бы это мог быть? А вдруг она? Иван побежал открывать чуть ли не вприпрыжку. На дисплее видеодомофона он увидел какого-то подростка с огромным пакетом.

— Вам кого? — спросил Иван.

— Вам подарок! — ответил подросток.

Иван открыл дверь. Парень вручил имениннику пакет. Он был тяжелый.

— Молодой человек, а кто это передал? — поинтересовался Иван.

— Меня попросили вам не сообщать.

— А так? — Иван выудил из кармана тысячную купюру и протянул парнишке. Тот посмотрел на деньги с вожделением, замялся, на лице отразилась работа мысли.

— Нет, не скажу, я слово дал, что не проболтаюсь. Уговор дороже денег.

— Приятно иметь дело с человеком, который держит слово. — Удивился Иван. — По нынешним временам — это явление уникальное. А деньги все равно возьмите — за честность.

Парнишка принял деньги и с достоинством прошествовал к лифту.

В пакете были краски, пастель, карандаши, кисти, несколько папок с бумагой разного формата. Ни записки, ни открытки к подарку приложено не было. От кого это? Кто мог подарить ему ТАКОЙ подарок? Это что же, Петр Вениаминович опять шалит? Ну, это вряд ли. Он все-таки существо из сновидений, эфемерное, можно сказать, существо. Держать несуществующую сигару он еще может, а вот настоящий тяжеленный пакет с красками — наверняка нет. Хотя, безусловно, этот хитроумный персонаж мог внушить кому-нибудь замечательную идею презентовать бестолковому, непокорному Ивану Сергеевичу краски, чтобы вновь пробудить в нем тягу к художествам. Бред! Паранойя! Хотя учитывая способности этого любителя бабочек, не такая уж и абсурдная идея. А если отбросить мистику? Краски могли Ивану подарить только два человека в этом городе, ибо только они знали, что он когда-то баловался живописью. Это Машка Аверкиева, она же модная художница Мари Арно, и Анна Лёвочкина, его жена, которая так и не удосужилась объявиться, чтобы хотя бы уж развестись. Впрочем, однажды она все же была здесь, он это точно знал — Аня забрала свою машину. Он тогда почему-то очень обрадовался: если она забрала машину, значит, Иван не так уж ей и противен. Это вселяло надежду. Иван и сам не знал толком, надежду на что: то ли на ее возвращение, то ли на то, что она все еще неплохо к нему относится, то ли на то, что сам он неплохой человек и хотя бы этой дурацкой машиной смог расплатиться с ней за годы нелюбви. Впрочем, это совершеннейшая глупость, это вещи несопоставимые, но нужно же хоть чем-то себя утешить? Так кто из них: Машка или Аня? Это легко проверить — можно просто позвонить Машке и поблагодарить за подарок. Тогда сразу все станет ясно. Только вот нужна ли ему эта ясность? А вдруг на самом деле это Машка? А Ивану хотелось, чтобы это была Аня. Пусть будет она.

Иван принялся рассматривать содержимое пакета: обычная пастель, масляная, акварель, гуашь, масло. А какая бумага! В детстве он бы с ума сошел от счастья, если бы получил такой подарок! Боже, как он радовался, когда ему на день рождения подарили чешский набор фломастеров. Двенадцать цветов! Таких ни у кого в классе не было! Он об этих фломастерах два месяца мечтал, он по нескольку раз в неделю заходил в магазин полюбоваться на них и так боялся, что их раскупят — приличный товар в те времена долго на прилавках не залеживался. Он тогда схватил эти фломастеры и тут же принялся рисовать бригантину под цветными парусами. Он на неделю забросил учебу, потому что не мог остановиться: он рисовал, рисовал и рисовал… Он изрисовал весь альбом и принялся за другой… А потом мама отобрала фломастеры и пригрозила, что не отдаст, пока он не поест нормально, не исправит пару по математике, не выучит уроки и не погуляет, то есть не подышит свежим воздухом, что крайне полезно для здоровья…

Кем он хотел быть в детстве? Космонавтом, разведчиком, путешественником, археологом! Знаменитым художником, в конце концов! Таким, как Пикассо или Дали. Ну не алкоголем же торговать, в самом деле, он мечтал! Так почему же торгует? Откуда это взялось? Получается, что он всю жизнь этим занимается только потому, что когда-то в смутном и голодном начале девяностых он поступил на службу в контору, торгующую алкоголем? Только поэтому. А ведь он даже никогда и не задумывался, нравится ему эта работа или нет. Она приносила серьезный доход, и это было главным и единственным аргументом в ее пользу. Может, потому он так несчастен, что долгие-долгие годы занимается нелюбимым делом? Занимает чье-то чужое место? Проживает чужую жизнь? Деньги на одной чаше весов и его жизнь на другой? И что же до сих пор перевешивало? Деньги? Деньги! А что, ничего нельзя изменить? Но ведь можно же!

— Нельзя, Ванечка, нельзя! — пропищал в голове Ивана какой-то вредненький голосишко. Глас разума, может быть? Или сомнений?

— Это почему же?