Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер

3 июня, когда союзники уже подходили к Вечному городу, лично приказал генерал-фельдмаршалу Кессельрингу не допускать превращения Рима в зону боев. Немцам предписывалось не предпринимать при отступлении ничего, что могло бы нанести ущерб городу[911].

Вечером того же дня, в 23:00, немецкие оккупационные власти приказали Вайцзеккеру передать союзникам через Государственный секретариат Ватикана предложения Германии, касающиеся эвакуации из Рима. Немцы призывали союзников признать Рим открытым городом, где не должно быть каких-либо воинских частей. В обмен они обещали не участвовать ни в каких актах разрушения и не повреждать системы городского водо- и электроснабжения. На следующее утро кардинал Мальоне вызвал Осборна, чтобы передать ему предложение немецкой стороны. Британский посланник сразу же дал ответ от имени своего правительства: предложение объявить Рим открытым городом несерьезно[912].

В ночь на 3 июня бесконечная череда немецких танков, грузовиков и других транспортных средств потянулась на север по улицам города. Немцы реквизировали весь транспорт, который мог сгодиться для эвакуации, – от личных авто до телег, запряженных быками. Для многих римлян это зрелище было чрезвычайно отрадным. Они девять месяцев провели в страхе перед немецкими оккупантами и их соратниками – итальянскими фашистами. Теперь же они смотрели, как измотанные, павшие духом немецкие солдаты тащатся на север, уходя от наступающей армии союзников. Монсеньор Тардини отмечал: «Картина удручающая, ибо перед нами подавленные, деморализованные, изможденные солдаты… но она и утешительная, так как мы видим униженными тех, кто издевался над людьми, мы видим раздавленными тех, кто чинил насилие». Римляне глядели на все это молча, опасаясь, что признаки торжества с их стороны заставят немцев открыть огонь[913].

Не успели последние немецкие солдаты покинуть Рим 4 июня 1944 г., как в него начали входить союзнические части. Город ликовал, радуясь освобождению. Рим так и не стал местом сражения между оккупантами и союзническими войсками, и стреляли тут и там лишь в воздух – от радости. На следующий день, в 7:00, папа появился в окне своих покоев, расположенных на четвертом этаже Апостольского дворца, чтобы благословить собравшуюся толпу. Выглянув наружу, он с раздражением заметил американский танк, стоящий внизу на площади Святого Петра. На протяжении утра он три раза звонил Тардини, требуя, чтобы тот убедил военных убрать его[914].

Кардинал Мальоне вызвал к себе поверенного в делах итальянского посольства в Ватикане. Уже много месяцев кардинал чувствовал себя неважно, а в последние недели вообще частенько не мог встать с постели. Войдя в кабинет иерарха, Бабушио сразу заметил, что тот нездоров, но связал это с тем, что кардинал провел зиму в ватиканских дворцах, которые совершенно не отапливались. Кардинал считал, что теперь, когда немцы покинули Рим, даже плохое самочувствие не должно помешать ему поднять важный вопрос, решение которого нельзя откладывать. Папу беспокоило то, что после событий последних месяцев победители не проявят должного «милосердия» в отношении итальянских коллаборационистов. Мальоне попросил Бабушио передать королевскому правительству просьбу понтифика о снисхождении к ним[915].

К 18:00 6 июня большая толпа снова собралась на площади Святого Петра. Газета L'Osservatore Romano, превознося папу и называя его Defensor Civitatis[916], писала, что римляне пришли сюда в стремлении выразить понтифику благодарность за спасение их города. Для союзников это тоже был большой день – так называемый день «Д»: утром 6 июня произошла массированная высадка союзных войск на побережье Нормандии. В последующие дни этот десант с большими потерями расширил захваченный плацдарм и начал вытеснять немецких оккупантов из Франции.

В тот день понтифик под приветственные крики толпы вышел на балкон над массивным входом в собор и возблагодарил Господа за то, что он сподвигнул «обе воюющие стороны» пощадить Вечный город. «В народе уверены, что это папа спас Рим, – объяснял Осборн, описывая событие в отчете для Лондона, – хотя на самом деле он не имеет к этому ни малейшего отношения». Если бы Гитлер приказал своим солдатам не отступать, а сражаться, римляне сейчас не праздновали бы на улицах освобождение. Однако дипломат, противореча самому себе, тут же добавлял, что, возможно, Гитлер пощадил город в стремлении сохранить расположение Пия XII, «в надежде впоследствии сделать папу своим заступником и выторговать менее жесткие условия перемирия или мира». Более правдоподобно звучит иное объяснение роли папы: и немцы, и союзники очень хотели выставить себя защитниками христианства. В этом смысле можно утверждать, что Рим и в самом деле спас папа – точнее, институт папства[917].

Глава 38

Недобросовестные отчеты

Ранним солнечным июньским утром накануне освобождения Рима генерал Марк Кларк выехал из Анцио. Его автоколонна состояла из двух броневиков и шести набитых журналистами джипов. Прошло почти 11 месяцев с тех пор, как первые союзнические части высадились на Сицилии и начали кровопролитный марш на север. В эти месяцы надежда на скорое освобождение Рима то вспыхивала, то гасла. И вот настало утро 3 июня. По пути через холмы автоколонна остановилась, чтобы генерал попозировал фотографам рядом с большим бело-голубым указателем с надписью «Roma». Но праздничная атмосфера испарилась, когда к щелканью затворов фотоаппаратов добавился свист пуль. Генерал и его свита бросились на землю и поползли вниз по склону холма. Вскоре они укрылись в первом попавшемся доме с толстыми стенами. Лишь на следующий день удалось очистить местность от последних гитлеровских снайперов и окончательно открыть дорогу на Рим[918].

В последующие дни, когда улыбающиеся бойцы союзнических войск раздавали сладости приветствовавшим их римским детям и когда весь город праздновал освобождение, высокие чины союзников соперничали друг с другом за право удостоиться папской аудиенции. Первым в Апостольский дворец попал генерал Кларк. Он прикатил на площадь Святого Петра 8 июня 1944 г., все еще одетый в полевую форму. Готовясь к встрече с Кларком, понтифик поручил своему аппарату составить примерный план беседы. Скорее всего, первые три пункта набросал Тардини (выражение благодарности союзникам за то, что они уберегли Рим от причинения ущерба), а четвертый пункт вписал от руки сам папа: «Нам сообщают, что коммунисты проникают во многие органы власти. Это вызывает серьезное беспокойство и, на наш взгляд, не приведет ни к чему хорошему. Мы надеемся, что их удастся как-то приструнить»[919].

На другой день к понтифику явился премьер-министр Новой Зеландии, чьи войска принимали участие в наступлении на Рим. Осборн, сопровождавший его, отметил, что никогда не видел папу в столь приподнятом расположении духа. Тот факт, что переход Рима из-под контроля немцев под управление союзников прошел без нанесения ущерба городу и без нападений на церковь, явно принес понтифику огромное облегчение. Ватикан пережил немецкую оккупацию Рима без особых потерь. Хотя в предшествующие месяцы союзники подняли шум, обрушив на немцев обвинения в преследовании Ватикана, выяснилось, что по большей части это не более чем пропаганда. В середине июня Роберт Мерфи, главный дипломатический представитель США в союзнических частях в Италии, докладывал вашингтонскому руководству, что «пока в Риме не получено никаких доказательств притеснений и преследований Римско-католической церкви [со стороны немецких оккупантов]». Тот ущерб, который все-таки понесла церковь, стал следствием бомбардировок города союзниками[920].

Среди видных представителей союзников, стремившихся попасть на аудиенцию к Пию XII, был и Шарль де Голль, глава Свободных французских сил. Он встретился с папой в конце июня. «Святого Отца больше всего тревожат действия Советов», – отмечал лидер французского Сопротивления после этой беседы. Папа «считает, что христианству уготованы весьма суровые испытания и что опасность можно ослабить лишь путем сплочения европейских стран, вдохновляемых католицизмом: Германии, Франции, Испании, Бельгии, Португалии. На мой взгляд, в этом и состоит главная цель папы Пия XII». Несколько дней спустя, уже вернувшись в алжирскую штаб-квартиру союзников, де Голль поделился своими впечатлениями о понтифике с Даффом Купером, британским эмиссаром при Французском комитете национального освобождения. «Вчера вечером генерал де Голль рассказал мне, – сообщал Дафф Купер в Лондон, – что беседа с папой