Марсианские войны - Лоуренс Уотт-Эванс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мог бы просто поговорить, дорога дальняя.
Какое-то время Казар молча обдумывал это предложение. Затем, сунув руку за пазуху, извлек серебряное устройство. Помятое и сплющенное, оно мало напоминало то, каким было недавно.
— Я плюю на Костяные Головы, спустившиеся с Красной планеты, и на все, что у них есть, — с этими словами Казар беззаботно швырнул устройство через плечо.
Байяр обернулся, чтобы увидеть, куда оно упадет. Чья-то рука взметнулась вверх и поймала блеснувший в лучах солнца предмет.
— Что это упало прямо с неба? — послышался взволнованный голос лысого Оджи.
— Устройство Костяных Голов. Наш хан выбросил его, как проклятое, — предупредил Байяр.
— Мне нельзя его подержать?
Байяр взглянул на Казархана. Тот кивнул.
— Я даю свое разрешение.
— Подержи! — крикнул Байяр и, понизив голос, обиженно пробормотал: — Я и сам хотел бы на него посмотреть.
Казар ничего не ответил, он продолжал смотреть прямо перед собой.
Спустя несколько минут позади вдруг громко заржали лошади. Все обернулись. Вверх поднялись клубы черного дыма и огня. Кто-то закричал, испуганно и пронзительно.
— Смотрите, Оджи! Он горит!
И действительно, Оджи подпрыгивал на седле, охваченный каким-то странным голубоватым пламенем. Кожа его чернела и съеживалась.
Развернув коня, Казар закричал:
— Дорогу мне!
Расталкивая плотно идущую колонну, он пробился к тому месту, где в предсмертной агонии бился на горящем седле несчастный Оджи.
Казар удержал мечущегося жеребца и ударом ноги сбросил Оджи на землю. Горящий монгол упал, перевернулся и скатился вниз. Даже грохнувшись на камни, он не издал ни единого звука.
Угрюмый Казархан вернулся на свое место во главе колонны.
— Оджи умер, но убить-то Костяные Головы хотели тебя, — сказал Байяр.
Казар только оскалил зубы и заворчал, отчего нос у него смешно наморщился.
Байяр обернулся назад.
— Пусть это будет уроком всем монголам! Когда ваш хан говорит, что вещь проклята, то значит так оно и есть. Все вы видели, как сгорело проклятое устройство Костяных Голов, забрав с собой Оджи.
По орде прокатился ропот суеверного страха. Ни у кого из всадников не возникло и тени сомнения в словах Байяра.
— Но не бойтесь, — добавил он. — Казархан сам назначит суровое наказание за случившееся. Верно, мой хан?
— Мой гнев будет неумолим, — пообещал Казархан. Костяшки его пальцев, сжимающих поводья, побелели, как мел.
— Я жду твоего гнева, — негромко произнес Байяр, — но и страшусь его.
— Ты мудрый монгол, раз страшишься моего гнева, — прорычал Казар.
Новая Золотая Орда продолжала свой марш.
Глава 40. ГОНКОНГ
Премьер Госсовета Китая внимательно вчитывался в донесения разведки. Грубоватое лицо его все больше мрачнело.
— Монголы продолжают идти на восток, — пробормотал он вполголоса.
— Они отступают, — уточнил министр обороны.
— В молодости я сам увлекался историей. Некоторые из рассказов вызывали ужас, но зато я кое-чему научился у хитрых ханов, — заметил премьер. — Они не отступают.
— Но монголы и не пытаются заманить наши войска в засаду.
— А если бы и попытались, то уже поняли бы, что маневры ханов не срабатывают против тех, кто читал «Тайную историю монголов» и знает их повадки.
— Наши аналитики предлагают несколько альтернативных вариантов.
Премьер отмахнулся.
— Избавьте меня от ваших вариантов. Я умею читать карты. Они идут вдоль Великой Стены, намереваясь преодолеть ее при первом удобном случае, точнее, в первом же удобном месте. Такой пролом у нас есть… Шесть Драконов, вот! Пока туда будут добираться наши сухопутные войска, направьте в район пролома военно-воздушные силы. Пусть задержат их. А вы тем временем закрепитесь на этом участке.
— Странно. Прошло столько столетий, и вот Великая Стена снова защищает нас от кочевников.
— Ничего странного. Это лишь доказательство мудрости наших предков, их предприимчивости и прозорливости. Будь они коммунистами, я объявил бы строителей стены народными героями за то, что они служат нынешним китайцам образцом преданности стране. К сожалению…
Все закивали, соглашаясь, что нынешнее состояние дел в государстве прискорбно. Но политические реалии есть политические реалии. Старые династии и их слава не поддаются восстановлению, пусть даже они и отбрасывают свои холодные тени на тех, кому суждено занимать их место в эти, к несчастью, столь интересные времена.
Глава 41. ПРОВИНЦИЯ ШАНЬСИ, СВОБОДНЫЙ КИТАЙ
День клонился к закату, а Новая Золотая Орда все мчалась и мчалась, словно тускло поблескивающий в вечернем солнце змей. Кони и люди спрессовались в плотную массу, которая бряцала, звенела и скрипела железом и кожей. Люди, неутомимые, как и их кони, ели и пили, не покидая седел. Когда кому-то нужно было облегчиться, он покидал свое место, справлял нужду у обочины, укрывшись за желтым хвостом пыли, а потом воссоединялся с кавалькадой. Кони бросали лепешки на ходу, как им и положено.
Могущественная процессия пожирала пространство пути и проглатывала шафрановый столб пыли.
— Вот как скачет настоящая орда, — заметил Казар, не обращаясь ни к кому в отдельности.
Наблюдая за упрямо следующими за ними вертолетами, Байяр сказал:
— Чингис никогда не потерпел бы рядом с собой таких птиц, предвестниц зла.
— Они безобидны.
— Они назойливы, как блохи.
— Я бы предпочел блох, — произнес Казар, — наподобие тех, которые досаждают мне. У них крошечные тела, и они не шумят.
Через некоторое время военные вертолеты с грохотом удалились, и Байяр облегченно вздохнул. И тут же начал чихать.
— Солончаковая пыль, — сказал он, роясь в карманах, вероятно, в поисках
