Цепи Скорпиона – 2. Под звездой Саламандры - Олег Паршев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот, чтобы понять, для чего Грегину потребовались все без исключения цепи Скорпиона, следует ненадолго заглянуть в день вчерашний. Потому что вчера – пятого идрефа (по западному календарю) или пятнадцатого листопадня (по-словски) – Великий Цветной магистр…
– 2 —
…Великий Цветной магистр вышел из стены, подошёл к окну. Поглядев на дождь, покачал сокрушённо головой.
– Зарядил с утра и сыплет, и сыплет… – проворчал он.
– Да, магистр, – отозвался Скорпион, ибо именно у него в гостях оказался Грегин, – но ведь не о погоде ты хотел беседовать?
Мягкий свет лился из розовых фонарей, освещая полутёмную комнату. Было тепло и уютно.
– Верно, не о погоде, – молвил Шток-Дебр, опускаясь в небольшое облако, служившее чародею креслом. – Крайгорты… они уже повсюду.
– И ты думал узнать моё мнение?
– Нет, я и сам знаю, что предпринять, – ответил Грегин. – И ищу не совета, но помощи.
Скорпион, сложил хвост спиралью, превратился в человека, упал в облако напротив магистра.
– Любопытно, – проговорил он. – Не ожидал.
– Ты – и не ожидал? – скептически произнёс магистр.
Скорпион едва заметно улыбнулся.
– Ну, не то чтобы…
Он моргнул, и в воздухе возник золочёный поднос с фруктами и вином.
– Отведай. Шарульский21 виноград самый тонкий.
Грегин сделал глоток.
– И что скажешь? – спросил он.
– Семь цветов радуги… – начал чародей.
– Семь музыкальных звуков…
– Семь великих инструментов…
– Семь основных начал и правил…
– И семь цепей. Соедини это вместе…
– Точно, – подытожил магистр. – Я и сам так рассуждал, но хотел услышать это от тебя. К тому ж, мне требуется разрешение на использование цепей. Согласись, невежливо воспользоваться без спроса… И ещё мне нужен ключ.
– Ворон?
– Да.
– Не возражаю. В любое время. – Скорпион поднял бокал. – Твоё здоровье, магистр. И – удачи!
– 3 —
Хлопотным выдался день перед отъездом. Для начала Святополк без малого три часа обсуждал с Всеволодом вопросы обустройства родного княжества. Ведь два месяца, минувшие после возвращения престола, истратились только на восстановление государственных основ. Хотя и тут усилий пришлось приложить немало. Сам молодой князь, Всеволод и дворские, ни секунды не пребывая в праздности, метались по городам и весям, беседовали с ратниками, посадскими, крестьянами, выбирали воевод и наместников, договаривались о налогах, законах и дружине. А вот теперь, наконец, подошёл черёд разговора более детального. Оттого молодые князья уединились и принялись толковать о школах и больницах, университете и церкви, ремёслах и торговле. А когда сын Ратибора заговорил о рыцарских турнирах, Всеволод немедля предложил устраивать ещё и состязания вроде тех, что проводились когда-то в Элии.
– Гереконских игр, считай уж, лет триста как нет, так давай свои сделаем – Киричские, например.
– Я – только «за», – откликнулся Святополк, – но рук-то у нас с тобой хватит? Чтоб за всё ухватиться?
– Дворские, брат, не у одного тебя есть, – подмигнул Всеволод.
Он вскочил с кресла, подошёл к письменному столу, придвинул стул.
– Диктуй, – бросил он торопливо. – Я записывать буду.
Постепенно, пункт за пунктом, выстроился подробный план. И явился на свет документ, состоящий из двух частей: «Важное» и «Нужное». В первый «параграфус» вошли армия, налоги, ремёсла, торговля, больницы, школы и университет. Во второй – всё остальное, включая даже увядшее искусство театра. («Тексты комедий-трагедий я тебе для начала достану, а лицедеев своих выучим», – проговорил киричский князь.)
Бумаги извели при этом сверх всякой меры. («На нас не настачишься», – заметил Всеволод.) Но получилось, как будто, неплохо. Даже самим понравилось.
– 4 —
Далее Святополк помчался в кабинет Грегина, где, просочившись сквозь зеркала, вынырнул в Оранжевом замке. И попал прямо в объятия Ярославы.
– Сколько тебя ждать? – всплеснула руками она. – Я уж думала: на меня и времени не сыщешь!
Разговор с сестрой, как всегда, сперва вышел сбивчивый, путанный, перемежающийся вздохами и восклицаниями. Но в целом, молодой князь и здесь преуспел. Порешил, что завтра же, в сопровождении какого-нибудь витязя, Ярослава отбудет домой. И, по мнению Святополка, на эту роль вполне годился Всеволод, всё одно – домой едет. Однако, как тут же выяснилось, юная княжна уже нашла себе верного аколита22, коим непременно желал стать граф Гилберт.
– Так мне что, к свадьбе готовиться? – думая пошутить, молвил сын Ратибора.
Девушка вспыхнула, но взора не опустила. Наоборот, глянув открыто, со счастливой улыбкой радостно выдохнула:
– Да!
И такое сиянье озарило её лицо, что Святополк не нашёлся, что и ответить. Вот тебе и пошутил!
– Отлично, – буркнул в замешательстве он. – А… когда?
Почувствовал он себя при этом неимоверно странно. («Славка мелкая замуж собралась!»)
– Не враз, ты не думай. Через месяц… – услышал он ответ.
– А что ж Гилберт-то? Чего он молчит?
– Да здесь Гилберт. Здесь. Под дверью стоит. Мается. Ждёт момента зайти.
И, глянув ещё разок на брата, прокричала:
– Жиль, ну где ты? Иди сюда!
Дверь скрипнула. И предстал граф, который, надо заметить, мало сейчас походил на самого себя – обычного. Стоял какой-то робкий, застенчивый. И переминался с ноги на ногу. «Ох, мама дорогая, – прошептал князь.– Что с ним Славка со своей любовью сделала! И вырядился-то как! Фазан – фазаном! Мало – жабо, так ещё и шапка с пером!»
Сын Ратибора привстал, пожал молодому рыцарю руку, вновь опустился в кресло. Гилберт же остался стоять.
– Святополк, – запинаясь, начал молодой граф, – я… право не знаю, как это говорится, но… в общем, прошу у тебя руки твоей сестры Ярославы. Потому что она… – он умолк, не в силах перебороть волнение и подобрать слова. – И я люблю её!
Князь сдержал улыбку, поднялся, отошёл малость в сторону. Глянул под ноги, в окно. Он вовсе не собирался возводить препоны на тропе их взаимного счастья, но… Может, рано?
В комнате повисла колючая тишина. Ярослава, проникнувшись вдруг важностью момента, испуганно поглядывала то на брата, то на жениха. Но Святополк недолго испытывал терпение влюблённых.
– Конечно же, я не против! – торжественно провозгласил он, решившись. И, взяв молодых людей за руки, соединил.
– Ура! – закричала во весь голос Ярослава, бросаясь на шею брата и тут же обнимая Гилберта.
А граф, вытащив из-за обшлага платок, утёр пот со лба и проговорил:
– Ну, ты меня напугал. Я уж…
Князь широко улыбнулся, похлопал Гилберта по плечу, чмокнул сестру в макушку и, подтолкнув молодых друг к другу, вышел из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь.
– 5 —
Ну а теперь, когда неотложные дела более не гудят в голове роем растревоженных пчёл, можно и о себе подумать.
И Святополк, прыгая через ступеньки, пронёсся по лестнице на первый этаж, где в маленькой комнатке, превращённой заботливыми руками в висячие сады, ждала его Меленора.
На мгновенье остановился у входа. Унял рвущееся из груди сердце. Постучал и, не дожидаясь ответа, вошёл…
Можно ли описать солнечный свет, который разом падает и взлетает, дышит ароматом ночных фиалок, поёт колокольчиками в росе, трепещет под натиском ветра, грохочет на порогах рекой, и шепчет свирелью, уходящей под лёд? Не знаю… И вряд ли б кто на это решился…
– 6 —
– Нора, я был в Странном месте, – сказал Святополк. – Мне показалось…
Тень пробежала по лицу девушки.
– Ты любишь меня? – спросила она, заглядывая ему в глаза.
Святополк кивнул.
– Тогда верь мне… Я после тебе всё объясню…
– Так мне не почудилось? – еле слышно вымолвил сын Ратибора.
Она покачала головой.
– Нет, Свят, не почудилось.
– И что это было?
– Прошу тебя, не настаивай. Придёт время, я всё тебе расскажу. Мне ж и посоветоваться не с кем. У меня ж, кроме тебя… А уж если и ты меня не поймёшь…
Она отвернулась. Совсем как та – Цветка – юная мавка из Ведьминой пустоши. И слёзы в глазах те же самые. Сияющие, как самоцветное ожерелье.
– Нора, – сказал он, и всё смешалось в его голове, – Нора…
Он зажмурился, прикоснулся к её руке. Тонкие, длинные, такие хрупкие пальцы…
То, что захотел он сказать ей сейчас, неизбежно, но – время ли? Да и как-то… Что ж так странно на сердце? Ох, Триглав, единый в трёх… Святополк закрыл глаза, вспомнил, как увидел он её тогда – в первый раз, вспомнил хоровод ведьм – словно снежинки перед замёрзшим стеклом. Приподнял веки – всё та же. Она! Разная – и одинаковая.
– Нора, – проговорил он, – ты пойдёшь за меня замуж?
Как это вырвалось?
