Роман Молодой - Сычев К. В.

– Ладно, брат, – усмехнулся Пересвет, – воспользуемся советом нашего батюшки. Если он скажет венчаться, так тому и быть! Согласна, Любуша?

– Согласна, Пересвет, – вздохнула, блеснув своими ясными очами, девушка, – но я знаю волю моего батюшки! Он потребует венчаться! Нынче наш князь строго следит, чтобы бояре соблюдали православную веру! А светлейшего князя нельзя обижать! Пусть простолюдины или чужеземцы живут без церкви, а бояре и богатые люди всегда должны жить, как истинные христиане!

– Слышишь, брат? – весело сказал Ослябя. – Только простолюдины и небогатые купцы имеют право умыкать женок по древнему обычаю! Поэтому нам не нужен такой позор! Зачем нам бесчестить своих будущих супруг?

– Ладно, брат, – кивнул головой Пересвет, – так и поступим! Сегодня же пошлем сватов к славным боярам и сделаем все, как надо! А сейчас мы должны сходить к брянскому князю Дмитрию. Еще вчера княжеские люди сказали мне, что князь примет нас сегодня после полудня в своей думной светлице! Видимо, он хочет передать через нас свои слова в Москву…

– Тогда пойдем пораньше, чтобы не опоздать и не разгневать его! – буркнул Ослябя. – А пока, давай, проводим наших девиц домой и встретимся с ними вечером!

– Пошли, моя лада, – молвил Пересвет, взяв девушку за руку, – и жди меня у себя дома сегодня же вечером! И скажи своему батюшке, чтобы никуда не уходил! Ведь у нас такое важное дело!

Тем временем князь Дмитрий Ольгердович сидел один в своей думной светлице и размышлял про себя. Не прошло и месяца как неожиданно скончался брянский и черниговский епископ Парфений, не оставив ни приемника, ни совета, как после его смерти поступить. По сложившемуся правилу, Дмитрий Ольгердович послал своего человека в Москву к святейшему митрополиту с просьбой об утверждении «на брянское владычество» архимандрита Петропавловского монастыря отца Григория. В Москве ответили согласием, но будущему епископу пришлось выезжать «в белокаменную» и предстать перед митрополитом и святейшим синклитом из самых видных деятелей православной церкви, пребывавших тогда в Москве. А пока отец Григорий отсутствовал, в Брянск прибыл посланец великого князя Ольгерда с требованием не спешить с утверждением нового епископа. В это время в Литве объявился новый митрополит – Киприан – назначенный константинопольским патриархом Филофеем и признанный Литвой «единственным митрополитом Литвы и всея Руси». Было ясно, что Ольгерд хотел иметь в Брянске своего епископа, а не ставленника Москвы. Это вызвало у брянского князя беспокойство. – Мой батюшка не исповедует христианства, но пытается вмешиваться в церковные дела! – возмущался он. – А это – великий грех! Я не знаю того Киприана, а вот святейшего Алексия глубоко чту! Надо бы сказать батюшке, чтобы он не слушал врага человеческого рода!

И брянский князь сказал литовскому посланнику, что его отец опоздал с советом: брянский епископ уже в Москве и наверняка утвержден. – А также передай моему батюшке, – смело и решительно добавил князь Дмитрий, – чтобы он не обсуждал дела православной церкви, но оставил это самому Господу! Пока еще нет на свете более святого митрополита, чем мудрый Алексий!

На это великий князь Ольгерд ничего не ответил, но его молчание смущало князя Дмитрия больше, чем отцовское осуждение. Князя несколько отвлекла от беспокойных мыслей смерть его огнищанина Улича Брежковича. По совету бояр на его место был назначен сорокашестилетний Олег Коротевич. Пышные похороны верного княжеского слуги пришлись как раз на день, когда вернулся из Москвы утвержденный на епископство отец Григорий, которому сохранили при «рукоположении» прежнее имя. Новый епископ лично принял участие в похоронах и придал им больше величия и значимости. Казалось, жизнь вновь входила в привычную колею, но брянский князь все еще тяготился тревожными мыслями и ждал посланца из Вильно.

Так он сидел, потирая от беспокойных дум лоб и вспоминая минувшее, когда в светлицу вошел мальчик-слуга и сообщил о том, что к нему пришли «московские отроки» Пересвет и Ослябя.

– Впусти их! – сказал Дмитрий Ольгердович, с любопытством глядя на входную дверь. Он уже знал от бояр о приезде «боярских детей» Романа Младого» и сам хотел их увидеть.

Пересвет и Ослябя вошли, едва не ударившись головами о притолоку. Они были одеты в белые летние рубахи, расшитые алыми нитями, изображавшими цветы, но с длинными рукавами, закрывавшими ладони. Их длинные, голубого цвета, штаны свешивались на коричневые, с загнутыми вверх носками, полусапожки. Рубахи были перевязаны алыми поясами, выделявшими тонкие, «осиновые» талии молодцев. Большие головы «боярских детей» были непокрыты, и светлые льняные волосы струились по их плечам. У Пересвета уже пробились небольшая бородка и усы, а у Осляби только появлялся на скулах нежный пух – свидетельство близкой зрелости.

Подойдя поближе к княжескому креслу, молодцы поясно поклонились. – Здравствуй, славный князь и Господь тебе – в помощь! – сказал звонким, с басистыми нотками, голосом Пересвет.

Князь в ответ с улыбкой кивнул им головой: – Здравствуйте! Садитесь на эту скамью!

Молодые гости уселись напротив князя и завели неторопливый разговор. Князь расспрашивал их о жизни, о князе Романе, о брянских боярах, уехавших с ним в Москву, о великом князе Дмитрии Московском. Умный брянский князь понимал, что бесхитростные отроки могут сообщить ему больше, чем его бояре, опытные «в человеческих премудростях и кознях».

– Зачем вы сюда приехали? Неужели соскучились по земле своих предков? – спросил он между делом.

– Мы прибыли, чтобы найти себе невест! – ответил прямодушный Пересвет. – Для нас нет нужных девиц в Москве, а московские бояре слишком надменны!

– Значит, не сладко брянским людям в Москве! – сделал вывод брянский князь. – Я вижу, что московские бояре не уважают знатных людей из других земель! Неужели они стыдятся породниться с вами?

– Стыдятся, славный князь! – кивнул головой Пересвет. – Те бояре почитают только нашего князя Романа Михалыча, как равного себе! Даже его сына с трудом женили на московской боярыне! Да и сам наш князь честно исполняет свои служебные дела, но за это не имеет ни почета, ни наград! Великий князь до сих пор даже не посулил ему ни одного города «в кормление»! Мы слышали, что Дмитрий Иваныч подарил богатую землю на севере удела каким-то фрязинам, непутевым немцам! А мы с нашим князем ютимся в Кремле, пусть на почетном месте, но небогатом! Даже служилые московские татары имеют более богатые терема! А любимцы Дмитрия Иваныча, незнатные Михаил Бренок и Семен Мелик, окружены еще большим почетом!