Тильда. Маяк на краю света - Кейт Андерсенн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Айда, присмотри, — велел ШурИк и первый исчез за холмом.
А вот это неожиданно… Мы, как школяры, застыли перед строгим взглядом белого медведя.
* * *
— Думаешь, она рассердится, если мы будем целоваться? — спросил Кастеллет.
Я толкнула его в бок локтем.
— Я рассержусь. Тебе бы только целоваться!
— А тебе что?
— А мне… окрестности посмотреть. Гейзерную воду изучить. Грибов собрать домой хотела… Посадить…
— Ну, да. Научный трактат. Я и забыл.
Айда подошла поближе, я прижалась к Чаку. Медведица понюхала мой свитер. Мы стояли, ни живы, ни мертвы.
— Темнейшество ее гладил по голове, — сказал Чак. — И ничего ему за это не было.
— Вот и попробуй.
Мы протянули ладони одновременно. Шерсть у Айды была жесткая, короткая. И… неожиданно приятно теплая. Теперь замерла медведица.
— Вот видишь, — сказал Чак, улыбаясь и переплетая свои пальцы с моими.
— Так я чего… я ничего.
— А медведя ты исследовать не можешь?
Его голос почти умолял. Мне сделалось смешно. «Исследовать медведя». Мы расхохотались, Айда неожиданно лизнула шершавым языком наши сплетенные пальцы. И улеглась на наших ногах.
— Даже Айда тебе говорит: стой и не дергайся, — сообщили мне и собрались поцеловать.
Я выскользнула ужом, смеясь, отбежала на пару шагов. Просто, чтоб подразниться. Чак принял игру, погнался за мной. Айда потрусила следом, весело поревывая. Мы носились вокруг холма втроем, собирали ягель, искали гейзеры и напились минеральной воды, странно приятно забурлившей в желудке, собрали хвороста…
Солнце на севере садится быстро: сумерки свалились на долину сквозь туман и резко его… рассеяли. Стало ощутимо холоднее, а на бархатном небе появились звезды.
В итоге мы молча привалились к теплой спине довольного медведя напротив костра, накрылись своими плащами. Я перебирала пальцами шерсть Айды — это успокаивало. Чак перебирал мои волосы. Мы смотрели звездам в глаза, а звезды смотрели нам в души.
— Думаешь, они вернутся завтра? — спросила я, прижимаясь к его плечу.
Чак мотнул головой, задевая мой висок подбородком. Айда дышала мерно и шумно. Спала.
— Темнейшество вряд ли позволит кому-то спать, пока заря в опасности. Риньи дал ей несколько дней. Один уже на исходе… Так что нам стоит поспать. Неизвестно, когда будет такая минута спокойствия в следующий раз. Давай, трусишка, — он нежно коснулся губами моего лба, — спать.
Я поворочалась по спине Айды в его объятиях, устраиваясь удобнее для сна. Зевнула. Наверное…
— У нас ведь все получится, правда? Как думаешь?
— Конечно, получится. Даже не смей верить в иное, трусишка. Может, и этот смотритель что-то знает. Не бередь завтрашнего, пока не закончилось сегодняшнее.
Мною овладело странное предчувствие, что завтрашнее отнимет сегодняшнее навсегда. Тоска и нежность вдруг затопили сердце, и мне захотелось, чтоб он непременно знал, и чтобы сегодня у нас никакие завтра не могли отнять.
— Чак…
— Ну, что еще, Тильдик? — сонно поинтересовался муж.
— Я тебя люблю, знаешь… Вот просто так. За эту твою веру… И как ты рассказываешь истории… И как ты дуешься или сердишься… И как смеешься. Если вдруг что случится — ты просто знай.
Он прикоснулся правой рукой ко моей щеке и повернул мое лицо к своему.
— Ну ты даешь, трусишка… Что может случиться?.. Я тоже тебя люблю, дорогая моя Тильда Сваль…
Треск костра, искры в небо, запах медвежьей шерсти, ковер из звезд и ягеля, морозный холодок, касающийся наших склоненных друг к другу макушек, где-то шипение взметнувшегося гейзера, разноцветные всполохи северного сияния, наше мерное дыхание и такая хрупкая, волшебная, краткая вечность в наших ладонях…
Глава 33
О ночных выстрелах, историческом пассаже Юин Блэквинг и свете того самого маяка
Долина гейзеров Свальбарда, предрассветный час, двадцать восьмое орботто.
Я так и не поняла — разбудил нас страшный рев, выстрел или удар о не защищенную как следует ягелем землю.
— А-а! — это Чак рядышком потирал ушибленную спину.
Небо и не думало светлеть, однако затянулось туманом, как днем, и все признаки разноцветного сияния вместе с романтикой звезд с него исчезли. Вскочившая ощетинившаяся Айда громко ворчала в отблесках еще не догоревшего костра. Я, кряхтя, поднялась на локте, пытаясь сообразить, что, собственно, произошло.
— Ох, Тиль, — кажется, вспомнил муж о моем существовании, — не ушиблась?
— Это был странный сон? — ожесточенно протирая глаза, спросила я.
— Сам не знаю… Не один же на двоих. Что с этим медведем не так?..
И вдруг тишину сотряс новый рев. Не приснилось! Айда ответила рыком, от которого душа застыла в крови и жилах.
— Кажется… я слышала еще и выстрел? — почему-то шепотом спросила я.
Чак быстро подскочил на корточки, раздул, разворошил костер. Бросился к нашим серапе — ого! — у него внутри была нашита уйма карманов. Брызнул из жестяной мелкой фляжки на платок, обмотал сучковатую крепкую ветку, сунул в огонь. Зашипело, и запылал факел.
— Мне тоже послышалось… — он поднялся, осмотрелся вокруг, тыкая факелом в темноту. — Вставай, трусишка, — протянул мне руку. — Отдых закончился.
Огнестрел есть только у ШурИка. Я схватилась за ладонь Чака и рывком поднялась. Да. Отдых закончился… Расстроенно зевнула, постучала по груди, чтобы продохнуть сквозь намертво прицепившуюся тахикардию.
Выстрел безумного отшельника, ушедшего с нашими друзьями.
И этот рев. Снова. Десять медведей Свальбарда…
Айда по-прежнему рычала, вглядываясь во враждебную темноту. Смею надеяться, она видела больше нашего и была сейчас на нашей стороне.
— Звуки в тумане распространяются дальше обычного… — пробормотал Чак. — Сложно сказать, откуда, сложно сказать, как далеко. Проклятый туман!
— Ты и без тумана много бы не рассмотрел, не кипятись.
В отличие от мужа, у меня внутри жизнь замирала.
Вдруг Айда совершила резкий бросок вперед и… попятилась из тумана назад, жалобно скуля. Навстречу ей двигался громкий… лязг и… мутное голубое пятно света. Вместе с хриплым надрывным пением:
Скоро луна истлеет
И прочь помчат ветра.
