Залив Голуэй - Келли Мэри Пэт

И она спешно умчалась в Чикаго.

Все разошлись, и в доме стало тихо. Я вновь вернулась к письму.

Этот парень, заказчик, собирался писать и о войне тоже. Он хотел заверить свою мать, что ее не будет, а если и будет — он воевать не пойдет. Мысль об этом ему вообще невыносима.

В качестве кандидата в президенты Бриджпорт поддерживал Стивена Дугласа. В конце концов, мы были демократами и надеялись на то, что он найдет способ удержать Север и Юг от столкновения. Но члены нашей партии, южане, выступали против Дугласа и взамен выставили собственного кандидата.

Президентом был избран Линкольн. Южные штаты вышли из союза. Наступали тяжелые времена.

Рабство. Как там называла его сестра Генриетта? «Великий грех Америки»? Я подумала о мадам Жак. Она рассказывала, что ее продали в детстве, оторвав от матери. Это, конечно, ужасно. Я была согласна с аболиционистами, сторонниками отмены рабства, только мне хотелось бы, чтобы они не относились с такой ненавистью к католикам. Патрик Келли сказал, что, если будет необходимо, Авраам Линкольн использует силу, чтобы удержать Юг.

— Разделить Америку пополам, и сюда тут же победным маршем явится Британия, захватив все. Поэтому нам и нужна Канада, чтобы восстать против Короны вместе, — объяснял мне Патрик.

Он утверждал, что рабовладельцы Юга похожи на лендлордов в Ирландии. И те и другие построили в своих огромных поместьях собственные мирки и считали, что другие люди созданы исключительно для того, чтобы служить им. Что это вообще не люди, а их собственность.

У женщины, которая получит это письмо, будет лишь одна забота: «Пусть мой сын останется целым и невредимым». Это молитва любой матери.

Я не была уверена, понимает ли Патрик Келли, насколько я хочу простого человеческого счастья для своих мальчиков — чтобы они удачно женились, завели детей, имели приличную работу, были здоровы. Во времена Великого голода все это казалось недостижимым, а теперь находилось на расстоянии вытянутой руки. Однако Патрик не ценил вещей обычных. Его жизнь была посвящена другой цели. В один из рождественских вечеров десять лет назад он попытался объяснить это мне.

*

— Меня уберегли, чтобы я мог служить делу, — заявил он мне тогда. — На самом деле я должен был умереть.

И затем он рассказал мне свою историю, начав ее с плаванья в Америку. Мартин О’Малли организовал отъезд Патрика вскоре после того, как он расстался с нами на острове Грейс О’Малли посреди озера Баллинахинч. Но судно те в прежние времена возило рабов и было настоящим кораблем-могилой, а капитан и его команда раньше были работорговцами. Опасный и мерзкий народ. Один из матросов попытался изнасиловать ирландскую девушку, а Патрик заступился за нее и убил его. По его словам, это была самооборона, но его заковали в кандалы и отправили в тюрьму, как только их корабль причалил в Квебеке. Некоторые из пассажиров выступили свидетелями в суде, подтвердив, что Патрик защищал честь девушки, но английский судья рассмеялся им в лицо. Честь? Большинство проституток в Монреале родом из Ирландии, заявил судья. Наверное, девушка делала свой бизнес, а Патрик ее приревновал. В общем, его приговорили к смерти, даже не узнав, что в Ирландии он объявлен в розыск.

— Там они это просто упустили, — усмехнулся Патрик, — хотя, с другой стороны, не могли же они повесить меня дважды.

Он бежал. Один из надзирателей был уроженцем графства Керри. Отец спасенной им девушки дал ему коня, а также, как добавил Патрик, «немного еды и посох Греллана, который они прихватили с корабля».

Ирландские фермеры в канадской глуши помогали ему, но он был объявлен в розыск. Повсюду были развешены листовки с его портретом, обещавшие награду за его поимку. Патрику приходилось все время переезжать с места на место. Он обменял коня на провизию и дальше пошел пешком, стараясь пересечь границу с Соединенными Штатами. Зима застала его в девственном лесу без еды и крыши над головой. Он совершенно выбился из сил и был болен лихорадкой, когда его нашли индейцы оджибве.

В том племени был ирландец по имени Мартин Линч. Они промышляли пушнину в Канаде, а на зиму шли в Висконсин. Это был 1847 год. Черный 47-й. Патрик был отрезан от мира, не имея никаких вестей с родины, и к тому же находился при смерти.

— Если бы Мартин не упросил вождя применить ко мне практику шаманов, я был бы уже мертв, — сказал он.

— Шаманов? — переспросила я.

— Белые называют этих людей «врачевателями», но никто вне племени толком не понимает, кто это такие. Эти люди образуют своего рода тайное общество. Изучают колдовские ритуалы и лечение травами, — пояснил Патрик. А еще он сказал, что эти люди хранят в памяти традиционные знания, законы и историю своего народа.

— Как в древние времена это делали ирландские поэты, — заметила я.

— Верно, — подтвердил Патрик. — Те из них, кто достиг высших уровней посвящения, имеют право проводить церемонии в честь Мониту.

— А кто такой Мониту? — спросила я.

— Мониту они называют своего бога, но он совсем не похож на христианского Господа. Он не раздает поощрения и наказания. Оджибве верят, что Бог находится во всем, что их окружает, — в животных и деревьях, в цветах и камнях, в небе и ветре; в целом это очень духовные люди.

Церемония, которая спасла ему жизнь, заняла семь дней. И жрецы бросали в него волшебными морскими раковинами.

— Бросали в тебя ракушками? — удивилась я.

— Чтобы символически убить меня. А затем я вернулся к жизни, уже исцеленный, — сказал Патрик.

Но он был еще очень слаб в свою первую зиму, проведенную в деревне под названием Ваасвааганинг, что на языке индейцев означало «Место, где ловишь рыбу на свет факелов». Он очень ярко и убедительно описывал озера, сосновые леса и то, как мудро относятся оджибве к природе, но была в его истории и странность — касалась она того, как индейцы относились к жезлу Святого Греллана. Казалось, что главный жрец Мигизи — или Белоголовый Орел — был совершенно зачарован узором из спиралей и зигзагов, вырезанном на золоте. Патрик объяснил ему, что посох этот принадлежал великому целителю и что клан Патрика, клан Келли, выходил с ним в бой. Также Патрик сообщил ему о свойстве посоха проверять правдивость слов человека.

Белоголовый Орел настоял на том, чтобы Патрик пошел с ним в своего рода паломничество к священным местам. Патрик рассказывал, что они много дней подряд шли на восток, переправляясь через реки и пробираясь через лесную чащу. Было это в начале весны, и на деревьях уже начали появляться почки. В итоге они пришли на поляну в лесу перед огромной пещерой. Патрику было сказано, что вход в нее охраняет дольмен.

— Что-то я запуталась, — прервала его я. — Ты сказал — дольмен? Ты имеешь в виду конструкцию из гигантских камней, похожую на те, что стоят у нас на родине?

— Не похожую, а совершенно идентичную, — поправил меня он. — Это был громадный валун, балансировавший на двух относительно тонких колоннах. Дольмен. Я понимаю, что звучит это невозможно, но я видел все это своими глазами.

— Ну, возможно, когда-то в древние времена у индейцев было что-то похожее…

— Говорю ж тебе: не похожее, а точно такое. Потому что рядом с дольменом находился камень с огамическими письменами.

— Ты имеешь в виду что-то похожее на наши письмена?

— Еще раз: это было не похожее, а в точности они. Вырезаны они были с использованием кельтских крестов и зигзагов — те же самые символы, что и на посохе Греллана! Именно это Мигизи и хотел мне показать.

— Тогда, может быть, какие-то ирландцы пришли туда из Канады, — заключила я. — Они могли…

Но Патрик возразил, что место это было очень и очень древним. Мигизи рассказывал ему, что эти конструкции находятся здесь со времен, когда начиналась история оджибве. К тому же очень сомнительно, что ирландцы, с трудом сошедшие с корабля-могилы в Канаде, решат специально отправиться в какой-нибудь Нью-Гемпшир, чтобы два года провести за вырезанием на камне этих знаков.