Затворник - Сергей Волков

Лихой сидел на месте, злой как черный черт, но молчал, только косился глазами по сторонам. Остальные бояре тоже молчали, слова княгини угомонили всех.

— Кто желает говорить, господа бояре? — продолжила она вдруг самым спокойным тоном.

Слова попросил Месяц.

— Сколько у тебя будет людей, государыня? — спросил.

— Три тысячи с князем ушло — ответил Стройна — вооруженных осталось три сотни. Еще годных на стенах стоять, будет тысячи три. Так, Волкодав?

— Так, примерно, государыня! — ответил боярин — Тысячи три, ну сотней-другой больше-меньше.

— Больше-меньше! — возмутилась Стройна — Сотнями раскидываемся, когда на счету каждый человек! Сегодня же по всем концам пересчитать — сколько есть людей, годных к бою! Вооружать чем можно. Хотя чем вооружишь — тут хоть поленницы на дубины разбирай!

Княгиня подперла кулаком чуть опущенную голову. Взгляд ее уставился в пол перед сидением

— Что еще, господа совет? — спросила она.

— Еще Кречет со стреженцами есть… — заметил Бобр, встав с места — Только вот где он есть…

— Послать к нему еще гонцов. — негромко сказала княгиня, не поднимая головы — Узнать точно, где он, и через сколько смогут быть. Торопить, как можно!

— Позволь, княгиня! — поднял руку грузный Волкодав — Надо Кречету приказать, чтобы он шел к нам обязательно правым берегом Черока, раз по левому ходят ыкуны.

— Пожалуй, так пусть и сделают. — согласилась Стройна.

Взял слово Месяц.

— Светлые князь и княгиня! Господа совет! Из Честова вам известия. Честовская земля — ближайшая к нашей, храбровской, и к уделу Миротвора. И им наши дела не совсем чужие. Потом: сами знаете, какой данью Светлый и Затворник обложили Честов в позорные годы. Когда Мудрый просил честовскую землю о подмоге, то наместник, назначенный из Стреженска, выпроводил наших гонцов. Теперь слух о злыднях прошел далеко, так и там тоже заволновались. Дальше пусть мой товарищ скажет.

Позади Месяца встал со скамьи боярин Тур, по прозвищу Горох. На его лице красовались с полтора десятка больших бородавок, круглых как горошины.

— Светлые князь с княгиней, и честный совет! — сказал Горох — Я в Храбров приехал к самому сбору войска, приехал из Честова. Народ там гудит. Тамошний воевода передал всем приказ великого князя — всем быть готовыми по первому зову идти за Хребет, а на войну с каганом никому не уходить. Но люди открыто спорят — и бояре, и простые граждане — против кого сейчас надо им воевать, против короля или против кагана. Говорят, что нельзя идти воевать за Горы, когда злыдни — худшие наши враги, тут как тут, да еще с ыканским войском. Нельзя ли нам дать ход этим разговорам, и получить помощь от честовцев?

— Это к нашей пользе! — сказал Волкодав — Нам нельзя от такой помощи отказываться!

Тут встал, прося, а по взгляду — требуя слова, важный боярин Скала.

— Говори, Скала. — сказала Стройна.

— Скажу, светлая княгиня! — загремел и разлетелся эхом в коридорах низкий громкий голос вельможи — О чем тут речь идет! В Честове пошло шатание, неразумные люди хотят пойти против великокняжеского приказа, оставить службу, в которой клялись! А здесь, кажется, этому только и рады!

Месяц, и еще несколько бояр стояли, прося слова, но повинуясь приказу княгини, никто не раскрывал рта. Встал даже неповоротливый Волкодав, которому обычно позволительно было лишь поднять руку.

Скала продолжал:

— Если честовцы сделают, как вы здесь говорите, то испытают на себе гнев великого князя! И тот, кто войдет с ними в сговор, тоже его не избежит! Для чего, вам это, скажите? Чего испугались? Ыкуны пошумят и уйдут, как бывало всегда — Струг им никак не взять! то, что Каиль пала — еще большой вопрос, об этом нет достоверных вестей. А если действительно Каиль взята и разорена, то изменой великому князю города не вернуть! Ыкуны сегодня пришли, завтра вернутся в свое поле, а вы останетесь, и будете держать ответ перед Львом! А насчет злыдней, что будто бы ведут на нас ыканцев — так кто их видел? Мертвыми — да! Я сам их видел мертвыми пять лет назад, в Стреженске — и их, и Ясноока, а кто их живыми видел? Те безумные, что бегут в город с каильской стороны? Так они от страха не живы, не мертвы, и от собственной тени шарахаются, им за каждой копной мерещится по дюжине злыдней! Вон, допрашивали таких у восходных ворот! Или те бродяги, что по дороге пристали к светлому князю — может быть, они злыдней живьем видели?! Сами бегут с княжеской службы, а чтоб за это оправдаться, метут здесь языками! А что могут этим весь подвести край под беду, им плевать! Из-за них, что ли, хотите пойти против Стреженска и против великого князя!

Теперь уже Коршуна едва удержали под руки Рассветник и подоспевший боярин из верхнесольских.

— Убью… — только и можно было разобрать из всего рычания, скрипа зубов и фыркания, с которым Коршун кропил все вокруг брызгами слюны. Зал снова взорвался криками и руганью.

— Тихо! Всем на места! — снова орал Волкодав, что было голоса.

— А с тобой, Коршун, разговор будет особый! — сквозь общий рев гремел голос Скалы — Я Льву сегодня же напишу, где ты пасешься, и к чему пристал! А потом лично тебя в колодках поведу в Стреженск!

Коршун не унимался, держал его уже трое, двое за руки, один — сзади поперек туловища, но он, будто совсем собой не владея, все силился вырваться и добраться до хранителя рода.

Смирнонрав встал с места, и подойдя к Коршуну, прокричал ему в лицо:

— Коршун, уймись!

— Светлый князь… — прорычал Коршун

— Уймись, говорю, и выйди вон!

Богатырь замер.

— Успокойся, брат! — сказал ему Рассветник, обхватив шею Коршуна локтем — Выйди по добру-по здорову, не нарушай порядок!

От слов князя и названного брата Коршун, кажется, немного пришел в себя. Он заправился, стряхнул со своих плеч руки верхнесольца и зашагал к дверям. Все уселись на места. Гомон в зале затих.

— Кто хочет слово взять? — снова спросила княгиня. Голос ее уже не был таким спокойным, стал чуть тише и начала звучать в нем стиснутая злость. — Говори ты, Мореход, и без обращений пока давайте, господа, а сразу к делу.

— Тут господин хранитель рода сказал, — начал наместник закатной стороны — что если мы призовем на помощь честовцев, то ответим за это перед великим князем. Наверное, так и есть. Поэтому надо думать, господа, что для нас опаснее: Если ыканцы придут, и оставят от Струга-Миротворова пепелище, то пусть тогда Лев спрашивает с углей за ослушание, нам от этого уже не холодно, не жарко. Надо город защищать — кем можем, и чем можем. Стреженск далеко, а Дикое Поле — уже и не за плетнем, а стоит у самых дверей!