Марсианские войны - Лоуренс Уотт-Эванс

— Шутишь? — глаза ее блеснули.

— Предлагаю честную сделку.

Прищурившись, — лицо ее стало похоже на маску кошки, — Утренняя Лань осторожно спросила:

— Что за сделка?

— Поезжай к китайцам и добейся встречи с их генералом. Говорить будешь от моего имени. Передашь мои условия.

— Они зарежут меня, как глупого ягненка.

— Могут. Но все же у тебя шансов больше, чем у любого другого монгола.

Женщина пристально посмотрела на Казара. Голос у нее стал сухим, как пустыня Гоби.

— Ты предлагаешь мне трудный выбор.

— Не следует ожидать, что высокое звание хана свалится к тебе само собой. Для этого нужно рисковать и быть готовой на жертвы.

— И кем я стану для тебя, если соглашусь и останусь в живых? — спросила она.

— Одним из моих ханов, а кем же еще?

— А ночью?

— Если луна озарит твое лицо, ты не потеряешь от этого свое звание.

— Ты со мной играешь.

— Это не новость. Я играл с тобой еще тогда, когда меня звали Волком.

Утренняя Лань вздохнула.

— Не думаю, что готова променять твое тепло даже на высочайшую честь стать первой женщиной-ханом в истории, — нехотя сказала она.

— Хорошо сказано. Но у тебя нет выбора. У меня нет другого монгола, способного справиться с этой задачей.

— Ты думаешь, китайцы не станут убивать женщину?

— Не знаю. Мне нужно выяснить их намерения.

— Значит, я та самая монета, которую не жалко потратить?

— Став десятницей, ты приобрела качества монеты, а не наложницы, — откровенно сказал Казар.

Глаза Утренней Лани потемнели от ярости, налившись черной кровью. Казархан выдержал ее взгляд.

— Раз такова ноша хана, я приму любой вызов, — гордо заявила Утренняя Лань.

— Ариунболд! — громко крикнул Казар.

Хан Ариунболд важно подъехал на своей Аппалузе.

— Поедешь с Утренней Ланью к китайцам в качестве моего посланника и символа моей мощи. Ничего не говори. Это будет делать Утренняя Лань.

— Женщина?

— Нет, хан, если вернется, сохранив голову на плечах.

— Я сберегу ее голову, мой господин, — пообещал Ариунболд, величественно кивнув.

— Это не твоя проблема, а ее. Позаботься о себе, а пуще всего о символе моего могущества. Утренняя Лань позаботится о себе сама, если судьба будет благосклонна.

— Я готов, — сказал Ариунболд.

Казар подъехал к Утренней Лани. Их кони сначала настороженно потерлись боками, потом обнюхали друг друга. Мужчина и женщина посмотрели друг другу в глаза.

— Я вернусь, — тихо пообещала Утренняя Лань.

— Не знаю, вернешься ты или нет. Знаю только, что хочу испить твоего вина, прежде чем ты уйдешь.

Их лица сблизились, губы соединились, словно узнавая что-то новое, и отпрянули, будто опаленные пламенем.

Утренняя Лань облизала губы, запоминая вкус поцелуя своего господина.

— Иди, — приказал Казар, разворачивая жеребца. — И посмотри напоследок на меня со спины, а я должен ответить тебе тем же.

Не говоря ни слова, Утренняя Лань стегнула своего жеребца и понеслась во весь опор, приподнявшись над седлом и прильнув к гриве. Ветер растрепал ее волосы, стянутые красной лентой.

Ариунболд, придерживая штандарт, крича и ругаясь, несся чуть сзади.

Через несколько секунд и Казархан поскакал за ними, чтобы понаблюдать с холма за дальнейшим развитием событий.

А также за тем, чтобы убийцы его женщины не остались безнаказанными, если судьба решит иначе, чем он.

Глава 48. ПУНКТ ШЕСТИ ДРАКОНОВ

— Два всадника! — крикнул адъютант генерала Шай Шанга.

— У меня есть глаза, — раздраженно бросил генерал, поднимая бинокль.

Одного он узнал. Это был могучий монгол с ненавистным штандартом ужасного Чингисхана. Второй скакал, низко пригнувшись к шее жеребца, то и дело охаживая своего скакуна плеткой.

Прошло не меньше минуты, прежде чем генерал Шанг понял, что перед ним женщина. Собственно, такая мысль мелькнула у него чуть раньше при виде длинных черных волос, но он сразу же вспомнил, что такие же носят и многие мужчины-монголы.

Последние сомнения относительно пола всадника отпали, когда Шанг заметил под тонкой накидкой полные раскачивающиеся груди.

— Зачем посылать женщину? — удивился он.

Адъютант, решив, что вопрос адресован ему, поспешил ответить:

— Не знаю, но это очень странно.

— Прикажите не стрелять, — распорядился Шанг.

Адъютант убежал.

В четверти ли от Великой Стены и ее временных фортификационных укреплений всадники остановились. Привстав в седлах и совершенно не проявляя признаков страха, они, казалось, даже не понимали всей безнадежности своего положения.

Вернулся запыхавшийся адъютант.

— Приказ передан.

— Хорошо.

Адъютант бросил взгляд через вал.

— Они ждут.

— Да, вероятно, чего-то хотят.

— Переговоры?

— Подойдите к ним и узнайте, — распорядился генерал Шанг.

— Один?

— Их же всего двое. Без оружия. Не вижу опасности.

— Но я же не говорю по-монгольски, а они, похоже, не знают нашего языка.

Генерал нахмурился.

— Да, это верно. Я говорю по-монгольски, — спокойно сказал он, ловя в окуляр бинокля колышущуюся женскую грудь.

— Вы? — от неожиданности адъютант даже вздрогнул.

— Как вы думаете, почему меня сюда назначили? — спросил Шанг, снимая ремень.

Генерал шагал по траве, чуть приподняв руки и думая о том, что такой храбрый поступок принесет ему дополнительные звезды. Он станет народным героем. Его лицо будет известно всем от Шанхая до