Энциклопедия классической греко-римской мифологии - В. Обнорский

Сто с лишком лет спустя после Винкельмана и Лессинга, вопрос о Лаокооне разросся и усложнился (его литературу см. у Блюмнера) и для большей ясности должен быть разбит на несколько частных вопросов.

А) Реставрация, как сказано выше, должна быть признана, вообще, правильной. Овербек (Plastik) и за ним большинство археологов-классиков предпочитают видеть Л. и младшего сына закинувшими правые руки за голову, первого – от боли, второго – в предсмертной агонии. По их мнению, Л. уже обречен на гибель и сознательно уже не борется, находясь всецело под влиянием страшной боли от змеиного укуса, поражающего его, подобно молнии. В виду напряжения мускулов, доказывающего, что Л. борется всеми силами, и, в частности, в виду левой руки, душащей змею, хотя и неудачно, далеко от головы, все реставраторы и вообще художники совершенно правильно требовали того же и от правой руки, на основании простейшего закона параллельности движений и инстинктивности действий рук и ног. Правая рука младшего сына также не была закинута, а искала точки опоры, так как вся фигура сшиблена с ног и приподнята кольцами змеи. Все, что говорится о красивой пирамидальности группы, при упомянутой реставрации – неверно, так как голова Л. не на равном расстоянии от голов сыновей.

Б). Толкование и оценка. Л. представлен нагим, сидящим на возвышении о двух ступенях (может быть, на жертвеннике), на которое свалилась его одежда. По ту и другую стороны от него – два его сына, различного возраста, также почти совсем нагие. Все три фигуры обвиты – главным образом, по ногам и рукам – двумя громадными змеями, из которых одна кусает Лаокоона в левое бедро, а другая впилась в правую часть груди младшего сына, стоявшего вправо от отца на ступеньках возвышения, но приподнятого кольцом змеи, привязавшим его правую ногу к правой ноге отца. Лаокоон от боли корчится и кидается в противоположную укусу сторону, стараясь, вместе с тем, инстинктивно разорвать как руками, так и ногами, опутавших его змей. Голова следует общему судорожному движению тела. Лицо искажено страданием, рот полуоткрыт, но, как прекрасно указал физиолог Генке («Die Gruppe des Laokoon, Лейпциг и Гейдельб., 1862), не кричит, а, как на то указывают приподнятая грудь и складки живота, набирает в себя воздух, для дальнейшей энергичной борьбы. Во всяком случае, до утраты сил и беспомощного падения на жертвенник, которым преступный жрец осквернит святыню, тут еще далеко.

Младший сын, как замечено выше, сшиблен и укушен змеей, но еще не умирает: его лицо выражает не спокойствие смерти (Овербек), а, наоборот, живейший ужас; правой рукой он инстинктивно ищет схватиться за что-либо в воздухе, а левой сжимает голову змеи, укусившей его, и, по-видимому, издает вопль. Старший сын находится пока в наименее страшном положении. Что и ему не уйти, на это художники намекнули узлом, который образовала змея вокруг его левой ноги. Левой рукой он старается освободиться от этого узла, а правой, также опутанной змеиным кольцом, по-видимому, зовет к себе на помощь. Лицо его выражает преимущественно сострадание к отцу и брату.

Что касается до художественной оценки Лаокоона, то превосходная группа эта вполне достойна тех восторгов, предметом которых она была в течение столетий. Превосходное знание анатомии и виртуозное умение выказать его при самом неестественном положении фигур, пафос движений, выразительность лиц и жестов – все это доказывает, что авторы Лаокоона, или тот из них, который был изобретателем и душой предприятия, были таланты первостепенные. Отнесение группы Винкельманом к эпохе после Лисиппа остается и теперь вообще верным. Относить ее к эпохам Фидия или Праксителя, конечно, нельзя: для этого в ней слишком мало простоты и слишком много пафоса, театральности, стремления к эффекту. Группа задумана с расчетом на одну точку зрения и через то приближается к рельефной композиции. Это все характерные особенности упомянутой эпохи. Художники бессознательно или умышленно придали сыновьям Лаокоона пропорции не детей, а взрослых людей, но гораздо меньших размеров, чем главная фигура, и замечательно, что это не режет непредупрежденного глаза. Фигуры детей от этого стушевываются перед фигурой отца; тем не менее такой прием должен быть признан антихудожественным. Несмотря на то, что мы теперь гораздо лучше, чем Винкельман, знаем все периоды древнего искусства, дальше его terminus post quem, на основании одних стилистических соображений, мы не могли бы идти в датировке памятника, если бы не помогла эпиграфика.

Лаокоон

В). Эпоха группы. Мы уже установили terminus post quem для Л. Terminus'oм ante quem является эпоха Флавиев, когда группа была поставлена в доме имп. Тита. Так как других древних сведений о Л., кроме того, что говорится у Плиния, не имеется, то до выяснения вопроса о времени жизни творцов группы приходилось добираться окольными путями. Подробнее всего этот вопрос разобран у Ферстера («Ueber d. Entstehungszeit des L. Verhandlungen der 40 Versammlung deut. Philologen u. Schulmannen in Gorlitz», Лпц. 1890). Он подразделяет его на 3 части: 1) Грамматико-экзегетическую. Дело идет о свидетельстве Плиния, что художники работали группу «de consilii sententia». Защитники позднего происхождения видели здесь consilium principis эпохи императоров и полагали (Лахманн, Кайбель и др.), что группа была заказана для украшения дворца (или бань) Тита императорским советом. Приверженцы более древнего происхождения группы переводят означенное выражение словами: «по совету друзей» (Моммсен) иди же «по взаимному соглашению» (Фёрстер) и т. п. Вернее признать это выражение темным и, быть может, переведенным из греческой надписи художников, находившейся на пьедестале. 2) Мифографическую и историко – литературную. Вопрос о зависимости группы от Виргилия, или от утраченных греческих источников, весьма запутанный; в сущности, он ничего не дает для определения времени исполнения группы. Во всяком случае, в поэме Виргилия змеи набрасываются сперва на детей, а потом на отца. Аналогия помпеянской стенописи, по-видимому, задавшейся целью точно иллюстрировать Виргилия, также весьма слаба. 3) Эпиграфическо – палеографическую. Пользуясь надписями, уже Фёрстер (см. указ. ст.), а в особенности Гиллер-фон-Гертринген («Die Zeitbestimmung d. Rhodischen Kunstlerinschliften», в «Jahrb. d. Inst.», IX) получили гораздо более точное определение времени жизни наших художников. Сопоставление в надписях их имен с именами знаменитых римлян (Мурены, Лукулла, Лентула и, м. б., Суллы) делает очевидным, что художники жили в начале I в. до Р. Х. Вообще исследование Гиллера-фон-Гертрингена устанавливает для родосской школы период процветания гораздо более продолжительный (III–I вв. до Р. Х.), чем тот, который определяли перед тем, и даже позволяет предполагать, что три ваятеля Лаокоона были братья. В заключение, упомянем, что сходство Лаокоона с некоторыми фигурами пергамского фриза, подмеченное в особенности Кекуле («Zur Deutung u. Zeitbestimmung des L.», Берл. и Штутгардт, 1883), не простирается далее случайного и чисто внешнего и не дает права поднимать вопрос о заимствовании Лаокоона от пергамских скульптур, которые не возвышаются над уровнем развитой орнаментальной пластики и красота которых, по сравнению с Лаокооном, может быть названа не более как каллиграфией. В отношении определения времени (I в. до Р. Х.) Кекуле прав; но, как мы видели, такая датировка основывается на совершенно иных соображениях (Кекуле возражал наиболее сильно Иренделенбург: «Die L.-gruppe und der Gigantenfries von Pergamenischen Altars», Берлин 1884). Еще с большим основанием можно усомниться в значении усмотренных Конце аналогий между Лаокооном и геркуланской мозаикой, изображающей битву Александра Великого («Laokoon und Alexanderschlacht. Commentationes in honorem Th. Моmmseni», 448 стр. и сл., Берлин, 1878). А. Щукарев.

Лаомедонт (Лаомедон)

В древнегреческой мифологии легендарный царь Трои, сын царя Ила и Эвридики (либо Левкиппы), внук царя и эпонима Трои Троса. Отец Гесионы, Клития, Подарга, (Приама), Титона и Фимета. Ввиду того, что он был все же из дренвейшего, приближенного к богам рода, именно к нему Зевс послал служить Посейдона и Аполлона, которые затеяли свергнуть было Зевса, но оказались разоблачены. Лаомедонт заставил их выстроить вокруг Трои неприступные стены (вариант: стены строил Посейдон, а Аполлон пас стада Лаомедонта).. Когда работы была выполнена, Лаомедонт не отдал им обещанной платы. Разгневанный Аполлон наслал на Трою чуму, а Посейдон – морское чудовище, которое поедало людей. Оракул предсказал, что для избавления от чудовища нужно отдать ему в жертву Гесиону. Девушку спас Геракл, но и ему Лаомедон не отдал обещанной награды. Спустя некоторое время Геракл вернулся, разрушил Трою и перебил царский род, оставив в живых одного лишь Приама. А Гесиона была отдана в жены сподвижнику Геракла Теламону.

Лаофоя

В древнегреческой мифологии Лаофоя была матерью двух юношей: Ликаона и Полидора, убитых на троянской равнине Ахиллом. Оба были побочными сыновьями царя Приама.