Элохим - Эл М Коронон

тут же опомнился и положил правую руку на голову правого от себя козла, а левую на левого. Козел отпущения был определен. Но небезупречно. Ущерб ритуалу уже был нанесен.

Йешуа бен Сий взял у него жребии. Иосиф бен Эл-Лемус повернул козла отпущения головой к народу и, положив обе руки на нее, стал исповедоваться в грехах народа.

Закончив исповедь, он вернулся к жертвенному тельцу. И опять, положив обе руки на его голову, исповедовался в грехах всего священничества и левитов.

Как только закончилась исповедь, два левита полезли под животного и, схватив его за ноги, с грохотом свалили на землю. Пока они прижимали тельца к земле, навалившись всем своим весом, еще двое быстро связали животному вместе передние и задние ноги. Иосифу бен Эл-Лемусу был подан острый нож. Один из левитов помог ему выпрямить шею жертвы и держать голову, в то время как другой подставил глубокий таз под горло. Иосиф бен Эл-Лемус приставил нож к горлу животного. Телец издал жалобный звук. Затем окаменевшим взглядом уставился на Иосифа бен Эл-Лемуса.

Перед смертью у всех жертвенных животных – ягнят, овец, коз, тельцов – всегда появляется один и тот же взгляд. Словно жертва хочет навечно запомнить своего убийцу. Этот взгляд, в котором затвердело вековечное смирение жертвы перед своей участью, испытывал на себя всякий, кто хоть однажды приставлял нож к горлу жертвы.

Рука Иосифа бен Эл-Лемуса приобрела твердость, и он успешно перерезал горло тельцу. Горячая кровь мгновенно хлынула обильной струей в золотой агган[68].

Иосиф бен Эл-Лемус взял агган с кровью и передал его одному из левитов, чтобы тот непрерывно мешал кровь, не давая ей свертываться. А сам омыл руки, ноги, затем подошел к жертвеннику и набрал из него полное кадило горящих углей. Другой левит преподнес ему золотую чашу с мелко истолченным ладаном. Он набрал левой рукой полную горсть благовоний и, держа в правой руке кадило, в сопровождении трех помощников направился к Святилищу. В это же время священники и левиты отошли по возможности подальше от него. Поднявшись по ступенькам на крыльцо перед входом в Святилище, Иосиф бен Эл-Лемус в нерешительности остановился между двумя бронзовыми столбами – Джекина и Боаза – оглянулся по сторонам и вошел в Гекал. Он прошел через весь Гекал к завесе Святая Святых. Трепетное смущение и страх одолевали его душу. Дрожащей рукой он приподнял завесу и вступил в полную темноту. Господь предпочитает пребывать во мгле, сказал как-то Соломон.

Когда Иосиф бен Эл-Лемус появился у входа в Святилище, все заметили, насколько он бледен. Маттафий бен Теофилий шепнул Йешуа бен Сию, что с ним что-то неладное случилось в Святая Святых. Йешуа бен Сий в ответ недоуменно пожал плечами, мол, теперь ничего не поделаешь.

Служба теперь шла вроде бы гладко. Уже который раз Иосиф бен Эл-Лемус омыл руки, ноги и подошел к козлу отпущения. В душевном смирении присутствующие продолжали про себя исповедоваться в своих личных грехах и беззакониях. Элохим, как всегда в этот момент, вспомнил Рубена и его двух сыновей.

Грехи, беззакония, злодеяния, в которых исповедовались сыны Израилевы, должны были лечь на голову козла отпущения. Иосиф бен Эл-Лемус возложил обе руки на его голову и завершил исповедь. Священники провели козла отпущения через Никоноровы ворота, через весь Эсрат Насхим к Шушанским воротам.

Как только закрылись Шушанские ворота за козлом отпущения, во всем Храме вновь воцарилась величественная тишина. Люди как бы замерли на своих местах. Все в глубоком благоговении ждали вести о козле отпущения.

Прошло около часа. Солнце уже заходило. Люди продолжали безмолвно молиться. Наконец левит, который стоял на башне над Шушанскими воротами в ожидании сигнала, взмахнул рукой и оповестил Храм о том, что все грехи и беззакония сынов Израилевых унесены козлом отпущения в землю непроходимую. В то же мгновенье у многих засветились лица тихой радостью.

100

Народ во всех дворах Храма пришел в движение. Элохиму надо было воспользоваться всеобщим оживлением, скорее найти Мариам в Эсрат Насхиме и, смешавшись с толпой, незаметно ускользнуть из Храма. Он поспешил к выходу. Но у Бронзовых ворот столпилось много людей, которые с присущей жителям Иерусалима вежливостью, уступали друг другу дорогу, и тем самым замедляли движение. Люди не спеша проходили через ворота.

Мариам сметлива, наверняка догадается ждать его на том же месте, утешал себя мысленно Элохим, пристроившись к очереди на выход. По всему Эсрат Когениму многие священники, левиты, старейшины из Синедриона и просто прихожане все еще продолжали обсуждать дневную службу. Элохим заметил у Великого Алтаря Маттафия бен Теофилия и Йешуа бен Сия. Маттафий бен Теофилий, шепнув что-то на ухо Йешуа бен Сию, оторвался от своих собеседников и направился к Элохиму. Йешуа бен Сий последовал за ним.

«Не вовремя», – подумал Элохим и стал соображать, как быстрее закруглить еще не начатый разговор с ними.

– Ketivah Ve Chatimah Tovah! – сказал Первосвященник, подойдя ближе к нему.

Элохиму ничего не оставалось делать, как отойти от толпы и поздороваться с ним и уже подошедшим Йешуа бен Сием.

– Элохим, Йешуа мне сообщил, что ты пообещал поговорить с дочерью. Переубедить ее.

– Верно, – подтвердил Элохим.

– И как!? Удалось?

– Еще не успел.

– Странно, – сказал недоверчиво Первосвященник и, пристально взглянув на Элохима, обратился к Йешуа бен Сию: – Йешуа, а не кажется ли тебе, что Элохим не очень желает выдавать дочь? Кажется, его самого еще нужно переубеждать.

Элохим поймал момент и знаком глаз дал Йешуа бен Сию понять, что хотел бы поскорее закончить этот разговор.

– Рабби, думаю, Элохим в этом не нуждается. Вроде бы он прекрасно осознает ситуацию, – ответил Йешуа бен Сий.

– Ну тогда, Элохим, я бы хотел только добавить, что лично я предпочел бы не доводить дело до собрания старейшин.

– Понимаю, – коротко ответил Элохим.

– Нельзя ни мужчине, ни женщине идти против воли Всевышнего. Господь благословляет людей в детях. Воспитанницы Храма – лучшие невесты Израиля. И им надо выходить за наших лучших сыновей.

Было очевидно, к чему клонит Первосвященник, и Элохим решил опередить его.

– По-вашему Иосиф относится к ним?

– Несомненно. Ты сам видел, как, несмотря на допущенную оплошность, ему все же удалось успешно провести и закончить службу.

– Рабби, я уже говорил с Элохимом об Иосифе. Давайте предоставим им самим прийти к решению.

– Хорошо, Йешуа, я не возражаю. Ну тогда до встречи, Элохим. Надеюсь услышать от тебя ответ еще до Шемини Атзерета[69].

Элохим понял, что Первосвященник поставил ему срок до конца всего празднества. Он пожал с