Записки мертвеца - Георгий Апальков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
День 98
Сегодня меня поставили в первый в моей жизни наряд. Я заступил в патруль, и сейчас пишу эти строки прямо на улице, в свете закатного солнца. На свой участок я заступил в паре с рядовым Лопатиным — вечным патрульным. Господи, какой же он тупой… Достаточно тупой, чтобы козырять при любом удобном случае своим сроком службы и напоминать, что он-то пробыл здесь на неделю или на полторы дольше, чем я. И к присяге-то его привели раньше! И в школе-то у него военная подготовка была, и службой в армии-то он всегда интересовался, поэтому его раньше прочих стали ставить в наряды! Иногда рядом с ним становится по-настоящему тяжело. У меня и раньше случались подобия маленьких конфликтов и разногласий с сослуживцами по учебной роте, но то — ерунда. В конце концов, я всегда отдавал себе отчёт, что настоящая причина нашего конфликта с кем бы то ни было — это наша общая напряжённость от всей окружающей обстановки. Поняв, что с любым человеком, застрявшим здесь, у нас есть много общего, я стал легко сводить на нет любые конфликты. Но здесь… С этим уродом у меня нет совсем ничего общего. Он до ужаса тупой, с ним невозможно говорить вообще ни о чём. Иногда хочется ему вдарить. Желание это, правда, отшибает напрочь, едва я вспоминаю про жестокость наказания за любые формы рукоприкладства. Старков выразился предельно ясно, когда обозначил правила на этот счёт:
— Любой солдат, пойманный на рукоприкладстве, сразу же попадает в дисциплинарную роту, выход из которой нужно заслужить, — говорил он на одной из вводных поверок, много дней назад, — Весь командный состав роты, в которой было допущено рукоприкладство, получает выговор. Три выговора для командного состава будет означать зачисление в ряды дисциплинарной роты на командную должность.
Само собой, по этой причине командиры рот стремились заминать любые случаи членовредительства в своих подразделениях и не докладывать о них вышестоящему командованию. Однако по этой же причине наказание, которому подвергали рукоприкладствующих их непосредственные командиры, было на порядок строже.
Лопатин возвращается с обхода. Дальше — моя очередь прочёсывать наш километр, а значит записи придётся свернуть до завтра. Не хватало ещё, чтобы этот идиот увидел, как я пишу дневник в наряде и доложил кому-нибудь.
День 99
Исторический день, пожалуй. Сегодня полковник Старков на общем построении анонсировал, наконец, начало операции. Дисциплинарная рота и роты первого эшелона, что бы это ни значило, отправятся к границе города завтра. Первой в него войдёт дисциплинарная рота в сопровождении манёвренной боевой техники. Видимо, в виду здесь имеются всяческие бронемашины с пушками. Их задачей будет зачистить основную массу мертвяков в центре. Они, по соображением Старкова, к нынешнему моменту уже должны были стать в достаточной степени малоподвижными. Ночные холода, по его разумению, должны сначала замедлить, а после — вовсе обездвижить ходячих трупов. Если всё так, то, похоже, этой зимой люди по всей стране будут спасены: зима у нас почти везде, как известно, ужасно холодная. Но что будет с остальным миром? С теми жаркими странами, например, в которых проживает чуть ли не половина населения земного шара — а то и больше? Неужели лето теперь из поры радости и веселья превратится в самое опасное время года, когда мы будем сдерживать натиск голодных зомби из-за южных границ? Или, может быть, их мертвецы тоже когда-нибудь… вымрут? В конце концов, никакая плоть не вечна.
Ладно, рано обо всём этом думать. Да и ни к чему: не моя это забота. Что нужно сделать лично мне — так это как следует подготовиться к предстоящему походу. У Иры, кстати, с этим проблем нет: она уже давно, с самой присяги, сидит и только и ждёт возвращения в город. Из неё вышел настоящий боец.
День 100
Не знаю, думал ли Старков о том, что начинает операцию в юбилейный день апокалипсиса. Или, может, у него какое-то своё времяисчисление? Так или иначе, ранним утром первые колонны отправились в город. Мы все провожали их. Многие выглядели бодро, кто-то — встревожено. В строю дисциплинарной роты я увидел ефрейтора Абидина и узнал многих из тех, с кем сидел тогда в спорткомплексе и ждал, пока с ними разберутся. Абидин выглядел угрюмо и задумчиво, но, в общем и целом, ему, похоже, по-прежнему было на всё наплевать. Трудно сказать наверняка, но похоже, он тоже не самый умный человек на этом свете.
Полковник отправился вместе с первой партией. Наверное, таким образом он хотел вселить боевой дух во всех остальных. А может, хотел пожать лавры героя-освободителя, выжав из них максимум. А может, хотел лично убедиться в том, что всё пойдёт по плану. А может — всё вместе. Мы остались здесь с несколькими его заместителями. Не похоже, что в отсутствие верховного начальника Знаменское ждёт разброд, хаос и анархия: остальные командиры пуще прежнего теперь держат нас всех в ежовых рукавицах. Оно, полагаю, и правильно.
Как только придёт приказ от Старкова, вторая группа отправится заходить в город. Основу её будут составлять машины с всевозможным имуществом. Когда первая группа справится с зачисткой пути к зданию администрации, займёт его, сделав из него новый штаб, тогда и настанет время выдвигаться. Все машины уже загружены и готовы, кроме тех, которые повезут людей, само собой. За один рейс они всё не отвезут, поэтому, как только придёт приказ на выдвижение второй группы, для нас тоже работы значительно прибавится.
День 101
О занятии здания администрации объявили только вечером, на общей поверке. В это время я уже был в наряде, и новость мне принесла Ира. Она сказала, что утром на посту нас сменят девушки. Нас же отправят на погрузку имущества, осуществлять которую нужно будет очень быстро. Ох, и представляю я себе, что завтра будет с моими руками, ногами, спиной и всем остальным!
День 102
Рука буквально дрожит. Трудно держать карандаш. Мы всё загружали и загружали эти Уралы, но они всё возвращались и возвращались. Было тяжело, но мы справились. Те, кто получает новости из города, говорят, что мертвяки попадаются разные… Ай, к чёрту всё это, потом расскажу, как мышцы отойдут: совсем не могу писать. Больно.
День 103
В общем, некоторые городские мертвяки и впрямь еле живые,
