Записки мертвеца - Георгий Апальков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Плохая новость заключается в том, что за всё это время абсолютное большинство мертвяков на улицах сбились в огромные стаи. В этих стаях до костей промерзают только те, кто находится снаружи, во внешнем слое этого гниющего пирога из человеческого мяса. Чем ближе к центру толпы — тем теплее, соответственно и мертвяки там самые живучие, сильные и выносливые. Плюс, есть ещё зомби-одиночки, застрявшие в квартирах и впавшие в подобие анабиоза. Стоит их разбудить, как они с новой — ещё большей, чем прежде — силой набрасываются на того, кому не повезло оказаться рядом. Однако, то лишь обрывочные сведения, доходящие до нас опосредованно: от высоких командиров к командирам пониже, а от них — к нам, сидящим на лавочках у подъездов домов-казарм и жадно обсуждающих каждую новую подробность. Впрочем, всем нам вскоре предстоит лицом к лицу столкнуться с тем, о чём мы пока только говорим.
В рядах первых двух групп уже есть потери. Самые высокие — в дисциплинарной роте. Вроде бы, в какой-то момент бойцов оттуда должны-таки перевести в обычные подразделения. Не знаю, какая у них там система, и сколько героических подвигов каждый провинившийся солдат должен совершить, чтобы заслужить перевод. Так или иначе, меня это не касается и, надеюсь, никогда не коснётся.
День 104
В наших рядах случилась небольшая перестановка. Наши взводы и отделения подверглись небольшому переформированию, но зато теперь состав у нас совершенно точно такой, в котором мы и будем заходить в город, и в котором нас там будут задействовать на задачах. Мы с Ирой слёзно просили капитана Смирнова, который и после присяги остался нашим командиром, определить нас в одно отделение. На удивление, Смирнов так и сделал. С остальными отделениями он поступил схожим образом: сформировал их на основе личных взаимоотношений. Видимо, он считал, что друзья и подруги будут тщательнее прикрывать друг другу спину. Насчёт этого — не знаю. Думаю, что чувство боевого товарищества не зависит от личных привязанностей. Я на дух не переношу Лопатина, которого, ко всему прочему, ещё и подсунули в наше отделение. Но я совершенно точно не брошу его в беде и выручу его, если он попадёт в передрягу, так же как выручил бы любого другого. Конечно, заботиться о его благополучии я буду значительно меньше, чем об Ирином… Хм, странная, всё же, у Смирнова система. Но, может быть, где-то она имеет смысл.
День 105
Штаб на том берегу реки давно обустроен. Первые группы намереваются занять радиостанцию и здание местной телекомпании, чтобы проинформировать горожан о происходящем и призвать их оказать всяческое сотрудничество войскам в борьбе с мертвецами и уличными бандами. Мы могли бы здорово им во всём этом помочь. Потому я и не понимаю, чего мы здесь сидим и ждём? Смирнов разводит руками: мол, приказа не было, значит — сидим и не ропщем. Впрочем, я особенно и не беспокоюсь. А вот Ира уже вся исстрадалась. Не понимаю, чего она хочет. Говорит одно, но на самом деле… Не знаю. Думаю, что она до сих пор лелеет надежду ещё раз увидеть родителей. Пусть и уже мёртвыми.
День 106
Радиостанция и телецентр под контролем. Завтра они пустят сообщение для населения, которое, как я понял, будет повторяться по кругу. Может, со временем найдут какого-нибудь бывшего новостного диктора и посадят его перед камерой, чтобы он круглосуточно освещал успехи наших войск в деле освобождения города. Эх, где сейчас Захар — тот ди-джей с Фаренгейта, — когда он так нужен? Наверняка уже где-нибудь за полярным кругом: ушёл по реке вместе со своими друзьями. И моим парамотором, кстати! Хитрый жук. Но, в общем-то, винить его не в чем: его жизнь — его решение.
Любопытно ещё, как там дела в Надеждинском. Закончили ли они тот супер-забор вокруг деревни? Как всё складывается у Сергея, Кристины и Юли? Надеюсь, с ними всё хорошо.
День 107
Сообщение уже в эфире: и по радио, и по телевизору. В нём кто-то с неплохим голосом — должно быть, специально отобранный по этому критерию солдат, — говорит о том, что нужно делать людям, чтобы спасти себя от шальной пули на улице во время будущей зачистки кварталов, а также — что делать, чтобы спасти себя от холодов до тех пор, пока не будет введена в строй хотя бы часть городских теплоэлектростанций. Было там и обращение к тем, кто воспользовался хаосом на улицах и прибрал к рукам то, что им не принадлежит. Мародёрам и прочим бандитским группировкам рекомендовали складывать всё имеющееся у них оружие сразу же, когда солдаты войдут в их квартал, во избежание всевозможных недоразумений. Полный текст приводить здесь не буду: уж больно это долго.
Среди прочих новостей — часть людей в городе была направлена на деблокирование группы, застрявшей на атомной электростанции в соседнем городе. Тот городок, видимо, тоже в последствии ждёт зачистка. Но пока отправка части солдат на задачи из города означает, что вскоре — буквально со дня на день — должен прийти приказ от Старкова о нашей отправке в городскую черту. Наконец-то.
Тринадцатое ноября. Сто восьмой день с начала вымирания.
Ну, вот и всё. Завтра мы отправляемся в путь. Последние приготовления мы закончили сегодня днём: загрузили в машины всё то, что от нас требовал городской штаб и передали посёлок полностью в руки тех, кто останется в тылу. Последнее, строго говоря, касалось только командного состава: мне-то, понятное дело, передавать здесь было нечего и некому. Разве что, нашу квартирку, которая теперь останется пустовать, но в Знаменском хватает и других квартир, в достаточной степени обжитых теми, кому и дальше предстоит в них жить.
Ира готова. Я — тоже. Мне немного страшно. Ей, полагаю, тоже, хотя она всеми силами стремится этого не показывать. Интересно, что бы мы оба сейчас делали, если бы остались в Надеждинском? Наверняка нас ждала бы спокойная, идиллическая жизнь в райском, в сравнении со всеми остальными местами, уголке. Ходил бы я на работу, строил бы этот бесконечный забор,
