Будни и праздники - Николай Бондаренко

— Марат Касымович, простите меня. Я больше не буду…

— Надеюсь.

— Но подпишите…

— Так ты и не понял ничего, — вздохнул директор.

— Понял… Вы специально…

— Догадливый, значит! — Директор смотрел на сжавшегося, растерянного и, казалось, раздавленного парня, но видел в нем какую-то упрямую силу, просто пугающую. И терялся, не зная, что делать дальше. Какая молодежь подрастает — никого не боится, спорит с директором, как со сверстником! И это в первый день. А что потом будет? Нет, укротить надо сразу и навсегда, решил он. — Прощу тебя на первый раз, но чтобы больше таких фокусов не было.

— Спасибо, Марат Касымович. Я не знал, что все так сложно.

— Месяц держать не стану, но два дня мне в любом случае необходимы. Послезавтра зайдешь — подпишу.

— Послезавтра нельзя! Шалдаев уедет! — поднялся Назар со стула. — Тогда я тоже уеду. Тогда увольняйте меня сразу.

— Ультиматум? Условия диктуешь?! — уперся кулаками в стол Турсунов и смерил Назара уничтожающим взглядом. — Не-ет, дорогой, так просто ты не уйдешь. Ты прежде положишь на стол партийный билет! Тебе дали партийное поручение — выполняй его.

— Так вы же… — растерялся Назар, — вы же сами…

— Что — что я сам?

— Не хотите…

— Это чего же я не хочу? Подписывать не глядя твои бумажки? Да, не желаю. И никто меня не заставит! Мне нужно время обдумать. Имею я на это право?

— Имеете.

— Так что ж ты обвиняешь меня?

— Я не обвиняю — прошу.

— Хорошо просишь — чуть шею не вывернул, — сказал директор примирительно, глядя на сникшего и, наконец, сломленного Назара. — Ладно, знаю, зачем тебе нужна подпись. Любовь! А любовь надо уважать. — Он взял бланки и поставил свою подпись. — Неси, показывай, какой ты авторитетный.

— Спасибо! — Назар схватил со стола бумаги и бросился к двери.

— Эй, до свидания, друг!

— До свидания!

Директор подумал минуту и признал воспитательный момент неудавшимся. Он чувствовал, что с парнем придется еще немало повозиться. И потому, что строптив, и потому, что связан с какой-то там безнарядкой, навязанной сверху. А с райкомом надо быть очень деликатным. Знал это Турсунов и потому сразу набрал номер первого секретаря и рассказал, что Назар Санаев приступил к созданию безнарядной бригады, а сам он только что подписал договор.

3

Бригаду Степан Матвеевич собрал из тех, с кем давно сговаривался работать безнарядно. Вошли в нее двенадцать человек — на сто семьдесят гектаров земли.

— Мало нас, не потянем, — усомнился в силах Назар.

И другие его поддержали, сказали, что не осилят такое поле. Но Степан Матвеевич отмел все опасения, заявив, что иначе нечего было и собирать в кулак лучших механизаторов совхоза.

Назар оглядел свою бригаду и внутренне порадовался. Здесь действительно были хорошие специалисты. Рядом с Шалдаевым сидел такой же высокий и седовласый Раюм Бабаяров, славившийся тем, что на слух мог определить неисправность мотора; возле Бабаярова один за другим сидели трое его сыновей: Васит, Вали и Талип. Все трое были женаты, имели детей и хотели побольше зарабатывать. Особняком держался увалень Урун Палванов. С виду мрачный и неразговорчивый, он был неутомимый и умелый поливальщик. Были в бригаде три девушки — Зина Шалдаева и двойняшки Шарафат и Ойдин Артыковы, недавно окончившие курсы механизаторов. Все здесь владели техникой, на что и была сделана ставка при комплектовании бригады.

И все же нагрузка была велика — четырнадцать гектаров на человека. Назар утешал себя тем, что главное — поднять хлопок, а на ручную работу можно привлечь женщин и горожан, как делалось всегда, но и тут Шалдаев заявил, что надеяться на это не надо, выгоднее самим все сделать машинами, тогда будет дешевый хлопок и вырастет их заработок.

— По тридцать пять центнеров осилим? — спросил Назар.

— Мало, — опять поправил его Шалдаев.

— Сколько? — спросил Назар, а сам подумал: «Что ни скажешь, все ему не так. Конечно, он больше знает и все давно обдумал», — тут же успокоил себя Назар и бодро улыбнулся. — Я про тонкий говорю.

— И я про тонкий.

Мужчины задвигались, закряхтели, потянулись за сигаретами. В совхозе сеяли в основном хлопок среднего волокна и не любили капризный и трудоемкий тонковолокнистый.

— Мороки будет много, — заметил Бабаяров.

— Зато прибыли больше, — сказал Назар. — Только за счет сорта получим добавочно почти по пятьсот рублей с каждой тонны. Есть расчет постараться?

— И брать по сорок пять, не меньше! — объявил Шалдаев.

— Почему не сто? — откликнулся Талип. — Такого урожая в районе никто еще не получал без приписок, я точно знаю.

— Эх, ребятки! — обвел Степан Матвеевич бригаду улыбчивым взглядом, словно обнял всех. — Я ж вам в сотый раз говорю: особая у нас бригада. Раз мы собрались тут один к одному, то к самому верху надо тянуться. На большее потянемся, а малое всегда будет. А теперь наша задача думать, как нам этот верхний урожай обеспечить, резервы надо искать. Возьмем сорта урожайные — прибавка. Микроэлементы, ускорители роста применим — опять польза нам. Да я сейчас еще одну хитрость открою — а она даст прибавку по пять-семь центнеров на гектаре.

Степан Матвеевич не торопясь полез в карман, и взоры всех устремились на его руку, словно все ждали, что он достанет сейчас нечто такое, что даст им обещанную прибавку. Он вынул сигарету, сунул ее в рот и тут же Бекташ и Талип поднесли ему огоньки своих зажигалок. Шалдаев прикурил, затянулся. Назар почувствовал разраставшееся ревнивое поскребывание в душе оттого, что все внимание бригады перебросилось на Шалдаева, а он, бригадир, оказался как будто ненужным. Назар смотрел, как затягивается сигаретой Шалдаев, испытывая терпение заинтересованной бригады, и подумал, что он ведь как артист выступает сейчас перед ними. И ведь точно, выступает. Повеселел Назар и подумал, что нельзя так ревниво относиться к Шалдаеву, потому что сам за него боролся. И, поняв все это, он уже с интересом смотрел, как держал паузу Шалдаев, то морщась от дымка сигареты, то поглядывая куда-то вдаль, словно что-то вспоминая и обдумывая.

— Какой секрет-то? — не выдержал Васит.

— Не скажу, что секрет, — тянул Шалдаев. — Писали о нем в газете: пользуйтесь, мол. А люди не пользуются почему-то. Может, техники нет, а без техники не осилишь.

— Степан Матвеевич, не тяни, — взмолился Талип. — Завел всех и тянешь.

— А тебе сразу надо? Ну, получай: вторая целина! Понял секрет?

— Нет.

— А говоришь, не тяни. Я ж тебе мысль укладываю, чтобы зараз и на всю жизнь! Кто видел у меня хлопок возле тутовника?

— Это тот, за который тебе влетело от Рузметова? — спросил Бабаяров-старший, и рабочие заулыбались. Все знали, как директор совхоза привез на поле к Шалдаеву секретаря райкома, чтобы показать чудо природы — десяток рядков необычного, усыпанного цветами и коробочками хлопчатника, а Рузметов устроил ему и бригадиру разгон за остальные худосочные ряды.

— Этот, — подтвердил Шалдаев. — Я посчитал, по шестьдесят центнеров с небольшим тот хлопок дал. Тонкий! Жаль только, мало его было. А секрет вот в чем. Как мы пашем? На тридцать-сорок сантиметров. И каждый куст растет как бы в маленьком горшочке. Как ему развиваться? С боков — соседи. Вниз бы пошел — да там поддон, твердый, как камень. А если вспахать этот поддон, пойти глубже сантиметров на тридцать-сорок, а? Вот мы и дадим хлопку волю: расти, питайся, давай урожай. На тех одиннадцати рядках я так и сделал. Плуг специальный соорудил, да, видать, слабоват оказался — сломало его. Целина там, под покровом-то, глубинная, тысячелетняя целина!

— Мертвая земля, — осторожно заметил Назар.

— Правильно, мертвая там земля, — подтвердил Шалдаев. — Но это не страшно. Поднимем ее, слоями поместим между почвой, да удобрениями органическими сдобрим — она быстро переродится и начнет давать нам богатый урожай.

Посыпались вопросы. Шалдаев отвечал, если мог, на иные искали ответ сообща. Спорили и советовались, не торопясь говорили и спрашивали откровенно, с единственным желанием — все понять. И хотя не было сказано слов о том, что пойдут они на поднятие второй целины, но по общей заинтересованности, по обстоятельности вопросов, которые задавались сейчас, Назар понял, что пойдут, и уже готовятся к этому, и в этой подготовке они становились едиными, как одна семья.

В тот же день Назар зашел в партком и рассказал секретарю бюро Муратовой о задуманном бригадой поднятии второй целины. Розу Ибрагимовну Назар знал со школьных времен — она была у них классным руководителем — и потому был уверен в полном понимании. Так оно и произошло: выслушав Назара, Муратова поднялась и со свойственной ей стремительностью повела его к директору.