Эмигрант - Алла Щедрина

– Это из‑за беременности, – авторитетно заявила Лаета.

Арика усмехнулась, а собеседница вдруг задумчиво сказала:

– Ты так молода, что еще ничего не успела забыть, наверное?

– Смотря что.

– Почему ты не стала Силой?

Женщина помрачнела, ответила, взвешивая слова:

– Я хотела свободы. Я видела, как живут мои родители. Мама очень редко могла себе позволить делать то, что считала нужным, понимаешь? Она поступала так, как должна была. И часто – слишком часто – против своих убеждений. Но по‑другому было просто нельзя. И отец… А сколько тебе?

– Не сильно много. Чуть больше восьми тысяч.

– Ничего себе! И ты забыла, почему выбрала человеческое тело?

Лаета грустно сказала:

– Причину‑то я помню. Но будто это было не со мной. Я просто не могу поставить себя на место того молодого существа, уверенного, что весь мир принадлежит ей, – резким движением головы прогоняя остатки воспоминаний, перешла на деловой тон:

– Как я поняла, ты раньше с нами не встречалась?

– Ты – первая. Правда, отец… Он, после моего рождения, нашел нескольких из нас и расспросил их. Все они были «привязаны» – как ты.

В ответ на невысказанный вопрос Лаета объяснила:

– «Свободные» среди нас тоже есть. Просто их труднее найти. А мы, «привязанные», удобны тем, что нас найти легко и мы имеем силу для помощи «свободным».

– Поэтому ты мне сейчас все и рассказываешь? – тон Арики был недоверчив.

– Девочка моя… Если бы мы не держались друг за друга и не помогали всем, чем только можем, нас бы сейчас не осталось ни одной, – презрительная гримаса исказила лицо Лаеты. – Мы – не люди, которые грызутся друг с другом и в любой момент готовы ударить в спину! Думаю, «сила‑куколки» с твоим отцом стали беседовать лишь потому, что он рассказал про тебя. Но они дали ему очень мало информации – даже про ауры не сказали – потому что он не из нас. А тебя он, наверняка, ни к одной не приводил, так?

– Да.

– Не знаю, почему он решил тебя прятать. При личной встрече любая из нас рассказала бы тебе – все.

– Может, поэтому и решил, – задумчиво сказала Арика. – Чтобы я жила своим умом, а не устаревшим – как он считал – опытом, – предупреждая возмущенную реплику собеседницы, Арика добавила. – И еще говорил, что теперь нас почти не рождается, и чем меньше я буду походить на себе подобных – тем труднее будет догадаться, кто я.

– Что ж. надо признать, эта маскировка была удачной. Но сейчас…

– Не надо начинать сначала, хорошо? – Вдруг Арика, поперхнувшись, проглотила кусок и встревожено посмотрела на Лаету.

– Что случилось? Передумала?

– Нет! Я просто вспомнила. Эта моя аура, она действует на окружающих только в «положительных» случаях, или, когда с ними неприятности, то они тоже усиливаются?

– Смотря на кого. На друзей – в положительных, на врагов же. Это зависит от твоего отношения к человеку.

– Это точно?

– Да, – неодобрительно буркнула Лаета. И язвительно уточнила: – что, уже прошли «огонь и воду»? И ты уверена в нем, как в себе?

– Хватит, а? Ни в чем я не уверена. Но все не так страшно – на самом деле. Роджер‑то колдовству не поддается. Если даже Жорот захочет…

– «Съесть» тебя, – жестко сказала Лаета.

– Ага, «съесть», – спокойно согласилась Арика, – ему придется ох как постараться.

– Разве что, – уже спокойней кивнула Лаета.

– А мне самой «аура» помогает?

Лаета задумчиво пожала плечами:

– Говорят, некоторые из нас обладают такой способностью. Но не я. Если хочешь узнать про себя, тебе надо поговорить с одной из таких.

– Ясно. Можно, я наведаюсь к тебе после родов?

– Конечно, – удивилась Лаета. – Зачем ты спрашиваешь? Кстати… Может, наш опыт и устарел, но тебе надо – очень надо – показать «съедение». Не сейчас, конечно. После родов.

– Договорились. А как это – «показать»?

Лаета фыркнула:

– Естественно, не по‑настоящему.

– Что‑то вроде иллюзио‑снов?

– Почти.

Арика равнодушно кивнула.

– А что у тебя за квадраты на полу? – в последнем вопросе слышался неподдельный интерес.

– Это, наверное, можно рассказать и сейчас.

Вечером того же дня они выехали обратно. Хотя Арике еще много о чем хотелось поговорить, она не рискнула упрашивать колдуна остаться.

Второй день подряд Арика почти постоянно молчала, обдумывая новую информацию, сопоставляя ее со своими ощущениями и возможностями. Наконец, приведя все более‑менее в соответствие, женщина встряхнулась и перевела глаза на колдуна, который на этот раз сидел рядом, а не впереди.

– Жорот, извини, ты сильно занят?

– Не сильно, – он повернул к ней голову, чуть улыбнувшись, – Жду, когда ты вывалишь на меня очередную «кучу‑малу» своих вопросов.

– Считай, дождался! – фыркнула Арика. – Что было возле Озера?

Жорот помрачнел, воспоминания явно были не из приятных:

– Там действительно переход в другой мир. И я нашел то, что осталось от Ники.

Арика все же решилась уточнить:

– На другую планету или…

– В мир, – сказал колдун. – С иным типом материи.

Она кивнула:

– Понятно. Ты ее «отпустил»?

– Конечно, – рассеянно ответил он и замолчал.

Арика тоже молчала. Ей совсем не хотелось спрашивать дальше. И стоило ли?

– Я не опасен для тебя, – тихо сказал Жорот. – Но доказать это ничем не смогу.

Арика посмотрела на знакомое лицо с черной повязкой на глазах и сделала то, что позволяла себе крайне редко – подобралась ближе к колдуну и поднырнула под его руку. Жорот бережно обнял женщину за плечи, она пристроилась, положив голову ему на плечо.

– Мне кажется, я и сама это знаю, – вздохнула она. – Но внутри каждого из нас сидит такой ма‑аленький чертик, который говорит: «А вдруг…» в самый неподходящий момент.

Колдун словно и не ожидал другого ответа:

– Что ж…

– Подожди, – досадливо сказала Арика. – Ты что, всерьез хочешь, чтоб я и теперь осталась? Такой сильный, да? Всегда видеть, знать, что я такое и терпеть? Твой‑то «чертик» посильней моего.

– Нет никакого «чертика». Для меня ты – человек.

– Ты сам знаешь, что это не так.

– Опять. Каждый сам обозначает границы понятий. Те, кто не включает в определение человека – вас, нечеловекоподобных, Роджера, или просто соседа, говорящего на другом языке – они сами звери. А если готовы убивать чужаков, то еще и бешеные.

Арика устало усмехнулась:

– Границы устанавливаются обычаями, воспитанием. Ты вырос в Клане, а источник убежденности в нашей «нечеловечности» – именно колдуны.

– Все было, конечно. Но вас стало слишком мало или вы стали лучше маскироваться. И колдуны, готовые согласиться с вашей «нечеловечностью» – они давно ушли к «черным», пойми. Такая жажда силы не может удовлетвориться меньшим.

«А ты достаточно нравственен, чтобы воздержаться от человеческих жертвоприношений, но при этом замучиваешь животных. По той же, жесточайшей, схеме. И такой шанс. Один шаг – „Она – не человек“, и…»

– Наверное, – пробормотала она вслух. – Я немного подремлю, хорошо?

Сейчас она колдуна не опасалась. Еще какое‑то время, до конца беременности – точно – он ее не тронет.

Жорот, похоже, все понял, но протестовать не стал.

– Конечно, – мягко сказал он. – Роджер, останови, пожалуйста, я пересяду к тебе. Ты хотя бы не исчезнешь без предупреждения?

– Чес‑слово – нет! – усмехнулась Арика.

– Спасибо, – в его голосе не было и намека на иронию, только грусть.

В последующие месяцы Арике не раз приходило в голову, что их отношения с колдуном вернулись к периоду начального знакомства. Он дал ей понять, что был бы не против, если бы она осталась – и занялся своими делами. Похоже, он вообще ничего не собирался предпринимать, чтобы удержать ее, убеждать остаться. Даже когда в семь с половиной месяцев, психанув по какому‑то абсолютно дурацкому поводу, она уехала – одна – в соседнее герцогство, он ничего не сделал, чтобы вернуть ее или заручиться обещанием возвращения. Но спустя четыре дня она увидела у дверей квартиры ждущего ее Роджера.

– Ты?!

Тот встал, взяв у носильщика пакеты, чуть улыбнулся:

– Жорот приказал мне разыскать тебя.

– Спасибо, – Арика сунула мальчишке мелочь и отпустила. – А где он? – она чувствовала скорее неудобство, чем злость.

Роджер пожал плечами:

– Дома. Мы беспокоились.

– Я же звонила! И объяснила, что хочу побыть одна.

– Может, все‑таки не станешь меня прогонять? Я знаю, ты контролируешь себя. Но так будет спокойней – всем нам.

Открыв дверь, Арика вошла. Роджер, последовав за ней, огляделся. Сориентировавшись, понес пакеты на кухню и, судя по звукам, стал разбирать. Арика тоже добралась до кухни, и, усевшись в кресло‑качалку, смотрела на его экономные движения.

Перехватив взгляд Роджера, она усмехнулась:

– Я не против. Просто не люблю, когда из‑за моего дурацкого настроения страдают другие.