Зацепить 13-го - Уолш Хлоя

Радуясь, что бокал не разбился, я быстро налила воды. Мне отчаянно хотелось вырваться из отцовской хватки, но я знала: будет только хуже.

— Видишь это? — прошипел он, бросая мой мобильник в воду. — Девка, ты это видишь?

Замерев, я кивнула и смотрела, как мой мобильник опустился на дно бокала.

— Если узнаю, что ты мне врешь, я не телефон твой утоплю. — Он с такой силой вдавил мне пальцы в плечо, что спина склонилась сама собой. — Слышишь меня?

— Слышу, — всхлипнула я, дрожа всем телом.

— И не вздумай настучать братцу, — прошипел он мне прямо в ухо. — Иначе обоих вышвырну на улицу, — добавил он, оттолкнув меня.

«Жду не дождусь», — едва не вырвалось у меня, но все же не вырвалось.

Что будет с Тайгом, Олли и Шоном, если он нас выгонит?

После меня старшим из троих был Тайг, значит весь отцовский гнев переместился бы на него.

Было невыносимо даже думать об этом.

Я стала растирать щеку, заставляя себя не разреветься.

В последний раз взглянув на меня, отец бросил:

— Давай вали с глаз моих.

Я почти выбежала из кухни. Слезы жгли глаза.

«Я тебя ненавижу! — мысленно кричала я, в очередной раз спасаясь бегством в свою комнату. — Ненавижу, гнусная тварь!»

Поднявшись наверх, я беззвучно, на цыпочках, прошла мимо двери комнаты Джоуи, вошла к себе и щелкнула замком.

Я погасила свет, плюхнулась на кровать, накрылась с головой и достала плеер.

Не прошло и двух минут, как раздался негромкий стук в дверь.

— Шан, — послышался голос Джоуи с другой стороны двери. — Все нормально?

Сначала я хотела промолчать, но отказалась от этого варианта. Не услышав ответа, брат сделает правильный вывод, и снова начнется ад семейных разборок.

Джоуи только вернулся от Ифы.

Я не хотела, чтобы он опять ушел.

— Все нормально, Джоуи. Просто я устала.

Долгая пауза.

— Ты уверена? — спросил брат.

— Да, — просипела я, прижимая пальцы к нижней губе, чтобы она не дрожала и голос не срывался.

— По твоему голосу так не скажешь, — засомневался Джоуи.

Черт!

Я откашлялась и сказала:

— У меня женские дела.

— Женские дела? — смущенно переспросил он.

— Месячные.

— Черт, Шан, вот это мне знать необязательно, — ответил Джоуи.

Я живо представила, как он вздрогнул, услышав о месячных.

Секунду спустя хлопнула дверь.

Позволив себе выдохнуть, я стерла горячие слезы, обжигавшие щеки.

В один прекрасный день я уйду из этого дома.

И ни за что не вернусь обратно.

С этой мыслью, дававшей лучик надежды, и под музыку с диска Джонни в наушниках я уплыла в сон.

53. Липкие подарочки

С шести лет я был сосредоточен исключительно на регби.

Я верил в себя и свои способности.

Когда мяч попадал мне в руки, внутри что-то пробуждалось, почти начинало танцевать.

Я знал, что меня примут в Академию, и когда это произошло, ничуть не удивился.

Настолько я был уверен в своем будущем.

Любую другую жизненную дорогу я попросту отказывался принимать.

Карьера профессионального регбиста была моей целью, моим смыслом, моей судьбой, и я обеими руками крепко держался за нее.

Я не был импульсивным.

Я был уравновешенным.

Целеустремленным.

Мотивированным.

Решительным.

Наверное, у меня хватало и негативных черт, но я сосредотачивался только на сильных сторонах.

Единственные слабости, которые меня занимали, касались регби.

Обнаружив ту или иную, я пахал как сумасшедший, чтобы от нее избавиться.

Я был очень решительным человеком.

Я никогда не сомневался в своих поступках и не морочился херней.

Я принимал решение и следовал ему.

Совсем как в шесть лет, когда я решил превратить увлечение в карьеру.

Сделано.

Или когда я решил, что степень в бизнесе — идеальный вариант для меня.

Легко.

Я делал выбор и придерживался его.

Это требовало относиться до крайности внимательно к принимаемым решениям, потому что, когда я настраивал на что-то разум или, хуже того, сердце, мне было свойственно с фанатичной одержимостью двигаться к цели.

Без оглядок, сомнений и разных там «я передумал».

Моя нерешительность во всем прочем, вероятно, была напрямую связана с моей личностью.

Из-за этого я не особенно сближался с людьми и никогда — с девчонками.

Я прекрасно сознавал, что мне свойственна одержимость.

Поэтому я так рано достиг серьезных результатов в карьере.

Все это знание только усугубляло мои проблемы.

За считаные месяцы я потерял голову из-за девчонки.

А сердце?

Проклятье, этот кусок камня все-таки ожил и выкинул мне такой фокус, привязавшись к тощей пигалице-третьегодке, с каштановыми косичками и синими глазами, которые жгли душу.

Надо было осторожно обдумывать каждый шаг, потому что, если уж я решил, что девчонка — моя, так оно и будет.

Если я взял на себя обязательство, если мое сердце выбрало ее, можно было клеить на лоб стикер «Я твой. Пожалуйста, будь со мной поласковее, потому что я никуда не уйду».

Самым жутким во всей этой истории было понимать, что я на волосок от гибели, но при виде ее падение в пропасть все больше меня привлекает.

— Что делаешь? — Гибси, спасибо ему, отвлек меня от дум.

Был вечер вторника, и я, вернувшись от Шаннон, засел за домашку. Стучаться Гибси не умел, он просто открыл дверь и вошел.

— Как думаешь, что я делаю? — Я отложил ручку и повернулся к нему на вращающемся кресле. — Домашку.

Гибси имел обыкновение появляться у меня дома в любое время суток.

Хорошо еще не притащил своего чертова кота.

А мог бы — вполне спокойно.

— Надо же, какой ты безнадежный зубрила! — Гибси бросил школьный рюкзак рядом со столом, уселся на кровать и заложил руки за голову. — Получил рассылку от тренера?

— А то, — ответил я, добивая тригонометрическое уравнение, от которого он меня оторвал. — Надеюсь, он приставит к нам кого-то более вменяемого, чем миссис Мур.

— Да уж, конченая тетка, — ответил Гибси, передернув плечами.

— Еще какая! — согласился я.

Около часа назад тренер всем разослал сообщение о том, что Ройс-колледж наконец-то согласился на матч с нами.

В пятницу.

В Дублине.

На их поле.

И при условии, что я играть не буду.

Я усмехнулся, радуясь, что эти тренеры настолько меня опасаются.

— Дублинские подонки, — проворчал Гибси. — Только усложняют всем жизнь.

— Эй, говнюк! — не выдержал я. — Я и есть дублинский подонок.

— Ты — нет, — смутившись, ответил Гибси.

— Давай оправдывайся, калчи, грязный дикарь с гор, — буркнул я, добивая другое уравнение.

— Ты в курсе, что это социально недопустимо, — тут же парировал Гибси, — называть меня калчи.

— Можешь звать меня джекин, — возразил я. — Ты все время так делаешь.

— Но ты же правда джекин, — упирался Гибси.

Я выпучил глаза:

— А ты вонючий калчи из дремучего захолустья.

— Да пошел ты, гребаный горожанин!

— Сам пошел, сраный деревенщина!

— Хер столичный.

— Дрочер несносный.

— И как только мы с тобой дружим? — засмеялся Гибси.

— Сам себя спрашиваю столько лет, — ответил я, продолжая расправляться с тригонометрией. — Одна из величайших загадок жизни.

— У меня тоже есть домашка, — объявил он.

— Знаю, — ответил я, поняв намек. — Мне нравится, как ты без сомнения кидаешь рюкзак у моего стола.

— Я сам не могу, — заныл Гибси.

— Можешь, — возразил я. Пододвинув калькулятор, я ввел формулу, посчитал и записал результат. — Ты просто сраный лентяй.

— Это сложно, — продолжал ныть он.

— Гибс, а жизнь вообще сложная штука, — сказал я. — Доставай учебники, я не собираюсь опять за тебя все делать.

— Но ты в этом шаришь лучше меня, — застонал он.

— Сказал человек, который назвал меня безнадежным зубрилой, — сказал я.