Двое для трагедии - Анна Морион

– Почему Миша так внезапно уехала? Мы думали, вы прекрасно проводите время вместе! – спросила мать. Она была явно недовольна тем, что ее план провалился.

– Мы не сошлись характерами. К тому же, у нее были другие планы на август, – ответил на это я, очень кстати вспомнив о том, что Миша собиралась поступать в университет.

– Седрик… Мы надеялись, что, возможно, вы подружитесь!

– Этого не случилось и, боюсь, не случится никогда.

Мать разочарованно вздохнула.

– Ну, хорошо. Как продвигается «веселье»? – словно приняв мою новость, перевела она разговор. – Ты все еще в Праге?

– Да, в Праге. Но «веселиться» я не собираюсь, – твердо заявил я. На самом деле я солгал: я был в Брно и охранял покой Владиновичей-старших.

– Почему? Мальчик мой, ты все пропускаешь!

– Не вижу никакой причины для веселья и считаю все это действо ненужным и отвратительным. Не понимаю, как вы с отцом можете с такой легкостью нарушать все правила здравого смысла, – грубовато сказал я. Моя душа была полна неприятия.

– Не будь так строг. Мы веселимся! Приезжай к нам!

– И не подумаю.

– Чем же ты будешь заниматься? И нескучно тебе будет? Совсем одному? – тут же засыпала меня вопросами мать.

– Я найду, чем заняться. Но вы веселитесь. Увидимся в Праге. – Я отключил телефон.

Как я и думал, через час мне позвонил отец, сказав все то же, что и его супруга: «Брось, Седрик, не будь отшельником! Это ведь «семейное празднование!» Маркус обидится, если ты не примешь в нем участие!».

Но мне было плевать: что думали о моем странном поведении родители, и обидится ли на меня Маркус – все было неважным.

«Что ж, тогда не буду настаивать. Не скучай!» – было последней фразой отца на мои твердые доводы о безумии «Большой охоты». Хм, а ведь сам он был такого же мнения, что и я. Должно быть, в этот раз моя мать крепко прижала его своим каблуком.

Таким образом, все, чего я опасался, исчезло: надзор и подозрение вампиров, назойливость их окружения и недостаток времени для уединения и звонков Вайпер. У меня были полностью развязаны руки: я был один, и это никого не удивляло и не смущало, потому что все были знакомы с моим «странным отчужденным» образом жизни. Я не принимал участие в охоте и мог звонить любимой хоть каждый час, но нечасто пользовался этой возможностью, ведь знал, что Вайпер начнет волноваться.

Не знаю, звонила ли Вайпер своим родителям, но она сказала, что они не беспокоятся, потому что думают, что я рядом с ней.

Сегодня я лишь недавно приехал из Брно в замок, в самый разгар ночи. Запершись в своей комнате, я сел в кресло у камина и стал рассматривать дорогую мне вещь – рисунок Вайпер, который я тщательно берег от чужих глаз и которым мог любоваться только по ночам. Я нарочно не включал свет, и мою комнату освещал лишь слабый огонь в камине, неспособный озарить своим мерцающим желтым светом всю площадь моей огромной темной комнаты. В который раз, вглядываясь в силуэты на бумаге, я благоволил перед силуэтом Вайпер, и, когда прощался с рисунком, всегда гладил его пальцами.

Но неожиданный шум мотора вдалеке заставил меня прервать свое созерцание: я отложил рисунок и подошел к окну, чтобы увидеть, кто решил посетить замок.

Каково же было мое удивление, когда из-за ворот показался знакомый мне автомобиль – это было авто моего брата.

Я с радостной улыбкой наблюдал за тем, как Маркус вышел на площадь, и, словно почувствовав на себе мой взгляд, поднял голову, взглянул в мое окно и тоже улыбнулся, увидев меня. Через секунду брат уже стучал в мою дверь. Я поспешно отпер ему.

– Ну, наконец-то, объявился! – нарочно недовольным голосом сказал я, но в душе был очень счастлив видеть брата, да еще и таким счастливым – с его лица не сходила широкая светлая улыбка.

– Думаю, ты догадываешься, где меня носило! – задорным мальчишеским тоном ответил он, хотя я и без его намеков знал, где и почему он пропадал.

– Догадываюсь, но мог хотя бы позвонить, – со смехом сказал я.

– У меня не было времени. Я был ужасно занят! – усмехнулся он.

Мы благодушно рассмеялись и схватили друг друга в крепкие братские объятия.

– Я скучал по тебе, братец, – честно признался ему я. – Ты ведь пропал сразу после свадьбы! Где вы провели медовый месяц?

Маркус прошел в комнату, и я вновь запер дверь.

– О, Боже, что это? – услышал я за спиной.

Я обернулся: Маркус держал в руках рисунок Вайпер.

– Это моя драгоценность, – тихо ответил я на его вопрос, и, подойдя к нему, забрал рисунок – я не желал, чтобы брат рассматривал его. Только я имел право наслаждаться им, тем более, я знал отношение Маркуса к Вайпер, и то, что он ненавидел все, связанное с ней.

– Кто автор рисунка? Она? Хотя, глупый вопрос. Учитывая твой художественный талант и созданные тобой картины, могу точно определить, что это рисовал не ты – этот рисунок похож на рисунок ребенка…

– Довольно! – твердо перебил его я: мне стало обидно оттого, что он так низко отозвался о Вайпер. – Несмотря на свою низкую художественную технику, этот рисунок очень дорог мне.

– Прошу прощения, я не хотел обидеть тебя, – серьезно сказал Маркус.

– Ничего страшного, но давай больше не будем разговаривать на эту тему, – спокойным тоном отозвался на это, не желая расстраивать его.

– Как скажешь.

Мне стало стыдно за мой резкий тон: все-таки, брат пришел навестить меня, и, тем более, мы довольно долго не виделись.

– Извини, Маркус. Лучше расскажи, куда вы поехали и где были, – сказал я, переводя разговор в другое русло и пряча рисунок в ящик письменного стола.

Маркус плюхнулся на диван. Я сел рядом с ним.

– Сразу после венчания, мы уехали в аэропорт: еще до этого мы зарезервировали маленький домик на западе Норвегии, где провели замечательную неделю. Это был уютный двухэтажный деревянный коттедж на скале, прямо над обрывом фьорда, с которой открывался непередаваемо-великолепный холодный пейзаж, почти такой же, как на твоей картине, – поделился со мной брат и с мечтательной улыбкой посмотрел на написанную мной картину, что висела над камином.

– Так ты не принимал участие в охоте? – удивился я, обрадовавшись тому, что он не стал, как я думал, безумным охотником.

– Ну что ты, мы вернулись в Чехию сразу после медового месяца, и я уже практически наверстал упущенное, – усмехнулся Маркус.

– Но, думаю, Грейсона тебе все равно не догнать, – мрачно сказал на это я.

– Да, это факт. Ну, а ты, как я знаю, совсем отказался от веселья?

– Ты знаешь, почему. И я рад, что не уподобляюсь твоему дружку Грейсону.

– Зря ты так: Брэндон – отличный парень и хороший друг. Я уже не раз убеждался в