Двое для трагедии - Анна Морион

– Правда? Не знал. – Это и, правда, была новая для меня информация.

– Кажется, он все никак не может отойти от своего сумасшествия. Черт бы побрал ту смертную… Как ее звали? Гертруда? – Брэндон забил в лузу новый шар, но тот выскочил обратно на поле.

– Ульрика. – Я послал один из шаров в угол, но переборщил с силой удара, и шар, оттолкнувшись от борта стола, вернулся обратно на зеленое поле. – Дьявол! – тихо выругался я себе под нос. – Твоя очередь, Брэндон.

– Да, точно. Ульрика Кингсли Маяр. – Брэндон задумчиво смотрел на шары. – Отец рассказывал мне о том дне, когда он и его друзья решили посетить Барни, после того, как тот долгое время не давал о себе знать.

– Твой отец знал его? – поинтересовался я. Раньше я никогда не слышал эту историю подробно – лишь некоторые ее отрывки, поэтому слова Грейсона заинтересовали меня.

– Да, они были хорошими друзьями, конечно, после того, как Барни познакомился с Ульрикой, их общение почти сошло на нет. Она ревновала его к сестре отца. – Брэндон насмешливо усмехнулся и наклонился к бильярдному столу. – Бернард был у нее под каблуком и соглашался на все ее требования.

– Что заставило его рассказать ей о том, что он – вампир? – спросил я, наблюдая за тем, как от удара Брэндона шары на столе раскатились в разные стороны, но ни один не попал в цель.

– Об этом он не рассказывал, но факт остается фактом: девица обо всем знала. Как она приняла его признание – это уже другой вопрос.

Я задумался: возможно, Ульрика отреагировала на признание возлюбленного так же, как Вайпер на мое? Ведь она осталась с Барни, а значит – искренне любила его. Эта мысль заставила меня слегка улыбнуться.

– Что? – спросил Грейсон, словно заметив мою улыбку.

– Просто подумал, что иногда Судьба выкидывает жестокие шутки, – солгал ему я, однако недовольный его наблюдательностью. – Моя очередь? – Выбрав ближайший ко мне шар, я послал его в цель.

– Ты абсолютно прав, – откликнулся на мои слова Брэндон. – Как думаешь, почему так случается? Почему вампиры вдруг влюбляются в смертных?

Эти слова заставили меня удивленно взглянуть на соперника. Он сказал вампиры? Множественное число? Но ведь нашему обществу известен лишь один подобный случай – трагедия Барни. Обо мне и Вайпер было известно только Маркусу. Неужели он что-то подозревал?

– Насколько я знаю, только Барни постигла такая судьба, – тихо сказал я.

Брэндон отпил из своего бокала кровь.

– Где один там и второй. Кто знает, возможно, это дерьмо случится еще с кем-то из наших. Не хотел бы стать одним из них, – сказал он и, поставив бокал на край стола, добавил: – Не хотел бы стать психопатом. Мне ужасно жаль Барни. Бедолага. Та смертная свела его с ума.

«Нет, он ничего не знает. Просто болтает чепуху о Барни» – с облечением подумал я.

– Возможно, так случилось, потому, что не всем так везет, как моему брату? – усмехнулся я. – Или, все еще банальнее: некоторые вампиры рождаются ненормальными, так сказать. Если смертные вызывают у них чувства и желание – значит, их психика явно нарушена.

«Как моя. Но, черт возьми, это прекрасно» – добавил про себя я.

– Возможно, ты прав. Но неужели с этими чувствами нельзя бороться? Будь я на месте Барни, то убил бы эту Ульрику, и дело с концом. – Брэндон вновь отпил глоток крови.

«Я посмотрел бы на это, – с насмешкой подумал я. – Хотя, зная этого садиста, его словам можно поверить. В нем нет ни капли жалости».

– Но что случилось, когда твой отец пришел к Барни? – спросил я, желая услышать эту историю дальше.

– Они пришли в его замок и застали там мародеров. Почти все было украдено: драгоценности, вещи, мебель, даже портреты, шторы и книги. До наших сразу дошло, что случилось что-то ужасное. Мародеров убили, замок обыскали, и Барни нашли: он сидел на полу в своем подземелье, прикованный к огромным камням. Уже сухой. Почти мумия. А в его руках лежал обглоданный до костей скелет Ульрики.

– Но разве он не похоронил ее? – удивился я.

– Она болела чумой. Как сказал потом Барни, – он хотел умереть вместе с ней. Впрочем, это у него почти получилось. – Брэндон усмехнулся. – Они пролежали так десять лет. Но наши не растерялись, сбегали в ближайшую деревню, привели нескольких смертных и вернули бедного страдальца к жизни. А когда он пришел в себя, первым, что они услышали, были его проклятья и рыдания. Он не был особо благодарен за то, что друзья сделали для него. Он сошел с ума. Похоронил скелет своей Ульрики в саду, выгнал друзей, и больше никто никогда не видел его в обществе. Барни не выходит из замка и не пользуется современными технологиями. Вот такая история. – Брэндон задумчиво потер подбородок. – Но ты проиграл, Седрик. Черт, а замечательная была партия!

Я машинально взглянул на бильярдный стол и добродушно усмехнулся: Брэндон закатил последний восьмой шар в лузу.

– Поздравляю с победой. – Я пожал ему руку. – Сыграем еще партию?

– Пожалуй. Кстати, хотел спросить, почему ты больше не приезжаешь в мое поместье? – вдруг, с улыбкой спросил Брэндон. – Поезжай со мной: меня ждет замечательная трогательная девица. Больше никого нет, но я с удовольствием отдам ее тебе. Она быстро бегает, недавно я сам удостоверился в этом.

– Спасибо за предложение, но должен отказаться, – усмехнулся на это я. – Подобные развлечения не вызывают у меня особого интереса.

– Жаль. Что ж, тогда развлекусь сам. – Брэндон пожал плечами и стал собирать шары. – Слышал, ты не принимаешь участие в «Большой охоте?».

– Не вижу в этом никакого смысла. Но ты, естественно, лидируешь на всех фронтах, – спокойно ответил на это я.

В ответ на это Грейсон довольно усмехнулся.

Мы сыграли еще партию, но и в этот раз он обыграл меня. Затем Грейсон уехал, а я, почувствовавший к нему еще большую неприязнь, был рад избавиться от его общества.

Порой я задумывался о том, как мой прекрасный душой брат мог быть другом такого существа как Грейсон. Я не понимал и того, как мой брат, тоже принимавший участие в кровавом развлечении вместе со своей супругой, мог находить удовольствие в этом бессмысленном действии. Как мог Маркус наслаждаться убийствами?

Эти вопросы захлестывали меня, и во мне загоралось желание позвонить ему и отвратить от кровавого развлечения, но его мобильный был отключен, а номера Маришки у меня никогда не было.

Вся моя семья превратилась в безумных охотников на кровь.

В этих обстоятельствах я покидал свой пост лишь глубоким вечером, так как знал, что добропорядочные Владиновичи не выходят из дома ночью, и свободное от наблюдения время проводил в замке, где иногда встречал кого-то из гостей.

Несколько раз мне звонила мать, с удивлением поинтересовавшаяся о