Ты здесь живёшь? - Ульвар Тормоудссон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не будем распаляться, — говорит Сигюрдюр Сигюрдарсон, директор школы, председатель магистрата, библиотекарь, заместитель депутата альтинга и председатель Рыбопромысловой компании. — Как всегда, творящие несправедливость сами же от нее и пострадают. Ибо, как учит величайший из пророков, сам Моисей, в своих книгах: «Проклят, кто тайно убивает ближнего своего!» А в другом месте он говорит: «Проклят, кто берет подкуп, чтобы убить душу и пролить кровь невинную».
Ставлю на голосование проект резолюции, который внес Преподобие, заместитель члена совета. Будем голосовать персонально, по очереди? Желающих нет. Тогда прошу тех, кто за внесенный проект, поднять руку. Четверо. Я не голосую. Проект принимается единогласно и считается резолюцией заседания.
Наше заседание подходит к концу, — продолжал председатель Рыбопромыслового совета и председатель Рыбопромысловой компании. — Повестка дня исчерпана. Однако мне хотелось бы сказать несколько слов в связи с резолюцией, а потом мы попьем кофейку. Дуна! Убери со стола и принеси кофе!
Так что́ я хотел сказать.
Да, о резолюции.
Она показывает, какое это благо — в трудную минуту жизни иметь друзей.
Конечно, когда проработаешь столько лет, найдется, за что покритиковать, это вполне естественно. И действительно, конструктивная критика необходима для успешного развития того демократического общества, в котором мы живем и которое желаем сохранить. Однако я ожидал чего угодно, но только не этого.
Я потрясен.
Я тотчас же велел секретарше принести мне всю отчетность по нашим траулерам и все накладные, которые в данный момент не подвергаются проверке. И не нашел никаких оснований для подобных утверждений. Никогда для наших рыбаков не покупалась конина, хотя они ее вполне заслужили[9]. В этом вы можете сами убедиться, поскольку я принес сюда бухгалтерские книги. Они вон там, на столе у окна. Я, правда, еще не проверил все накладные конца прошлого года, но вы можете, если захотите, просмотреть их у меня дома.
Но у этой истории есть еще одна сторона, и над ней нам следует задуматься: кто же занимается подобными делами? Кто сочиняет такие небылицы? Этот человек определенно живет здесь, в этом нам надо отдавать себе отчет. Но он затаился и добровольно себя не раскроет. Они боятся дневного света — клеветники и пасквилянты. Да, именно, вот оно, это слово — пасквилянты.
Мы должны найти этого пасквилянта, чтобы он не мог больше изрыгать свой яд на этот город, на наш город. Но действовать нужно осторожно и умно, а ума вам не занимать стать. Мы выведем его из себя, а что говорит Иов: «Глупца убивает гневливость, и несмысленного губит раздражительность».
Мы будем действовать всеми доступными, но, конечно же, демократическими способами, чтобы выяснить, кто этот человек. А потом извлечем его на свет божий, вытащим из норы, и пусть народ судит его, ибо сила наша в народе, в молчаливом большинстве. Народ сам вынесет заслуженный приговор этому исчадию тьмы. Сам я, правда, сразу же заподозрил одно лицо. Но не будем торопиться, подождем. Главное — не делать опрометчивых шагов.
Однако, уважаемые друзья, хотя я надолго задержался на этой стороне дела, я все же хотел поговорить в первую очередь о дружбе. Я… поставь кофе на стол у окна, Дуна. Спасибо.
Итак.
Вот что я хотел сказать.
Никогда раньше я не ощущал с такой отчетливостью, как только что, во время речи Преподобия, а затем во время ваших выступлений, что я живу здесь. Здесь я и хочу жить. Я хочу жить здесь все время, пока у вас будет желание пользоваться моими силами и моим скромным вес… моей гирей на чаше весов свободы и инициативы, характерных для вас, свободных индивидов. И хотя может статься, что вы пошлете меня в альтинг, в Рейкьявик, душа моя всегда пребудет здесь, в этом городе, здесь, с вами. Там вдали, на юге, я буду с той же энергией, что и здесь, стараться по мере сил быть полезным нашим местам.
Это все, что у меня было на душе.
Благодарю вас, друзья мои.
Пейте кофе. Хворост жарила моя жена. А если за кофе вас станет томить безделье, можете просмотреть отчетность, ха-ха!
ОДИН ВОПРОС
Кто такой Йоуи На Деревяшках?
Сведений о нем мало. Известно, правда, что полное его имя Йоуханн Йоунссон и что он брат Йоуна, отца Вальгердюр Йоунсдоухтир, жены Пьетюра Каурасона. Родом братья из Западных фьордов[10].
Йоуханн Йоунссон переехал в Город вместе с братом и его женой. Было ему тогда восемнадцать лет, брату — двадцать. Йоуханн прожил всю жизнь холостяком, и, насколько известно, детей на стороне у него тоже не было.
Много лет Йоуханн проплавал судовым механиком. Зимой он обычно работал в рыбацких селениях на юге страны, а в летние месяцы выходил с братом из Города в море на открытом боте.
Когда Йоуханну шел четвертый десяток и он по обыкновению плавал на траулерах на юге Исландии, произошел несчастный случай, в результате которого он лишился обеих ног ниже колена. После этого он стал работать механиком на холодильнике Рыбопромысловой компании.
Йоуханн невысок ростом и широкоплеч. Шея у него толстая, в руках невероятная сила. Волосы рыжие, под густыми бровями живые, быстрые глаза. Лицо словно испещрено руническими знаками. Ходит он медленно, с костылем и палкой. По натуре замкнут и нелюдим.
Имущества у Йоуханна, похоже, было немного: видавший виды «москвич» да обшитый гофрированным железом одноэтажный дом на бетонном фундаменте и с высокой крышей. В Городе поговаривали, что у него куча денег: ведь он не пьет, не курит, не знается с женщинами и, стало быть, нет у него обычных мужских расходов.
XIX
В этот день Элин Сигюрдардоухтир взяла себе с обеда отгул.
Они шли по Главной улице — она и ее Оулавюр Йоунссон, качая сплетенными руками, слегка ссутулившиеся, смущенные. У витрины «Цветов и ювелирных изделий» они надолго задержались: разглядывали, тыкали пальцами, размахивали руками, улыбались, снова тыкали и смеялись.
А по ту сторону витрины стояла Эрдла, глядела на парочку на улице, и груди у нее колыхались, как буи при волнении на море. Однако, когда Элла Толстуха и Оули Кошелек вошли в магазин, она перестала смеяться и груди ее уподобились буям при легкой зыби.
Парочка попросила показать обручальные кольца.
XX
— Тут Страус что-то вынюхивает, — говорит молодой матрос с траулера, торопливо пробираясь с
