Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Плавание было назначено в Петергофской военной гавани, под начальством капитана 1-го ранга Берлинского[431]. Вся рота была разделена на две смены по 45 человек. Первая смена плавала в начале лета, а вторая в конце, каждая по 50 дней. Помещались на берегу, но благодаря большому количеству шлюпок все время проводили в море или под веслами, или под парусами. Кроме того, изучали сигнальное дело, радиотелеграф, водолазное дело. Морское и семафор. Военную гавань возглавлял тогда генерал-лейтенант Понамарев[432], а стояли там: «Александрия», «Дозорный», «Разведчик», «Бурун», «Пика», «Бунчук», «Петергоф», а на рейде, в охране царской дачи, «Работник». В конце плавания всю смену сажали на транспорт «Либава» и отправляли в плавание в Транзунд и Выборг. Затем устраивали гребные гонки, на которых во второй смене сильной волной перевернуло вельбот, но, к счастью, всех спасли. На парусных гонках первый приз взял кадет Федоров. После плавания кадетам выдали очень красивые жетоны за царскую охрану, хотя Государя и не было в Петергофе. Каждый день кадет отпускали на знаменитую петергофскую музыку.
Перейдя осенью 1916 года в 4-ю роту и надев на погоны и рукава мундиров золотые басоны, почувствовали себя совсем старыми моряками. Было принято еще 30 человек со стороны и образован 44-й класс. Теперь в роте было 120 кадет. Ротным командиром по-прежнему оставался капитан 2-го ранга Халкевич. Он удвоил свою строгость, занятия усилились, ввели космографию и тригонометрию. Кадетам приходилось туго: наказания – аресты, лишения отпуска, стояние под винтовкой – сыпались, как из рога изобилия. Фельдфебель Сурин и капралы тоже драили, заведующий строевой частью генерал-майор Федоров[433] донимал строевыми учениями, по вечерам бывало плавание в бассейне. Старшая кадетская рота была на высоте положения и учила традициям младших, а также вновь открывшуюся роту в Морском кадетском корпусе. Кадетские роты в Петрограде предполагалось упразднить, и поэтому Морской корпус в октябре 1916 года был переименован в Морское училище. 6 ноября 1916 года случился скандал: при возглашении тоста за здоровье начальника училища вице-адмирала Карцова гардемарины и кадеты не закричали «Ура!» и оркестр играл туш при гробовом молчании. Тогда за строгость недолюбливали вице-адмирала Карцова и только после революции оценили всю его доблесть и благородство.
Кадеты 4-й роты, чувствуя себя взрослыми, начали усиленно переписываться и перемигиваться с соседними Патриотическим и Елизаветинским институтами. Сильно окрепло товарищество за время плавания, завели кассу взаимопомощи, даже «ловчились» дружно, залезая в шкафы и под парты; играли в тотализатор на преподавателей: кто первый после звонка пройдет мимо класса – фаворитом был капитан 1-го ранга Михайлов. С самого начала Февральской революции училище стало к ней в оппозицию. Начальник училища вице-адмирал Карцов, ведший себя героем, был арестован, а инспектор классов генерал-лейтенант Бригер – назначен на его место. На бриге был поднят красный флаг, срываемый каждую ночь кадетами. После Пасхи всех опять собрали, но занятия не клеились, экзамены отменили, были выбраны ротные комитеты, у нас под председательством кадета Чайко, которые просили, впрочем, только о разрешении носить проборы, ввели ночные дежурства. Но вскоре всех распустили по домам. В начале мая, играя с револьвером, застрелился кадет Бубнов.
* * *
Кадеты Морского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича училища, окончившие в мае 1917 года общие классы училища в количестве 107 человек, по причинам смутного времени не были отправлены в плавание – как это делалось каждый год, а распущены по домам. Но любовь к родному флоту и морю привела каждого в отдельности, без какого-либо сговора, к одной и той же мысли: необходимо плавать, и вот к концу мая, почти весь выпуск – 72 человека – потянулся на свой риск и страх в действующие флоты Балтийского и Черного морей, во Владивосток и Архангельск, еще двое (Бородин и Слюз) – в действующую армию, 12 человек ушло в другие учебные заведения и 21 – плавать не пожелало. Устраиваться на суда, или, как тогда говорили, «наниматься», было нелегко: многим пришлось побывать не на одном корабле, пока, наконец, удавалось «попасть». Тем не менее благодаря энергии и настойчивости удалось устроиться всем 72 человекам. Начальство Морского училища не препятствовало самочинному «наниманию» и плаванию на судах, но помогать начало много позже, будучи поставленным перед совершившимся фактом.
Выпуск распределился так: 49 человек – в Балтийском, 17 – в Черном, 1 – в Сибирской флотилии и 5 – в Белом море. Если кадета принимали на суда и не так легко, то, приняв, относились – как офицеры, так и команда – в большинстве случаев очень хорошо. 1 июня приказом № 132 по Морскому училищу 87 кадет 4-й роты были произведены в гардемарины, а 20 человек кадет, окончивших сухопутные корпуса и принятых в Морское училище, получили тоже звание. На судах флота, преимущественно миноносцах, гардемарины несли полуофицерские обязанности и почти всегда имели свое отдельное помещение. Многие судовые офицеры занимались с кадетами и теорией, а если принять во внимание, что суда участвовали и в боевых операциях, то плавание получалось весьма полезным. В середине лета училище командировало бывшего командира 4-й роты капитан 2-го ранга Халкевича в Балтийское море для общего наблюдения над гардемаринами. Под конец плавания удалось даже выхлопотать гардемаринам небольшое жалованье. Не обошлось и без жертв: на «Львице» погиб смертью храбрых гардемарин Омельянович, в Черном море были ранены: гардемарин Сербулов – тяжело и Мясицкий – легко. Некоторые отличились в боях и получили награды. Так, были награждены: гардемарин Оллонгрен – Георгиевскими крестами 3-й и 4-й степени, гардемарины Сербулов и Мясицкий – Георгиевскими крестами 4-й степени и гардемарины Шиманский, Кавторадзе и Рахманинов – Георгиевскими медалями. Почти все гардемарины получили приглашение вернуться офицерами, по окончании специальных классов, на те же корабли.
Под конец плавания списались с судов, проплавав 90 дней, и после краткого отпуска собрались в стенах Морского училища, но радость свидания была омрачена известием, что по воле революционного правительства Морское училище, просуществовавшее более 200 лет, назначено к упразднению, а посему весь наш выпуск переводится в Отдельные гардемаринские классы. Нечего и говорить, какие «комплименты» на морском жаргоне посыпались по адресу правительства. 18—19-летние юноши, преданные всей душой родному флоту и старому Морскому корпусу, были как один настроены ультрамонархически и «республик»
