Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отъезд корпуса из Шанхая и долгое морское путешествие на французском пароходе «Партос» уже были описаны в первой части этого очерка. По прибытии в Сплит генерал Корнилов отправил телеграммы Королю Александру, Великому князю Николаю Николаевичу и генералу Врангелю, докладывая о прибытии корпуса в Югославию и о глубокой вере кадет в грядущее возрождение России. Корпус перешел на иждивение Державной комиссии; кадеты и семьи корпусных служащих были размещены в казармах пехотного полка и зачислены на солдатское довольствие. В воспоминаниях кадет отмечено, что первая еда была с большим количеством перца и, не зная об этом, все обжигали себе рты этой непривычной приправой. Лица, не состоявшие в списках корпуса, были отправлены в Белград, откуда разъехались по другим местам. Все кадеты были распределены по следующим корпусам: большую часть полковник Магденко повез в Донской корпус, вторая часть, меньшая, была отправлена в Русский кадетский корпус (Сараево), а самое меньшее количество попало в Крымский корпус.
Хабаровский графа Муравьева-Амурского кадетский корпус прекратил свое существование и был расформирован 1 февраля 1925 года. Событие это было тяжело пережито всеми кадетами. Во время всех пережитых испытаний они тесно сплотились в одну дружную семью, и, несмотря на все неблагоприятные сведения, они все же верили, что родной корпус будет сохранен. Но судьба сулила иное, и тесной семье хабаровцев пришлось разделиться и перейти в ряды кадет других корпусов. Но и там они продолжали сохранять свою связь с однокашниками; в своем большинстве они были повсюду среди лучших учеников и нигде не посрамили имя своего родного корпуса.
По отношению к своему последнему директору, генерал-майору Афанасию Алексеевичу Корнилову, кадеты-хабаровцы сохранили чувство любви и большой благодарности за его отеческое отношение и за все его заботы о них. Точно так же они сберегли благодарную память о чинах учебно-воспитательного персонала корпуса, которые не покинули кадет в тяжелые дни и разделили с ними все лишения и невзгоды на долгом пути от Амура до берегов Далмации.
А. Рахманинов[424]
Краткая история выпуска 1920 года из Морского училища[425]
Все написанное здесь взято мною не из воспоминаний, которые, пройдя призму времени, подчас весьма ошибочны, а из дневников и из сохранившихся материалов, как то: списки, приказы, записки, Журнал Кружка Морского училища. Многим, быть может, покажется, что некоторые факты переданы не в надлежащем освещении. Я писал не мудрствуя лукаво, писал так, как нам казалось тогда, и по возможности перечисляя факты и не вдаваясь особенно в их толкование, – читатель сделает это и без меня. Конечно, мой труд представляет только конспект всего пережитого, перечислены только главнейшие факты и имена, а все менее важное (хотя, может быть, занимательное и характерное) выпущено, так как иначе «краткая история» превратилась бы в солидный роман. Я знаю – в моем труде будут недочеты, но прошу помнить, что это – первый опыт составления истории нашего выпуска и что условия эмигрантского существования не позволяют отдавать много времени бесплатному труду.
В заключение приношу огромную благодарность всем мне помогшим, а особенно мичману А. и мичману Кавторадзе[426].
* * *
Осенью 1914 года 60 молодых людей, почти мальчиков, были приняты в Общий младший класс (6-ю роту) Морского корпуса. Попасть тогда в Морской корпус было очень трудно благодаря большому конкурсу. Были весьма строгие экзамены, еще более строгий медицинский осмотр. Только сухопутные кадеты, окончившие 4 класса корпуса, принимались без экзаменов. Командиром 6-й роты был капитан 1-го ранга Паскин[427], георгиевский кавалер за Русско-японскую войну. Поступившие были разделены на два класса, помещены в отдельном здании, с противоположной от главного помещения стороны Столового зала, и резко разделились на бывших кадет сухопутных корпусов и принятых со стороны. Первые были мальчики, привыкшие к дисциплине и условиям военно-учебного заведения, и этим выгодно отличались от вторых – вышедших из-под мамашиных крылышек. В роте, благодаря отсутствию соприкосновения со старшими классами, развились весьма грубые нравы, с рукоприкладством и доминированием физической силы.
6 ноября 1914 года на традиционный парад прибыл Государь, произвел в мичманы старшую роту и даровал корпусу шефа – Наследника Цесаревича. Белые погоны Морского корпуса украсились вензелем Государева Сына. Затем был великолепный, с традиционным гусем обед. В 6-й роте проходили только общеобразовательные предметы, но каждый день офицеры преподавали семафор, морскую практику, плавательные движения и начала морских наук. Тогда же вся рота посетила дредноут «Гонгут». Переходных экзаменов не полагалось, переводили по годовым баллам. Весною разразился грандиозный скандал: жестко «обложили» доблестного штурмана лейтенанта Шестакова[428] – ложась спать, произвели большой шум и беспорядок в спальне; утихомирил публику капитан 2-го ранга Халкевич[429]. После скандала 3 исключили, одного родители взяли сами, а остальные кадеты были разделены по степени виновности на три категории и сидели без отпуска. Вскоре из старшей роты были назначены «капралы», то есть фельдфебель Терентьев и 6 унтер-офицеров; они-то, собственно, и приобщили выпуск к традициям Морского корпуса. Младшая рота в плавание не ходила, а потому всех нас распустили до осени по домам.
Осенью 1915 года были большие перемены: капитан 1-го ранга Паскин ушел, а на его место ротным командиром был назначен капитан 2-го ранга Халкевич; кроме того, было принято со стороны еще 30 молодых людей и образован 53-й класс; узнали, что летом сбежал на войну кадет Ефимов и был исключен из списков роты, и, наконец, выдали заветную кадетскую мечту – палаши. Помещались теперь мы – 5-я рота – в самом центре корпуса, около лавочки (носившей – как ирония – название «Бережливость»); были назначены капралы из старшей и 3-й рот во главе с фельдфебелем Голициным. Все это сильно повлияло на нравы, кадеты смягчились и восприняли тот дух Морского корпуса, который оставлял след на всю жизнь и которым так славились
