Элохим - Эл М Коронон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его одолела беспробудная тоска. Эйфория улетучилась. Вся прожитая жизнь показалась бессмысленной. Достичь вершины власти, богатства для того, чтобы затем лежать беспомощно, неизлечимо больным в постели. «О Господи, за что ты меня наказал?», – невольно вырвалось у него. Потом он во всю мочь завопил:
– Распроклятые иудеи! Будьте прокляты!
Прибежал раб Симон. Нашел царя, свисающим с кровати вниз головой. Немедленно бросился помочь ему приподняться. Царь взмахом рук сбил его с ног. Тот свалился на ковер.
– Вонючие сволочи! Подсунули заразу! Чтобы все вы сдохли! – с ненавистью в глазах проклинал царь иудеев, упав навзничь.
Раб Симон быстро вскочил на ноги, начал поправлять постель. Царь лежал на спине и жалобно стонал.
– Иди, скажи виночерпию, чтобы подал мне вина, – приказал он, не прекращая стонать.
– Ваше Величество, вам нельзя. Врач запре…
– Заткнись, гадина! Делай, что тебе говорят!
Вскоре ему подали красного вина. После первой чаши его сразу же вырвало. Полегчало. Прояснилось в голове. Чуть позже выпил еще одну чашу, потом еще и еще. В голове становилось все яснее и яснее, а мир куда-то уплывал. Он пил на голодный желудок и опьянел довольно быстро. Кружилась голова. Перед глазами проходили образы Мариамме и Соломпсио. Ему стало бесконечно жалко и их, и себя. Потекли слезы. До нестерпимости ощутил свою беспомощность. «Это конец!» – мелькнуло в голове. И вдруг неожиданно для самого себя он стал диким голосом орать:
– Мариамме! Мариамме! Сучара! Сосо! Сосо!
122
Когда Ирод пришел в себя, первым увидел египетского врача над головой. Сарамалла сидел в кресле поодаль от кровати. Египетский врач внимательно рассматривал его зрачки.
– Очнулись наконец-то, Ваше Величество. Говорил же вам, нельзя пить!
– А что со мной? – спросил царь и не поверил своим ушам. Никогда его голос не звучал так слабо.
– Еще один глоток вина, и вы бы откинули копыта, – полусерьезно, полушутливо ответил врач.
– Сарамалла, – простонал царь.
– Я здесь, Ваше Величество, – откликнулся тот.
– Оставь нас вдвоем, – сказал Ирод египетскому врачу не столько приказным, сколько просительным тоном.
– Хорошо, Ваше Величество, – египетский врач встал. – Но предупреждаю. Отныне больше ни капли. Иначе кранты!
Ирод ощущал слабость в руках, ногах и тяжесть во всем теле. Оно как бы было не своим.
– Сарамалла, когда пришел?
– Еще позавчера.
– Позавчера? Значит, я лежу тут уже третий день? Зачем Бог создал болезни. Убил бы на х*й сразу. Зачем мучить нас!?
– Не знаю, Родо, не знаю.
– Ох, Сарамалла, так х*ево! Кажется, в следующий раз не выкарабкаюсь. Эта болезнь доконает меня.
– Пока жив человек, жива и надежда. Надежда умирает последней.
– У меня больше нет никакой надежды.
– Не отчаивайся, Родо.
Царь махнул рукой и отвернулся к стене. Сарамалле стало даже жалко его.
– Родо, чем тебе помочь?
– Ничем! Даже твой Гермо-альбо-карло осточертел, – ответил царь и вдруг несколько оживился, словно вспомнил что-то важное. – Почему до сих пор не нашли дочь Элохима? Прошло уже больше месяца.
– Родо, Элохим слишком умен. Наши люди несколько раз наступали ему на пятки, но всякий раз он умело заметал за собой следы. Потом, он в основном передвигается по ночам. И иудеи его не выдают. Либо его никто не видел, либо указывают на ложный след. Последний раз его видели на рынке в Газе. Очевидно, хотел перейти в Египет по дороге земли Филистимской, но узнав, что она уже нами перекрыта, ушел из Газы и скрылся вместе с дочкой в пустыне. Искать их там то же самое, что искать иголку в стоге сена.
– Нет, Сарамалла, у людей пропал страх. Видят, что я болен, думают, умру не сегодня, так завтра. Вот и не ищут как следует. Ждут моей смерти.
– Я бы так не сказал.
– Это так, Сарамалла. Это так, – глаза Ирода болезненно загорелись, и он неожиданно для Сарамаллы взмолился: – Я тебя прошу как единственного друга, как брата, возьми это дело в свои руки. Проследи, чтобы искали как следует. Пошли людей столько, сколько нужно. Пусть прочешут всю пустыню. Я нутром чувствую, эта девица – мое спасение.
– Хорошо, Родо, сделаю, как ты говоришь.
– Еще снаряди отдельно отряд, чтобы выловить того римского зверя. Мне не нужна девица мертвой или изнасилованной. Его нужно остановить, обезвредить, убить, на х*й, там, где поймают. Отбери человек тридцать из моей личной охраны.
– Хорошо, Родо. Но, людей надо поощрять, чтобы они были заинтересованы, знали, за что рискуют жизнью.
– Думаешь, это поможет?
– Родо, ты не хуже меня знаешь, что людьми двигает либо страх, либо страсть. Особенно страсть к деньгам. Деньги утоляют все страсти.
– Скажи Птоломею, пусть выплатит каждому из них по мине[76].
– Надо дополнительно назначить вознаграждение за головы Элохима и Пантеры.
– За голову Элохима – мне понятно. Но Пантеру ты мне навязал! Зачем я должен платить за него? И на х*й мне нужны их головы! Мне девица нужна.
– Нет базара, Родо, вознаграждение за Пантеры я беру на себя. Я назначу киккар за его голову. А за Элохима надо назначить в пять раз больше.
– Пять киккаров! – удивился царь.
– Родо, за удовольствие всегда приходится дорого платить. Чем оно слаще, тем дороже.
– Ох, Сарамалла. Я уверен, она меня вылечит. Она чиста, непорочна. Она снимет с меня эту заразу. Ничто меня уже не волнует. Ни царство, ни Рим. Только она. Найди ее, умоляю тебя! Найди, иначе мне не встать с этой постели.
123
Следы Элохима и его дочери уходили вглубь Негева, иудейской пустыни. Это была иссохшая труднопроходимая земля, вся потрескавшаяся от жары. Она тянулась далеко на юг и переходила в идумейскую пустыню Син. Через пустыню Син и дальше через пустыню Сур шел другой, обходной путь в Египет, более долгий и более изнурительный, чем дорога по земле Филистимской. Сарамалла не сомневался, что Элохим попытается выйти именно на этот обходной путь. Поэтому он отправил один отряд галлов вместе с бандой своих идумейских головорезов в Бене-Яакон перекрыть там дорогу в Египет и поручил остальным галлам Ирода тем временем прочесать пустыню Негева. В скором успехе он не сомневался.
К концу месяца Мархешвана вся пустыня Негева была прочесана вдоль и поперек, но галлы никого там не нашли. Элохим и Мариам словно испарились в воздухе. Обитатели редких бедуинских шатров, разбросанных по всей пустыне, клятвенно заверяли, что не видели никакого иудея с дочерью.
Не менее загадочным было и
