Лузитанская лира - Автор неизвестен Европейская старинная литература
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ПЕСНЯ
© Перевод Л. Цывьян
Живу я, как во тьме кромешной.Куда с бедой своей пойду?Отчаявшийся, безутешный,Я только новых бедствий жду.
Где я смогу сыскать забвенье?Когда овец пригнал сюда,То мнил: спасительную сень яСебе нашел здесь навсегда,Но не узнать мне утешеньяВ чужом неласковом краю.Теперь страшусь я искушеньяСвоей рукой в одно мгновеньеПрервать жизнь горькую свою.
Я потерял в ночи цевницу,Но как пред Селией моейСмогу я в этом повиниться,Коль я навек в разлуке с ней?И вот везде брожу, унылый,Везде ищу подарок милой,Стенаю: «Где свирель моя?»Ай, ройте мне скорей могилу,На свете жить не в силах я!
И пусть поставят на могилуНадгробье с надписью такой:«Теперь спокоен он душой».
Когда ж разлуки минут срокиИ нам придет свиданья день,Про то, как я страдал жестоко,Моя поведает ей тень.И если, вняв повествованьюПро безысходное страданье,Слезинку обронит она,Моя душа иль тень той даньюБудет утешена сполна.
Но коль не встречу состраданья,То что ж, — я знал страшней удел,При жизни горше боль терпел.
Ведь для того, кто брошен милой.Померк навеки свет дневной,Став беспросветной тьмой ночной.
ВИЛАНСЕТЕ
© Перевод Л. Цывьян
Не знаю, что со мной случилось,Но, разделенный сам с собой,Охвачен я к себе враждой.
Собою полон, в обольщеньеЯ прожил долгие года,Но ныне грозная бедаСулит мне лютые мученья.Сколь стоит дорого прозренье:Я дорогой плачу ценойЗа то, что долго был слепой!
Себя уже не понимая,В тревоге тягостной живу,Великим злом ее зову,Вершину зол в ней прозревая.И чувствую, что скорбь инаяИ страх иной владеют мной,Став ношею моей земной.
РОМАНС ОБ АВАЛОРЕ[20]
© Перевод С. Гончаренко
Поводья выпустив, едет,В свое погрузившись горе,По берегу он, вдоль речки,Чьи воды впадают в море.
Он едет медленным шагом,Вернуться назад не чая.Уносит река всю радость,Оставив одни печали.
Когда раздирает сердцеПронзительная утрата,Одно лишь спасенье: ехатьС восхода и до заката.
Но вот закатилось солнцеИ сумрак навис, густея,—А рыцарь еще печальней,А рыцарь еще грустнее.
Он видит: челны рыбачьиОтчалили, уплывая,И слышно, как плещут весла,И песня слышна такая:
«Речная черна пучина!Кто справиться с нею сможет?»«Лишь тот, кто любить умеет,Лишь тот, для кого дороже
Любви ничего нет в мире…Лишь тот, кто сумеет волейСвоей одержать победуНад пагубой и недолей!»
Хорошая песня… ТолькоХорошее — скоротечно,И голос певца растаял,Быть может, увы, навечно.
И вновь Авалор вздыхает,Объятый сердечной грустью.А волны реки струятся,Спеша от истоков к устью.
Он думает о началах,Гадает он о причинахПечалей, которых больше,Чем в дюне любой — песчинок.
Он едет медленным шагомВдоль речки, бегущей в море,И очи его — как будтоДва горьких и долгих горя.
И вот он верхом въезжаетВ ночные речные струи.И черные волны шепчут,Над сердцем его колдуя:
«Казалось бы, скорбь тщедушна,А рыцаря одолела.Кто душу печали продал,Подарит пучине тело».
Но вдруг Авалор увиделУ берега челн рыбачий,Хозяином в этот вечерПокинутый, не иначе.
И вот выбирает якорь,За весла садится рыцарь,И лодка во мрак ныряет,Чтоб в полночи раствориться.
Никто ничего не знаетС той ночи об Авалоре.Был слух, что нашел погибельОн в черной пучине моря.
Но можно ли верить слухам?Смешно и подумать даже!Все знают одни лишь волны.Все знают — да нам не скажут.
Франсиско Са де Миранда
© Перевод А. Косс
ПРИНЦУ ДОНУ ЖОАНУ[21] ПРИ ВТОРИЧНОЙ ПОСЫЛКЕ ЕМУ НЕКОТОРЫХ БУМАГ
Средь стольких доблестей, вам данных богом,Одна есть: пусть не высшая, онаВсегда была властителям нужна,И состоит она в уменье строгом
Открыть искусству путь к своим чертогамИ тем на будущие временаОстаться в памяти людской сполнаИ уподобиться богам во многом.
Камен ведет на битву Сципион[22]:Хоть их оружье — не мечи, но лиры,Подмога их любой другой мощней.
Досель поется песнь былых времен,Меж тем как пали медные кумиры.Что ждать иного от немых вещей?
«Шлю поздно я стихи — и жду суда…»
Шлю поздно я стихи — и жду суда:Корят меня, что порчу, правя рьяно,Но, Государь, страшусь самообмана:К своим строкам пристрастны мы всегда.
Любому дорог плод его труда.И вот отделываю неустанно.Гляжу-то в оба, да в глазах туманно,Иной же крив, а зренье — хоть куда.
Сражаюсь я со словом, полон пыла,—В том взять пример с Горация посмел[23],В ином тягаться с ним мне не под силу.
Из множества боев кто выйдет цел?Одним одно, другим другое мило:Разноголосье мнений — наш удел.
«Та вера, истова, чиста кристально…»
Та вера, истова, чиста кристально,Та воля, что себя не опороча,Познала испытанья всех жесточеВ огне, меж молотом и наковальней;
Та преданность, с которой беспечальноСносить все беды мне хватало мочи,Грудь полнившая жаром, влагой — очи,— Вина моя поднесь и изначально —
Что принесли они мне? Лишь прозванье;И мне клеймом на лоб словцо пустоеЛегло — и жизнь клеймом мне омрачило.
Во власть молвы я отдан суетою.Коль нет душе погибшей состраданья,Мне лишь прощенье душу б излечило!
«В жестоких муках, в боли неустанной…»
В жестоких муках, в боли неустанной,Ни в чем не находящей облегченья,Смерть призывать — а смерть все длит мученья,Смеется свысока над старой раной.
И убеждаться, мучась: разум, данныйОт неба нам, во власти помраченьяИ нет для сердца воли, нет леченья —Как тут не счесть, что все — лишь ветр обманный.
Я знаю очи, что всему виною,И взглядом я ищу их взгляд ответный,Чтоб оправдать себя их чистым светом.
О сны мои, возвышенны и тщетны!Кто вас не видит, смейся надо мною,Но я один вас вижу в мире этом.
«Надежду, что напрасно муки множит…»
Надежду, что напрасно муки множит,Отбросил я — зачем пустые сныВернулись вновь? Зачем, превращеныВ ничто, до дна испиты, ум тревожат?
Ужель слепой мальчишка[24] превозможетВсе доводы, что здравы и ясны?Иль он моей не видит седины?О жизни срок, растрачен ты, не прожит!
Душа, обман познавшая стократ,Ужели не опомнится? УжелиВ расчет не примет зноя, мук, утрат?
Так странники, что в бурях уцелели,Клянут моря — и с берега кричат:— Эй, корабельщики! Доставьте к цели!
«Не греет Солнце, птицам невозможно…»
