Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен

Все кончилось тем, что эти двое так и остались с нами. Мы продолжили наш путь на лошадях, и через полдня пути по буковому лесу, на противоположной его стороне, мы обнаружили форт, расположившийся на небольшой высоте, и те двое сразу же направились к Бурицлаву. Мы с Эйстейном объехали деревню и нашли Токи с двумя парнями, они поприветствовали нас, а потом провели по улочкам лагеря до домов, где расположились йомсвикинги. Они прибыли три дня назад и уже успели возненавидеть это местечко, прозвав его Мюггборгом, Комариной крепостью, из-за несметного количества комаров.

Не знаю, что эти два норвежца хотели сказать Бурицлаву, но в тот день их больше никто не видел. Моя голова была занята другими мыслями – я узнал, что наверху в форте есть дом, где жили рабы, как это было в Вейтскуге, и я направился туда. Сигрид я там не застал, зато нашел деверя. Он встал возле очага, как только увидел меня, отошел к койкам в темноту и остался стоять там, глядя на меня исподлобья. Я не стал его трогать, а вышел на улицу и прошелся по двору, потом заглянул на конюшню и взял несколько подков и скребок, которые разносил, как будто выполняя свои обязанности, но так нигде и не нашел Сигрид. Так что я пошел в общий дом, выложил подковы и скребок, и уныние навалилось на меня настолько внезапно, что я даже не успел ни у кого поинтересоваться, где она могла бы быть. Если бы я спросил, то узнал бы, что она пошла в лес за кленовым соком. Торгунна все еще была очень слаба, а женщины, находившиеся в услужении Бурицлава, считали, что молоко кобылы, вскипяченное с кленовым соком, могло помочь ей. Так что Сигрид весь день провела в лесу, вернувшись лишь вечером. В доме для рабов к ней сразу же подошел деверь, отвел ее в сторону и что-то прошептал на ухо, это заставило Сигрид тут же выйти из дома. Мрачные мысли одолевали меня в тот вечер, я даже не заметил, как сфальшивил варган Ульфара Крестьянина, а потом и вообще замолчал, как стихли разговоры; я не видел ничего до тех пор, пока Токи не подошел ко мне и не потряс за плечо. Он показал на дверь. Там как затравленный зверек стояла Сигрид. Я тут же вскочил на ноги. Как только она увидела меня, на ее лице появилась улыбка, но тут же сменилась прерывистыми всхлипываниями. Сигрид юркнула за дверь и скрылась из вида.

Что могли тогда подумать йомсвикинги? Все прекрасно знали историю об отцовстве моего брата. Возможно, обо мне они думали то же самое, и, скорее всего, были правы. Ведь как только разговоры возобновились, а Ульфар продолжил играть на варгане, я надел плащ и вышел из дома. Знаю, что обо мне говорили как о кобеле, бежавшем за сучкой, и даже подозреваю, что Эйстейн пустил обо мне такой слух. Но это было не так. Мне просто очень надо было увидеть Сигрид и дотронуться до нее.

Я нашел ее наверху возле форта. Она стояла у дома, где жили рабы, и плакала. Я не нашелся, что сказать ей, но плач умолк, она подняла на меня свои глаза, в них было столько боли.

– Я думала, ты умер… Я так хотела остаться с тобой, но мне приказали идти со всеми.

Я нашел ее руку, но она отшатнулась от меня, бросив взгляд в сторону укреплений, и прошептала:

– Стража.

Охранники Бурицлава были уставшими и захмелевшими от пива, они стояли, вглядываясь в темноту, а комары кусали так, что они не могли заснуть. Я потянул Сигрид за собой под стреху, куда не попадал свет от факелов и никто не мог увидеть нас, и там она уже прижалась ко мне. Я обнял ее худенькое тело и гладил по длинным курчавым волосам, а она плакала, уткнувшись мне в шею. В ее рыданиях скрывалось не только облегчение, что я выжил, в ее плаче было много глубокой скорби. В нем была та безысходность, которая довлеет над каждым рабом, та безысходность, которая была хорошо знакома мне самому.

Мы долго простояли так с Сигрид. Она рыдала, все ее тоненькое тело сотрясалось. Постепенно она успокоилась, но так и продолжала стоять, прижавшись ко мне. И только когда какой-то человек прошел мимо нас, она отодвинулась от меня. Я узнал этого мужчину, то был Аслак. На нем не было никакой накидки, торс его был голым, а сам он пьяным. Он шатался и что-то бормотал себе под нос.

Сигрид ушла в дом, а я так и стоял в темноте под стрехой. Аслак рухнул на колени, ударил себя кулаком по культе и завыл, а потом упал лицом на пригорок.

Я укрыл его своим плащом и сел обратно под стреху, где и провел ночь. Утром на рассвете меня разбудили чьи-то шаги, оказалось, это были те два норвежца, которые выходили от Бурицлава, в руках они держали свои луки, а за спиной висели их вещи. Они прошли мимо Аслака, лишь мельком взглянув на него. Вскоре они покинули форт.

28

Гость с севера

Весь этот год и следующий я находился на службе у Бурицлава, который постоянно переезжал с места на место, как ему было угодно. Я много размышлял, с каким поручением прибыли те два норвежца, расспрашивал людей, но никто из них не был в зале у Бурицлава в ту ночь, когда он их принимал. Они сели на своих лошадей и умчались, продолжив дальше свой путь на север на корабле, так рассказывали, но были ли они посланниками Олава и какие известия они привезли Бурицлаву, никто не знал. В то же время прошел слух, что мы пойдем до городов на Одере, говорили, что Олав Воронья Кость почти потерял свою власть на норвежском побережье и что Эйрик, сын Хакона, которого мы прозвали Эйрик Братоубийца, начал собирать дань на западе Норвегии. Я очень надеялся, что так все и было, что Олав терял свою власть или что он вообще уплыл обратно в Англию. Говорили, что Эйрик, сын Хакона, был в хороших отношениях со Свейном Вилобородым, потому что сыну ярла не хотелось требовать дань с утомительных хёвдингов в Вике, и он с радостью позволял херсирам Свейна править в тех землях. Но в основном это были