Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что заставило Олю не форсировать ход событий, Михаилу не было известно. Это как будто радовало, но с привкусом сознания собственной слабости, которая в основе постыдна и которую все равно придется преодолеть – раньше ли того, как он найдет себе другую, или одновременно с этим – кто мог сказать? – но скорей всего – до того.
Интимные встречи, и прежде нечастые из-за отсутствия укромного убежища, стали и вовсе редкими, но все-таки время от времени еще происходили. Однажды, когда Олин муж уехал в командировку, она позвала его к себе. После близости, которая не принесла особой радости ни ему, ни ей, Оля посмотрела на него долгим взглядом, потом поочередно кончиком пальца убрала со щек две маленькие горькие слезинки. «Все гораздо хуже, чем ты думаешь,» – негромко сказала она. Михаил ничего не ответил, чувствуя как холод охватывает его изнутри. Это был приговор их любви с ЕЁ стороны. Доискиваться до всех причин было бессмысленно. Обещать в чем-то измениться самому – тем более. Карниз, на котором он до сих пор стоял, уходил из-под ног, теперь оставалось ждать полновесного срыва лавины.
Он ушел тогда от Оли с горчайшим чувством, хотя обвал еще не состоялся. Но его предупредили, что скоро он произойдет. Михаил подумал, что его даже немного жалеют, если так тактично, можно сказать – предельно гуманно – обставляют разрыв, к которому он уже приготовился, но, к сожалению, по-прежнему только умом.
Вскоре – Михаил уже не помнил – через несколько дней или пару недель – Оля позвонила ему домой и сказала, что из-за ухудшившегося здоровья она в дальнейшем уже не сможет звонить, а он, если захочет, может звонить ей сам. Первым чувством, которое вызвали в нем ее слова, была злость, даже почти ослепляющая ярость. С ним порывали наполовину. Отныне он мог испрашивать у нее разрешения на встречи, даже на разговор, а она сама снисходить к нему не собиралась – разумеется из-за того, что была уверена – он не выдержит и придет или приползет и тогда будет с ней или при ней – смотря как ей будет угодно – на ее условиях, исходя из ее потребностей, но уж никак не из его!
Он нашел в себе силы попрощаться с ней совершенно вежливо и спокойно, ничего не спросив и не пообещав, но еще того прежде, чем трубка легла на место, он уже твердо знал, что первым ей не позвонит. НИ ЗА ЧТО. Как бы ни было плохо без женщины, пока он не найдет себе новую.
Да, плохо действительно могло быть, но, собственно, уже давно – примерно год – особой радости от встреч с Олей он не испытывал. Именно от встреч, поскольку как раз тогда упрямого Горского, не согласного действовать в соответствии с официальной линией, решением госкомитета (правда, лишь устным, а не протокольным) он был смещен с тематического поля, на котором мешал многим конъюнктурщикам и неучам, и перемещен на другое. Это была классная рокировка в пользу любовницы заместителя председателя госкомитета. Эта особа, доведшая до катастрофического состояния работы в том отделе, куда перевели Михаила, поскольку она не имела представления, что там, собственно, надо делать, и получила в свое распоряжение отдел и тематику Михаила, где она понимала, что делать, если не идти вразрез с официальной догмой, хоть это был абсолютно тупиковый путь. Но за тупиковую ситуацию она отвечала бы не одна, а в большущей компании некомпетентных демагогов, а, следовательно, не отвечала бы вовсе. Михаил забрал Олю и еще двух сотрудниц в новый отдел, но Оле там понравиться никак не могло, тем более, что рокировка очень не понравилась и самому Михаилу. Он был брошен в прорыв, времени для подготовки решения очень серьезной проблемы почти не осталось, ответственность же института перед Госкомитетом по науке и технике за провал разработки была особенно велика в связи с тем, что три года назад ГКНТ дал добро на организацию института только при условии, что институт будет решать эту проблему. Ситуация, в которой оказался Михаил, называлась «победи или умри», если не «уйди». Уйти было бы правильней всего, но пока было некуда. Значит, победи или умри. Оля кинулась искать возможности перейти в другую организацию и скоро нашла, но только для себя и двух их прежних сотрудниц Тани и Милы. Она пообещала, что предпримет все возможное, чтобы расширить там фронт работ настолько, чтобы Михаила взяли туда начальником отдела, которого еще нет. Михаил и не думал ее удерживать. В новой тематике Оля не понимала ровно ничего, и пользы от ее присутствия не могло быть совершенно. Михаил понимал лишь чуть-чуть побольше, но все же у него имелась надежда пройти тоннель до конца прежде, чем его там завалит. Выход действительно был найден с помощью нового коллеги – Михаила Петровича Данилова, но до признания правильности предложенного ими подхода прошло немало времени. А пока Михаил мог видеться с Олей только изредка – когда у них находилось место для встреч. Впрочем, случилось у них памятное свидание и вовсе «без места». В тот день Оля взяла инициативу на себя. Она объяснила, где и когда он должен быть, чтобы оттуда на автобусе одному доехать до остановки, около которой она его будет ждать. Оля и в прежние времена, в начале их тайной любви, не уставала повторять, что они должны соблюдать осторожность и всегда помнить, что когда они думают, что никто из знакомых их не встретит и не увидит, это очень даже может произойти. Сейчас у нее было еще меньше желания попадаться вместе с ним на глаза доброжелателям в кавычках и без. Теперь, когда они больше не заговаривали о возможной женитьбе, давать мужу повод для разрушения прежнего брака не было совершенно никакого смысла. Муж хоть и догадывался о связи Оли с Михаилом, но прямых доказательств не имел. Зачем же было давать их на самом излете?
Увидев Михаила, выходящего из автобуса, Оля пошла вперед, и он не сразу ее догнал. Чем дольше он шел за Олей, тем больше недоумевал, ради чего она потащила его для занятий любовью в такую странную местность. Для уединения она явно не годилась. Справа и слева от дороги тянулись реденькие, насквозь просматриваемые рощицы тонкоствольных деревьев, к тому же во всех направлениях испещренные тропками. Он-то думал, что со своими вечными заботами о конспирации Оля непременно выберет потаенное место, но нет. Видимо, выбрала просто то, что знала по прошлому опыту. Туда и вела. А знакомо ей было в Подмосковье, судя по рассказам, только Михайловское с окрестностями, где находилась дача отца, да окружение Загородной больницы четвертого главного управления минздрава, где консультировал ее отец и где она сама когда-то лежала. Там-то они сейчас и оказались. Трудно было только понять, отчего она не захотела положиться на его туристский опыт и знания Подмосковья. Уж он-то бы нашел убежище получше, да не одно.
Вскоре они приблизились к забору из серых бетонных плит. Густая на вид зелень была только за ним. С этой же стороны ничего укрывистого не виднелось и не ожидалось. Зато теперь были прекрасно видны «жизненные» порнографические сюжеты, набросанные углем по бетону чьей-то небесталанной рукой. По разнообразию ассортимента с этой общедоступной галерей сексобразов могли бы поспорить разве что всемирно известные индийские храмы Кхаджурахо в Мадхья-Прадеш. За поворотом забора заросли пошли погуще, но все же их полоса была слишком узка и по-настоящему надежного укрытия не обещала.
По контрасту с этими городскими «джунглями» Михаилу пришло на память совсем другое место свидания с Олей перед первым Кантегирским походом. Оля проводила отпуск в доме отдыха недалеко от берега Пестовского водохранилища. Михаил доехал до Витинева на «Ракете» и прошел вдоль канала и водохранилища километров шесть. Не обнаружив Олю среди купающихся, он пошел в поле, открывшееся за прибрежной лесополосой и вскоре перехватил там любимую, идущую в купальнике на пляж. Они не виделись уже полторы недели и теперь прямо-таки закачались от страсти, едва их руки сомкнулись в объятиях. Не отстраняясь друг от друга, они, спотыкаясь, как пьяные, добрели до вершины невысокого холма посреди поля, заросшего невысоким кустарником. Оттуда они могли хорошо просматривать все подступы, оставаясь невидимыми для посторонних, и потому могли
