От дам-патронесс до женотделовок. История женского движения России - Ирина Владимировна Юкина

делегировании материнских функций государству звучали очень радикально. В идеале отношения между женщиной и мужчиной должны были строиться на любви и товарищеских отношениях – «Эрос крылатый», по определению Коллонтай. Но и «бескрылый Эрос» (только сексуальные отношения) тоже имел полное право на существование.

Коллонтай сама признавала, что в вопросе новой сексуальной морали она была «самым радикальным крылом партии» и с ее идеями «горячо боролись многие товарищи по партии»1374.

Суть ее проекта женского освобождения, по мысли В. И. Успенской, состояла в том, чтобы в ситуации революционной ломки буржуазного строя при непосредственном участии самих женщин одним махом избавиться от тех структур, которые поддерживали «половое неравенство». Коллонтай мечтала направить революционный порыв женских масс на освобождение от патриархатных структур и норм общества: буржуазной семьи, морали, привязанности женщины к мужчине и к семье. Единственной обязанностью женщины было рожать детей и вскармливать их до яслей1375.

Она продолжила реализацию своих идей на посту заведующей Женотделом при ЦК РКП(б), где оказалась между двух огней плохо совместимых теоретических подходов (марксизма и феминизма) и двух взаимоисключающих практик. С одной стороны, советского и партийного строительства, с другой – попыток вписать в этот процесс женскую составляющую.

Александра Михайловна поддерживала ту установку своей партии, что массовое вовлечение женщин в общественное производство обеспечит решение «женского вопроса», и шла по пути «реализации равноправия женщины как единицы народного хозяйства и как гражданки в политической сфере, кроме того, с особым условием: материнство как социальная функция»1376. Она призывала работниц и крестьянок отдать свой труд и употребить свои гражданские права на благо Советской России и полной победы коммунизма. Коллонтай писала, что силы и здоровье женщин нужно беречь для коллектива, и потому активно поддерживала политику обобществления быта, которая как направление партийной работы была принята на VIII съезде партии в 1919 году.

О. А. Хасбулатова считает, что идеи освобождения женщин от «домашнего рабства» носили мифотворческий, упрощенный характер и что политика социализации быта также преследовала интересы государства, а не только женщин. Этот интерес, по мнению исследовательницы, просматривается в вопросах распределения продуктов среди населения и повышения производительности труда1377. Отметим, что политика социализации быта не имела проработанной теоретической базы, какая существовала благодаря феминисткам в отношении других женских проблем и интересов. Т. Ю. Журженко считает, что «государственный утилитаризм» Коллонтай в отношении женщин был порожден ее искренней верой в то, что впервые в истории интересы женщин и государства совпали1378.

Несмотря на приверженность упрощенной марксистской доктрине в решении «женского вопроса», Коллонтай пришла к выводу, что изменений в социальной структуре общества недостаточно для изменения отношений между мужчиной и женщиной, что должны произойти личностные изменения и в женщинах, и в мужчинах1379. Для женщины, по мнению Коллонтай, препятствием выступали культурные представления общества. Она пришла к выводу, что культурная революция для женщин не может ограничиться лишь преодолением неграмотности, что она связана со сложным процессом изменений представлений женщин о самих себе, о своих правах, своих возможностях и своей ответственности. Другими словами, Коллонтай обогатила теорию культурной революции, включив в нее как обязательную составляющую элементы теории сексуальной революции и новые для марксизма понятия «психология пола» и «половая мораль». Она считала, что женщине предстоит проделать большую работу над собой, чтобы получить свои права, для чего ей нужно отказаться от «типичных женских качеств», то есть измениться по мужскому образцу.

Коллонтай пришла или, скорее, вернулась к идее «новой женщины». О ней она впервые изложила свои представления в одноименной статье еще в 1913 году. «Новая женщина» не только была занята в общественном производстве и участвовала в политической деятельности, но и по-новому выстраивала свои сексуальные и семейные отношения. И тут оказалось, что «новая женщина» Коллонтай полностью совпадала с «новой женщиной» равноправок. В феминистском варианте «новая женщина» стремилась быть самостоятельной и независимой личностью, жить общечеловеческими интересами, боролась за свои гражданские права, выступала против двойной сексуальной морали и отказывалась играть второстепенную роль в обществе. Феминистка А. В. Тыркова, например, развивая эту тему, считала, что «новая женщина» должна бороться не только за свои политические и социальные права, но и за изменение морали, она должна вырабатывать новый женский характер1380. Тыркова призывала соратниц по движению работать над созданием общества, в котором женщины и мужчины были бы разными и равноценными членами общества. Для этого, по ее мнению, нужно подготовить общественные условия и психологию, заставить поверить и мужчин, и женщин в неизбежность и насущность равноправия1381. Расходилась Коллонтай с равноправками (да и то не со всеми) только в решении проблемы «разности – одинаковости».

Образ «новой женщины» работал в дореволюционной России, заработал он и в новых политических и экономических условиях, в другой социальной среде. В значительной степени этому способствовала женская коммунистическая пресса: журналы «Работница» (возобновлена в 1923), «Крестьянка» (издавался с 1922 по 2015), «Делегатка» (1923–1931), «Коммунистка» (1920–1930), «Общественница» (1936–1941). По сравнению с дореволюционными женскими журналами эти издания выходили огромными тиражами1382, и на их страницах женщина недавних социальных низов представала как субъект социальных действий и значимая участница грандиозных социальных процессов.

В 1920‐е годы «новая женщина» Коллонтай обогатилась идеей женщины – лидера социалистического строительства. По мнению С. Г. Айвазовой, «Коллонтай предлагала революционному государству сделать ставку на женщину как привилегированного партнера при создании новых форм общежития, нового коммунистического уклада»1383, к чему лидеры большевистской партии не были готовы. Скорее они были склонны рассматривать женщин как культурно отсталую и обремененную предрассудками массу.

Коллонтай стремилась сделать женское движение самостоятельным. Это было продолжением феминистской традиции и плохо согласовывалось с генеральной линией партии, и чем дальше, тем сильнее обрисовывался этот разрыв.

Развивая марксистский феминизм, Коллонтай ввела в марксистскую теорию категорию «пол» и тем самым сделала женскую проблематику значимой для социалистической теории1384.

Но Александра Михайловна положила начало и «сексуальной контрреволюции» (термин В. Райха), поскольку она рассматривала материнство как социальную обязанность женщин перед государством. В этой точке совершился поворот к политике государственного протекционизма и вмешательства в частную жизнь женщин и семьи, к политике принудительного материнства и прямому контракту женщины с государством. В этом виден возврат к ситуации поглощенности лица миром (Н. А. Бердяев) и личности – родом (С. Г. Айвазова). Легализация абортов в ноябре 1920 года, по свидетельству Коллонтай, произошла под давлением женских организаций и рассматривалась советским правительством как мера вынужденная и временная. Речь о праве женщины на выбор, на распоряжение своим телом не шла. Идея осознанного материнства, которую развивали