Империи песка - Дэвид У. Болл

Яд действовал быстро. Поль улегся боком, подтянул колени к груди, приняв утробную позу и качая пострадавшую руку. Защитная стенка рухнула, и ветер вовсю буйствовал в нише, завывая и царапая Полю лицо. Это лишь усугубляло его состояние. Поль дрожал и стонал. Подмышка начала распухать. Как же ему сейчас недоставало погибшего доктора Гиара с лекарствами и умело оказанной помощью. Поль ругал себя за то, что поддался глупому гневу и не взял накидку убитого туарега. Затем он попробовал одолеть свои мучения сосредоточенностью, заставить разум думать о чем-то более теплом, приятном и безопасном. Цеплялся за любую мысль, способную унести его из продуваемой ниши. Но разум отказывался подчиняться. Неистовый огонь внутри и немилосердный холод снаружи отрезали ему путь к отступлению.

Лежать на животе стало невыносимым. Поль сел, поджал под себя ноги и попытался раскачиваться, чтобы унять боль. Он сосредоточился на медленном качании. Это помогло, но ненадолго. Тогда он стал качаться быстрее. Однако и быстрые качания действовали короткое время. Поль снова замедлил темп и увеличил амплитуду движений, пока не стал утыкаться лицом в каменную стену. Когда и такая уловка перестала помогать, он снова попробовал лечь набок, медленно извиваясь в песке, словно собрался выкопать себе могилу и умереть.

Он говорил сам с собой, находя некоторое облегчение в звуке своего голоса:

– Боже, как здесь холодно! Боже, помоги мне! Де Врис, ты дурак, безмозглый дурак! Попробуй сгибать и разгибать руку, это поможет… Иисус милосердный, Пресвятая Дева Мария, еще хуже… прошу вас, уймите мою боль, не дайте мне замерзнуть насмерть. Отец небесный, останови этот жар и сделай так, чтобы ночь побыстрее закончилась. Боже, сделай так, чтобы наступил день, чтобы рука перестала болеть. Согрей меня. Радуйся Мария, полная благодати, Господь с тобою…

Поль до предела стиснул зубы, подспудно опасаясь, что может их сломать. Вот так, не разжимая зубов, он бормотал слова. На фоне ревущего ветра его голос напоминал жалкое хныканье.

Его прошиб пот, который быстро высох на ветру, отчего ему стало лишь холоднее. Лихорадка, вызванная укусом, сопровождалась жуткой спазматической дрожью. Поль открыл глаза и увидел северное небо с ковшом Большой Медведицы, готовым излиться над горизонтом. Никогда еще это созвездие не двигалось так медленно. Поль жаждал, чтобы ночь поскорее закончилась, но рукоятка ковша вообще остановилась, будто замерзла.

Поль закричал. Его хриплый крик рождался где-то в животе, прорываясь к груди. Все в его теле было распухшим и бесполезным. Руку разнесло так, что кожа натянулась, покраснела и, казалось, вот-вот лопнет. Дыхание превратилось в пытку, но хуже всего была дрожь, разливавшаяся по укушенной руке.

Я умру. Я хочу умереть. Боже, прошу тебя, дай мне умереть!

Крики, вырывавшиеся из его груди, сменились рыданиями, горькими, гневными рыданиями. В горле все распухло. От скрюченной позы у него заболела спина. Ноги свело судорогой. Поль обрадовался этому ощущению, поскольку новая боль отводила его сознание от прежней. Он чуть не засмеялся от облегчения. Но затем дьявольский круг боли, лихорадки и озноба повторился. Судороги сотрясали все его тело. Начинаясь глубоко внутри, они выбирались наружу, причем почему-то по укушенной руке, чтобы к кисти стать еще сильнее.

Взбешенный, отчаявшийся, со взмокшим лбом и жжением в глазах, куда попадал соленый пот, он стал молотить распухшей рукой по остаткам сложенных камней, а когда разбросал все, перенес удары на песок. Острые камни до крови расцарапали ему ладонь. Поль закричал от новой волны боли. А звезды по-прежнему двигались еле-еле в этой забытой Богом ночи.

Наконец приступы боли потеряли прежнюю остроту. Поль нырял в забытье и снова пробуждался. Утомление вгрызалось в его мозг, стремясь главенствовать. Глаза налились тяжестью. Крики превратились в тихое повизгивание. Звезды постепенно исчезли из поля зрения. Его тело продолжало раскачиваться в ночном воздухе. А потом наступило облегчение. Долгожданное облегчение, наплывавшее волнами. И он уснул.

Мир медленно обретал ясность очертаний. Вокруг была тьма, но не ночная, а обусловленная местом, куда он попал. Поль хотел было сесть, но тут же снова повалился на спину, испытав головокружение. Он застонал. Голова жутко болела. Он открыл глаза и увидел каменный потолок, где отражалось колеблющееся пламя костра. Наконец-то ему было тепло. Тот холод исчез.

Постепенно до него дошло: он находится в пещере, где горит костер. Поль поморгал и тряхнул головой, чтобы там прояснилось. Вскоре он понял, что рядом кто-то есть. Я не один. Фигура колыхнулась, словно Поль смотрел на нее сквозь толщу воды. Зрение прояснилось. Белый тагельмуст, закрывающий лицо, синие одежды. Поль вздрогнул всем телом.

Туарег!

Рука потянулась к пистолету. Туарег перехватил ее и с легкостью удержал в своей. Поль отчаянно пытался сесть.

– Поль, не сопротивляйся! Это я, Мусса!

– Чушь! Я не верю! Убирайся!

Поль слабо сопротивлялся, все еще находясь в полубредовом состоянии. Тело вновь пронзила волна боли.

– Поль де Врис, я тебя знаю! Я еще по твоим волосам подумал, что это ты, а теперь знаю наверняка! Я помню твои глаза! И ты тоже меня знаешь!

– Сними свою маску, дьявол! – прохрипел Поль, упрямо пытаясь дотянуться до пистолета.

– Это не маска! Это я!

– Нет!

– Да! В подземельях под собором Сен-Поль мы нашли череп. Мы назвали его Фрицем. А я из рогатки выстрелил в пруссака. Взгляни, эта рогатка и сейчас со мной. У меня и ножик сохранился, который ты подарил мне в тот вечер, когда я…

Мусса рылся во внутреннем кармане, но к этому времени Поль убедился, что услышанное – правда.

– Мусса! Боже мой, это действительно ты! – Поль испытал величайшее облегчение, отчего ему даже хотелось плакать. Он кое-как сел и хотел обнять двоюродного брата, но поднятая рука отозвалась резкой болью.

Мусса помог ему снова лечь.

– Осторожно. Ты пока еще не настолько силен, чтобы двигаться.

Поль не узнал своей руки. Она была израненной и распухшей, став вдвое толще. Раздулись и все пальцы; они блестели, похожие на гротескные воздушные шары. Рука не подчинялась его командам и не желала двигаться так, как надо. Кожа была шершавой, вся в струпьях, из-под которых сочился гной. Возле запястья он увидел повязку, ставшую темной от крови.

– Ты причинил своей руке больше вреда, чем скорпион, – сказал Мусса. – Должно быть, ты молотил ею по камням.

– Не помню.

– Скорпион оказался весьма ядовитым. Его укус мог стоить тебе жизни. Мне пришлось вскрыть рану. Я туда кое-что положил. Увы, в таком состоянии ты проведешь еще несколько дней. Тебе нужны вода и отдых. Вид у тебя просто жуткий. –