Империи песка - Дэвид У. Болл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И я.
– Я думал, тебе хватит осторожности не нарваться на скорпиона. Кстати, мозгов у них меньше, чем у курицы. Ты бы удивился, насколько они глупы.
Поль слабо засмеялся:
– Жаль, что это была не курица. Я хотя бы поужинал ею вместо такого подарочка.
– Я готовлю тебе еду.
Мусса перешел к костру и присел на корточки. Поль услышал бульканье закипающего чайника и увидел ящерицу, насаженную на вертел. Вся ее шкура обуглилась. От жарящегося мяса исходил потрясающий аромат. Поль с восхищением смотрел на двоюродного брата:
– Я ведь и не знал, что ты жив! Ты не отвечал на мои письма!
– Я их не получал. Но я писал тебе сам… уже не помню, сколько раз. Я отправлял письма с каждым проходящим караваном. А в ответ – ничего.
– Я не получил ни одного твоего письма. Но я тоже тебе писал.
Поль с усилием сел и огляделся. Они находились в большой естественной пещере со стенами из песчаника и сводчатым потолком. Стены украшали рисунки: древние изображения антилоп, слонов и крокодилов. Свет костра делал их сверхъестественными, если не сказать зловещими. Часть рисунков скрывалась под копотью от прежних костров. Неподалеку от костра находился вход в пещеру. Снаружи была ночь. Постепенно Поль различил другие рисунки, поражающие своей яркостью. Деревья, лес. Птицы. Когда-то в этой пещере жили люди. В стенах были вырезаны полки, а гладкие плоские камни служили им скамьями.
– Что это за место? Оно такое удивительное. Должно быть, древнее.
– Такие места разбросаны по всему плато. А здесь раньше… Ладно, об этом потом. Не буду перегружать твой ум. Отдыхай. Сейчас чай будет готов. За чаем и поговорим.
Их голоса негромким эхом отражались от стен. Слова лились потоками, заполняя пустоты прошедших лет. Гибель графа, полет на шаре, путешествие по морю и пустыне, победа пруссаков, Парижская коммуна, Сен-Сир. Нужно было столько всего рассказать. Братья торопились, захлебываясь словами. Слов было целое море. Оживали старые воспоминания, многолетние вопросы получали ответы, многолетние загадки переставали быть таковыми. Оба стремительно заполняли свои глубинные хранилища впечатлений, существовавшие с ранних лет. Они смеялись, вспоминали, доканчивали фразы друг друга. Восстанавливалась та теплая, братская дружба, по которой они тосковали все эти годы. Они пили чай – чашку за чашкой, – и горячая жидкость отчасти восстанавливала силы Поля. Они угощались мясом ящерицы. Ночь пролетела незаметно, унося с собой годы вынужденной разлуки.
– Как поживает тетя Элизабет? – спросил Мусса.
– Она ничуть не изменилась с тех пор, как ты в последний раз видел ее. Вот только теперь она считает себя графиней де Врис. А рядом никого, кто мог бы сказать ей, что это не так. Тратит наследство де Врисов, будто свои собственные деньги, и до сих пор указывает, как мне одеваться по утрам. Постоянно занята полнейшей ерундой. Кстати, она была уверена, что все погибли. Жду не дождусь, когда ее разочарую!
– Что ж, пусть будет графиней. Моя мать больше не вернется во Францию.
– А ты? Сам знаешь, это все принадлежит тебе: шато, земли, деньги. Все это ожидает графа де Вриса. Но, Бог мне свидетель, тебе бы стоило поторопиться, а то мамочка тратит не глядя. Так можно и вовсе без денег остаться. Она спит и видит меня графом. Ведь, по ее мнению, ты погиб. Представляешь?
– Лучше пусть графом будешь ты, чем я. У меня здесь есть все, что душе угодно. Больше мне ничего не надо. – Мусса пожал плечами. – И потом, вообрази, какие физиономии были бы у обитателей Отель-де-Виля, появись я там в этой одежде? – Мусса провел рукой по синей ткани и засмеялся. – Разве у меня вид графа? Появись я вдруг перед ними, они бы позвали жандармов.
Эти слова и жест словно рассеяли чары, до сих пор владевшие Полем. Он замолчал и уставился в свою чашку. Мир за стенами пещеры взял верх над беззаботной радостью и весельем, сопровождавшими долгожданную встречу братьев. Полю стало стыдно. Беззаботно хохотать… после рек пролитой крови. Он забылся, став просто Полем вместо лейтенанта де Вриса.
Он посмотрел на двоюродного брата. Его улыбка стала смущенной и неуверенной.
– Интересно бы взглянуть, насколько ты изменился, но я вижу только твои глаза. Я еще раз тебя прошу: сними это жуткое покрывало. Почему ты скрываешь от меня свое лицо?
Мусса рассеянно дотронулся рукой до тагельмуста.
– Он теперь практически часть меня. Я ношу тагельмуст постоянно. Даже и мысли не возникает его снять.
– А у меня возникает. Пожалуйста, сними его хотя бы сейчас, когда мы вдвоем. Он тебя делает… одним из них.
– Мне без него неуютно.
– А мне неуютно, когда я не вижу твоего лица. – Поль смотрел на двоюродного брата и мысленно спрашивал себя: с кем на самом деле он говорит? – Merde, Мусса! Все у нас с тобой пошло не так, совсем не так! Мы тут сидим, болтаем, словно ничего не случилось. Вспоминаем старое, рассказываем каждый о своей жизни, а они все мертвы! Убиты, как скот на бойне. Даже хуже. Это было чудовищно. Настоящая abbatoir[69], только для людей. Они отсекли… – У него дрогнул голос.
– Знаю. Видел. Я приехал туда, когда все уже закончилось. Я был не в силах это остановить.
В голове Поля вновь застучал невидимый молот.
– Мусса, мне нужно кое-что знать. Причем сейчас.
– Хорошо. Что именно?
– Ты француз или туарег?
– То и другое. Ты это знаешь.
– Я не о происхождении. О твоем отношении. Тут ты не можешь быть тем и другим сразу.
– Я и не стремлюсь быть. Я просто Мусса.
– Этого недостаточно! Ты не можешь прятаться посередине, чтобы руки оставались незапятнанными. Ты либо признаёшь себя частью этого, либо не признаёшь. Ты должен выбирать.
– Это не так-то просто, – вздохнул Мусса.
– Почему? Что сложного в выборе между бойней и миром? Между честью и бесчестием? Или ты сам стал мясником? Неужели ты настолько далеко ушел от нашего мира? Неужели здешняя жизнь так уничтожила Муссу, которого я когда-то знал?
– Ты прав. Я уже не тот мальчишка, которого ты знал. Я изменился. Но я по-прежнему сын Анри и Серены. И я не мясник. Я совершенно непричастен к случившемуся в Тадженуте. Я возражал против расправы с экспедицией.
– Стало быть,
