Охота на магов: путь к возмездию (СИ) - Росс Элеонора

С превеликим уважением.

Р. А».

Далее слова все никак не складывались, или получались повторы до того банальные, что писать еще она не решилась. Неопределенность поражала ее, останавливала посреди строк и заставляла раздумывать. Розалинда ясно чувствовала, что с этой минуты начинается для нее новая будущность: неизвестная, и нельзя говорить, какова она окажется. Теперь она невольно стала слишком близкой участницей в отношениях и в жизни тех людей, которых доселе она не знала, слышала о них понаслышке и ни разу не интересовалась политическими делами. Кажется, вот тут-то и наступил момент, долгожданный и мечтательный — путы исчезли! Раньше действительность в замке поражала ее врасплох, теперь, сидя над прощальным письмом, все ей показалось до того легким, до того навязчивым и неглубинным, что испугалась она своего страха. Ведь, как же не могла Розалинда догадаться, что все тайны, ее окружавшие, лежат на поверхности, и она, ослепленная страхом, попросту мотала головой? Корила она себя, ужасно ругала, и вынесла это упущение как урок: нельзя робеть перед неизвестным. «Но не могу я с собой ничего поделать, — заключила она болезненно, принимая конверт из рук Филгена, — я знаю, что не нужно так поступать. Знаю, что этим нагоняю на себя проблемы, и что в будущем мне это отплатится. Но как же избавиться от страха? Если бы кто обозвал меня, то я бы согласилась. Унизительная правда… но не могу отказаться от нее, как бы не хотелось».

Помнит она как в тумане, пришла к ней вдруг минута с новым, странным впечатлением: тоска будто бы разом отпала от сердца, разбилась, и вместо нее — что-то новое наполняло и душу, до того, что дышать становилось легче. Поначалу Розалинда сомневалась: радоваться или горевать? Но вскоре поняла: однозначно радоваться — вот такое ее заключение. И видела Розалинда перед собой только счастье: Филген улыбался, ветви плясали, облака складывались в добрые фигуры, и незнакомцы не были такими озлобленными, как всегда бывает. То ее существование оборвалось — нищета, крики, умершая мать, переезд, мачеха — все это исчезло. Но оставался лишь один человек в памяти — Афелиса. Ее она не могла и не хотела забывать. Даже на миг. Она всегда с Розалиндой и живет в ней такая, какой была пять лет назад: но успела ли Афелиса раскрыться? Или Розалинда воссоздала образ, в который верит и к которому так долго стремилась? Вспоминала она и свои вопросы, когда ехала в Улэртон: вдруг все это — галлюцинация? В девочке до того что-то пошатнулось, что она, от отчаяния, создала ради своего счастья спасительницу и так заигралась, что больше не может отвязаться от нее. Даже при переезде в Блоквел она не отпустит мечту и постарается последовать за ней маленькими шажками, как только сможет.

— Ты закончила, да? — спросил Филген, стоя напротив нее.

Розалинда кивнула и добавила:

— Теперь пойдем.

Накинув на себя черный плащ, Филген сунул бумажник в карман. Вот только выйти из дома помешала одна неожиданность. Розалинда отворила дверь, и, не успев поднять взгляда, услышала впереди оклик:

— Розалинда! — впопыхах несся по тропинке Амери, — как говорится, здравствуйте! Вижу, не опоздал, не опоздал. Это хорошо! Вот как знал, что здесь Вы будете, а! Не прогадал, — он остановился, оперся плечом об стену и продолжил, — а где этот? Одни здесь что ли Вы? — Амери глянул через ее плечо: в тени стоял Филген, нахмуренный и чем-то озлобленный, — ты чего стоишь в тени? Вылезай давай.

Розалинда отступила в сторону, пристально вглядываясь в Амери: бодрый и возбужденный, вопреки недосыпу, высказывающегося на его лице. Волосы взлохмачены, воротник рубашки перекосился на левое плечо — видно было, что спешил он по важному делу, хоть Филген в это слабо верил. Он дал ей ключи, понимая, что из-за его давления не сможет закрыть замок. Розалинда их тут же схватила и сунула в замочную скважину, одновременно слушая Амери:

— И тебя рад видеть, кого обманывать? Эх, спешил я к вам на крыльях… просто на крыльях, — махнул он рукой, и тут же пожал ею ладонь Филгена, — ты погляди-ка, как вырядился! Вот посмотришь на тебя и нельзя не сказать, что у человека что-то важное намечается. Или пытаешься Розалинде соответствовать? Ладно, что ты так раздражаешься. Я не просто так на чай зашел, хотя могу передумать, если хозяин будет не против. У меня, Филя, дело как ваше, можно сказать, оно у нас общее.

— Знаю, что ты тоже едешь, — пробормотал Филген нехотя, — и это все твое дело?

— Нет, дай договорить! — он обернулся на щелчок: Розалинда подступила к ним, сжимая ключ в ладони, — да, в общем-то. Но что ты судишь по поверхности? Все-то глубже… впрочем, тебе ли не знать. Мы-то, помнишь, когда в последний раз об отъезде разговаривали, то договаривались сложиться и поехать вместе. Я, надеюсь, это еще в силе? Ты-то сейчас при деньгах. Говоря об этом, я не могу не пособолезновать. Хороший дядька был. Многого переговорили. А на похороны не смог прийти. Не в духе я был, — они медленно пошли к воротам. Филген скривился, услышав его «не в духе я был», — уж не мог. Сам, как мертвец был. А иначе бы меня где-нибудь рядышком закопали. Бессилен проснулся. Я как очнулся, то за цветами пошел. Да знаешь, вот иду, иду, думаю, вспоминаю о человеке, и вылетело у меня из головы, что четное количество цветов нужно! Как дошло, то стал считать, а сколько это? — он засмеялся и так жестикулировал, — потратился я, конечно. В четвертом часу пошел, да и просидел так до шести. О вас еще вспомнил, думаю, что раз тебя ничего не держит, то тут же уедешь в Блоквел. Так и пришел.

— Выпивал с кем-то, — заключил он, пропуская их за ворота, — и… с кем?

— С друзьями. Прощались. Сам понимаешь… — Амери хлопнул по карманам. Нащупав кошелек, выдохнул и усмехнулся, — думаю: что-то легко в карманах. Проверил… не забыл. К слову, вы куда собирались? Не выезжать, надеюсь? Мне нужно по пути вещи из дома забрать. Все приготовлено! Чемоданы с собой не взял.

— Так ты еще не у себя дома? — пренебрежительно спросил Филген, — В булочную идем. И насчет поездки: завтра в десять часов. Я договорился с кучером. Я не против того, чтобы сложиться. Но о чем идет речь, если ты даже долг мне не отдал? Месяц уже он висит на тебе.

— Отдам, все отдам! Я от того не отдавал, что копил на поездку. Все будет, ты не торопи события раньше времени. А булочная это хорошо. Там завернуть пару раз влево, потом вправо и мой дом. У меня-то там два чемодана и одна сумка большая. Собрал все по первой необходимости, так сказать. И, наконец-то, уеду… и домик там есть. Так что, наверное, и соседями будем! А Вы как, Розалинда, — взглянул он на нее из-за его плеча, — как себя чувствуете? Событие-то какие на носу. Не в стрессе? Легко прощаться с детством? Да что говорить, и сам знаю, что тяжело. Ну, и боятся так сильно не стоит. Вы не одни едите.

— Все хорошо, — кивнула она и сунула ключи в ладонь Филгена, — очень тяжело, но дальше легче будет.

— Вот это верно сказано. Мне тоже не легко с Улэртоном прощаться, но что поделать? Такая жизнь. Вон там развилка. Вы, наверное, давайте пока в булочную, а я за чемоданами. Встретимся здесь.

Амери, получив кивок Филгена, перешел на другую сторону улицы и ушел за поворот. Розалинда ускорила шаг, и, остановившись в шагах десяти от Филгена, обернулась.

— Долго идти нам?

— Нет, нет… — точно опомнившись, поспешно ответил Филген.

Когда он нагнал ее, они шли уже размеренным шагом и изредка болтали. Над домами уже расстилался блеклый месяц. Прогулка эта навлекла на них легкое чувство — свобода тотчас ощущалась особенно остро. На лицах ни души больше, даже Амери отошел, и унес с собой нескончаемый разговор, пусть и на недолго, но минуты эти ценные, особенно рядом с Филгеном. Только в переулках раздавались низкие голоса продавцов, грохот из окон, и удивительно мелодичные крики. Дорога пролетела быстро: вот, они уже в булочной. Народу не было, да и полки некоторые пустовали, видимо, недолго осталось запаху свежей выпечки витать в окрестностях. Амери дожидались они недолго: спустя несколько минут послышался грохот колес, и камни летели в разные стороны, ударяясь от носки его туфлей. Первое, что приметила в нем Розалинда — измученный вид. «Пришлось ему потрудиться. Все же, там крыльцо и возвышенность неподалеку». И пошли вместе. Мимо мчалась повозка, запряженная гнедыми лошадьми: они останавливались, играли и пританцовывали, отбивая копытами ритм. Кучер звонко щелкнул хлыстом, и повозка поехала прочь.