Охота на магов: путь к возмездию (СИ) - Росс Элеонора

«Забери меня!

Сколько раз повторять? Пытают здесь, кожу с меня срывают! Как ты можешь быть так безразличен? Как трус, прячешь НАШЕГО сына от собственной матери. Еще и говорить не смеешь ему ничего… не знаешь и думаешь, что я виновата. Почему я? Мне известно все. Все, что ты хотел подстроить, и обещаю, прилетит тебе это все бумерангом. Наверное, и сына испытываешь?

Очередное письмо, на которое ты ответа не напишешь. Сколько таких у тебя накопилось? Как выйду из этого безумного места, так душу из тебя выцарапаю. И в суд пойду, ты это припомни, как будешь отлаживать ЭТО мое письмо. Сумасшествие. Не то я думала, когда выходила за тебя замуж. Уличил меня в бесопреклонстве, хоть ничего сам не понимаешь. И слышать меня не хотел!

Кто та женщина? Из богатых, да? А я тебе, черт, не нужна, как только приданное закончилось. Генри, не я демон, а ты!

Заточил меня в сумасшедший дом, так еще и Филгена на свой лад воспитываешь. Все, все тебе отплатится!»

Розалинда, сев на колени, положила письмо на траву и долго сидела неподвижно, устремив взгляд вниз. Даже к шорохам не прислушивалась — все внешнее отошло фоном. Письмо это, во многом непонятное, доказало ей яснее всего, что мать давно покинула Филгена. Но разве по своей воле? Ее принудили из-за сатанизма. Она сидела, не шевелясь: кажется, что с каждой думой темные сомкнувшиеся волны над головой топили ее, а тело ее все немело. Как же тяжело было ей это разочарование! «Эта женщина обращалась к Генри и писала из сумасшедшего дома, — размышляла она, вглядываясь в подчерк, — отрывистый, и слова будто бы не сразу писались. Как же так? И не врет ли она? Или наоборот — он?». Но дальше она читать не стала. Неудобно ей сделалось, что о ней она узнает куда раньше Филгена — ее сына. «Нужно отдать ему это все. Больше ничего не смотреть, — твердо заключила она, и поднялась на ноги, — почему эта шкатулка здесь? Может, и эта женщина где-то неподалеку и решила оставить ее здесь? Но зачем?». «Она может быть здесь…» — эта фантазия заставила ее немедленно оглянуться и побежать назад. Колючие ветви царапали щеки, кисти, били по спине. Корни разрастались на тропинке, и, едва ли не оступившись, Розалинда крепко прижала к груди шкатулку, стиснула в ладони ключ и бутыль, и, прищурившись, неслась к недоделанной постройке. «Вот! — ликовала она, видя стоящую лопату, — значит, рядом уже дом. Не стоило мне выходить оттуда… или стоило?». Стояло ей это разгадок. Ранее никогда не волновала ее история семьи Эмер, и никогда не смела она спросить Филгена, куда это делась его мать. Из-за неприличия. Разве будет благовоспитанный человек интересоваться этим?

Миновав разрушенный корпус, она пустилась прямо. Поднявшийся ветер бил в лицо, а мозг вскипал из-за навязчивого ощущения: там кто-то есть! Прямо за ней! И эти отголоски шагов не ее. Как бы не хотела она верить, но это чувство, что кто-то стреляет в нее взглядом из-за кустов, не оставляло в покое. «Филген, должно быть, прибыл, — успокаивала она себя, — теперь одной не страшно. И что я придумываю? Не ребенок уже…». Выдохи тяжело вырывались из глотки. Вот, уже стены видны, окна, крыша… она спасена. Плетень уже давно скрылся за деревьями.

— Немного еще, — тяжело дыша, шептала Розалинда.

Наконец показалась ей прежняя тропа, ведущая к веранде. «Еще немного… и не так страшно было, — думала она с беспокойством, — а это все я себе придумала». Прибежав к крыльцу, она запрыгнула на него, и, остановившись, стала глубоко дышать. Мышцы ног горели, и, кажется, будут болеть. Не доводилось ей так быстро бежать, так еще такую дорогу. Теперь все как прежде, вот только в руках у нее шкатулка. «Если Филген отберет, и я не узнаю о ее судьбе? Не захочет рассказывать ничего, или для него это тоже будет неожиданно? Странно, что именно у плетня она лежала. Там, где именно пробежал тот мужчина».

— Не посланник ли? — проговорила она про себя, всматриваясь вдаль.

Ничего; оно, видать, и к лучшему. Розалинда, зайдя в спальню, опустилась на кровать в бессилии: ноги подрагивали, и дыхание все еще не восстановилось. В отражении напротив увидела она себя; сбившуюся, измотанную, точно пахала беспрерывно под жарким солнцем, до того, что умылась в поту. «Вот, что значит собой не заниматься, — в огорчении подумала она, отлепляя блузу от груди, — совсем не размяться. Но это уж посмотреть, как я бежала быстро, снося ветви. Так еще и против ветра». У бедра положила она шкатулку, и, разжав мокрую ладонь, обтерла ключ подолом платья так, чтобы отпечатков пальцев не оставалось. «Неудобно как-то. Все же он это в руки возьмет». В тишине все мысли приходят в свой строй; вспомнила она о той ее встрече с неизвестными и задумалась сполна. «Не скажу, что мне было приятно разговаривать. Скорее тревожно. И они не виноваты, что связь такая плохая была — никто не виноват. Что я еще могла хотеть? То, что Афелиса сразу же прискачет? Это… слишком ложно». Ее попытка обвенчалась не то успехом, не то провалом. Успокаивало то, что ей ответили, и линия попалась нужная, но, однако же, не бесполезной она оказалась? «Смогла связаться с нужным местом, но не с нужным человеком. Когда повезет уже наконец-то? Или, может, мне еще раз когда-нибудь удастся?». От этой мысли Розалинда избавилась: сейчас точно не время, и, скорее всего, их кулон истратил всю энергию, из-за этого и прерывалась связь. К шкатулке больше она не прикасалась и все размышляла, как бы преподнести ее Филгену. Поверит ли он, что в сад пробрался какой-то мужчина, и в то, что она во многом его подозревает? «Должен ведь. Не подумает, что я придумала. Шкатулка не была в доме и в саду, значит, он ее и не видел».

Долго ждать не пришлось. Через четверть часа раздались вдруг шаги в коридоре. Розалинда обернулась, и, стиснув ладони у груди, выжидающе глядела на дверь. «Как же все слышно. Плохие здесь стены, или как это называется… в прочем, все, сейчас зайдет». Сбылось. Дверь скрипнула, и, не медля, в порог втиснулся Филген. Открыл он ее не нараспашку и тут же затворил, войдя. Голова его была как-то стыдливо опущена: лоб прикрывали волосы, и губы были расслаблены. Но, посмотрев на нее, он слабо улыбнулся. «Все же что-то случилось. А может быть, простая тоска… — заключила она, поднимаясь к нему навстречу, — не огорчится ли он сейчас, и не сделаю ли я хуже?». Теперь этот вопрос приобрел тревожный оттенок и воздвигся перед ней, как самый важный. Приобняв Филгена за плечи, она провела рукой по его волосам у висков и убрала за ухо. Во взгляде его ощущалось недовольство, и, как по первому зову, Розалинда отпрянула от него, нервно кусая нижнюю губу.

— Ты ела? — спросил он тихо и озабоченно.

— Нет. А где же здесь? — Розалинда оглянулась, за что потом упрекнула себя: «Понятно же, что не в этой комнате. Где-нибудь в доме… и чего я осматриваюсь, точно не видела ничего?». Но Филген и внимания не обратил, кажется: по крайней мере, не усмехнулся.

— В столовой можно поискать что-то. Ты не ходила по дому? — произнес Филген настороженно, застегивая пуговицу рукава, — прости. Просто я думал, что ты осмотришься, должно быть. Я не только на похоронах был.

— А где еще?

— Ходил искать кучера. Медлить нельзя, ты же понимаешь? Чем раньше, тем лучше. Только вот сталось у Амери выпросить, наконец, чтобы мне долг отдал. А то дальше как знать, увидимся мы или нет. Завтра, наверное, придет. Я письмо писал, — отдернув рукав, он опустился в кресла, — на сегодня все заняты. Я договорился с одним на завтра, утром часов в десять.

— В Блоквел значит… — проронила Розалинда, и, снова сев на край кровати, закрыла собой шкатулку от его взгляда, — там нам непросто будет ужиться. Надо же еще письмо царице прощальное написать. И как все прошло? Я думала, что похороны всегда долго длятся. А тут несколько часов, скорее всего. Во сколько ты ушел?

— В восемь утра. И ушел я только потому, что было неприятно находиться в большой компании. Половина людей мне не знакомо, так еще какие-то дальние родственники всплыли. Никогда их не видел. Дарья там была и еще какая-то девушка, сестра, что ли, троюродная — вот их-то я признал. И предполагаю, что это затянется, и Амеан пригласит всех к себе. Уже при мне об этом говорили, — он поежился, точно что-то мешало удобно сидеть, — а я просто плечами пожимал, мол, не знаю, посмотрим. Все же бывал я у нее раз… не понравилось. Мне лучше с тобой. Я только и делал, что ел. Ел и слушал, — поправился Филген, — и наслушался много. Узнал что-то об отце. Он у меня был скрытным, а я-то что? Я, как неродной был. Ну, и ладно. Небеса с ним. Пойдем что-нибудь поищем. Голодать тебе не надо.