Меделень - Ионел Теодоряну

- Ну и что?

- Ты ничего не видишь?

- Я вижу, что ты запачкала платье! И когда ты успела?

- Вот!.. Когда успела?.. Ты знаешь, Моника?

- ...

- И я тоже не знаю!.. Мамочка, разве хорошо, что у меня запачкано платье?

- Жаль платья!

- А меня не жаль?

- Почему ты его запачкала?

- Я?

- А кто же?

- Оно само. Вернее, суп.

- Ольгуца!

- Ты хочешь меня наказать, мамочка?

- Пожалуйста, объясни, чего ты хочешь?

- А ты мне дашь?

- Скажи что?

- Я ничего не прошу. Но зачем мне запачканное платье? Я не хочу ходить в грязном платье.

- Можешь не продолжать! Я все поняла... Ты увидела в шифоньере новое платье.

- Да, когда ты вынимала платье Моники, - привела Ольгуца диалог к победному концу.

- Ольгуца, зачем ты говоришь неправду?

- Я не говорю неправду.

- Постой... Ведь ты не знала, что я сшила тебе новое платье.

- Знала.

- Тогда зачем ты говоришь, что увидела его только теперь?

- Потому что только теперь я увидела, что оно готово.

- Ты хочешь его надеть?

- Я?.. Только примерить... как и Моника.

- Хорошо! Твоя правда. Только, пожалуйста, ответь мне прямо на мой вопрос.

- Хорошо.

- Ты хотела надеть новое платье, так ведь?

- Да, - осторожно подтвердила Ольгуца.

- Тогда почему же ты не сказала мне прямо: "Мама, пожалуйста, надень на меня новое платье"?

- Потому что ты бы не согласилась.

- Откуда ты знаешь?

- Знаю. Ты бы ответила, что сегодня не праздник и что я его запачкаю.

- Ольгуца! Ольгуца! Скажи, откуда в тебе столько лукавства?

- ...

- Не хочешь говорить?

- Я просто не знаю!

- Вот видишь, Ольгуца!

- Может быть, ты знаешь, мамочка?

- Давай, я одену тебя.

- Ага!

Дэнуц заглянул в гостиную и тихо затворил дверь. Моника этого не заметила.

- Хм!

Он следил через замочную скважину за Моникой, которая гляделась в зеркало.

- Хорошо!

В третий раз повторилось то же самое.

- Браво!

И в четвертый раз.

Так, значит, Моника смотрится в зеркало! Моника-умница, Моника-разумница, Моника... смотрится в зеркало. Дэнуц тоже смотрится в зеркало, но ведь он мальчик! Так, значит, Моника...

"А ты подглядываешь в замочную скважину!"

"Это другое дело!" - молча ответил Дэнуц на свою дерзкую мысль.

И, чтобы доказать это, стремительно вошел в гостиную. Моника глядела в окно.

- Хм!

- Тебе не жарко, Дэнуц? - встретила его Моника, всегда готовая служить ему.

- А тебе какое дело? Не приставай!

- Я тебе что-нибудь сделала, Дэнуц?

- Только попробуй!

- Я тебе ничего плохого не делаю, Дэнуц.

- Ты что, боишься?

- Я не боюсь, Дэнуц... "Мне очень жаль тебя, потому что Ольгуца тебя преследует", - мысленно произнесла Моника, краснея, словно маков цвет.

- И тебе не страшно? - с вызовом спросил он.

- Нет... А почему мне должно быть страшно?

- Тогда почему ты не лезешь в драку?

- Я никогда не дерусь, Дэнуц!

- Не хочешь, чтобы тебя побили?

Моника вздохнула... Жаль черного платья!.. И зачем она надела синее?.. Жаль! Да! Жаль!

- Молчишь?

- Ты не прав, Дэнуц! - покачала головой Моника.

- Зато ты права!

- Дэнуц, не говори так!

- Иди и нажалуйся на меня!

- Я не ябеда.

- А ты смотрелась в зеркало! - победоносно ответил Дэнуц, пальцем указывая на зеркало.

- Это правда. Tante Алис сказала мне, чтобы я посмотрела на себя в зеркало, и я посмотрела...

- Ээ! Я знаю, что я говорю!.. Скажи еще что-нибудь!

- ...

- Скажи, зачем ты смотрелась в зеркало?

Моника потупилась, сердце у нее отчаянно забилось...

- Потому что никого не было, потому что ты прячешься ото всех, потому что ты притворяешься!

Как хотелось Дэнуцу, чтобы Ольгуца слышала, как много и хорошо он говорит... Какое бы это было великое счастье!.. А может быть, Ольгуца подслушивает за дверью?

- Ну, скажи что-нибудь еще. Не хочешь? Нечего смотреть в сторону! Говорить-то легче всего!

Моника плакала, с закрытыми глазами слушая, что он говорит.

Дэнуц направился к двери... Тут ему больше нечего было делать... Он остановился на пороге, ожидая провокации. Он расставался с Моникой, как расстаешься с успехом: ему было грустно.

"Дэнуц на меня сердится!.. Ну, если так..."

Слезы ожесточили ее. Она крепко сжимала в руках платок, а соленые капли падали на ее новое платье.

Госпожа Деляну отступила на два шага...

- Ольгуца, стой спокойно!

Ольгуца стояла как вкопанная, словно опасаясь, что новое платье в этот торжественный миг может облететь, как прекрасный куст цветущего шиповника. Госпожа Деляну выражением лица с напряженным лбом и сощуренными глазами напоминала молодого генерала, объезжающего войска накануне сражения; скульптора перед отправкой статуи в Салон; влюбленного с первым письмом в руках, перед тем как опустить его в почтовый ящик; даму перед зеркалом, которая собирается надеть бальную накидку...

- Можешь поблагодарить меня!

- Merci, мамочка! - выдохнула Ольгуца, испытывая благодарность за доброе слово больше, чем за платье.

Один-единственный недостаток, и платье тут же оказалось бы на операционном столе!

- Иди, я тебя поцелую, Ольгуца.

Ольгуца принадлежала госпоже Деляну. В этом была награда!

- Пойди к папе, пусть и он на тебя посмотрит.

Еще и это!

Они столкнулись в прихожей. Ольгуца сочувственно посмотрела на брата.

- Ты думал, я ничего не знаю?

- Что? - вздрогнул Дэнуц.

- Как что? Вы едете в лес в шарабане.

- Ну и что? Да, едем! - воскликнул Дэнуц в упоении от своей первой победы.

- Поезжай!.. А я отказалась! - с сарказмом отвечала Ольгуца.

- Отказалась? - не поверил Дэнуц своим ушам.

- Я не упрашиваю, чтобы меня взяли - как ты. Я отказываюсь ехать, потому что мне так хочется!

"Молодец, Ольгуца! - мысленно одобрил Дэнуц. - Я поеду один! Поеду один!.."

- Ну, конечно! Раз тебе так хочется! - сказал он вслух.

- Ты думаешь, тебе дадут в руки вожжи? Папа будет править сам. Он мне сказал! Так что не рассчитывай!

- Аа! Поэтому ты и отказалась?

- Вовсе нет! Если бы я поехала, я бы правила лошадьми! Я умею править. Так и дед Георге говорит.

- Тогда почему ты не едешь?

- Потому что не хочу!

- Не хочешь?! - скептически улыбнулся Дэнуц. - А почему?

- Это уж мое дело!

- Конечно!.. А я хочу.

- Что?

- Ехать.

- Ты-ы? Папа хочет, а это совсем другое дело!

- А тебя не берет, вот!

- Меня?! Вот я тебе сейчас покажу. И тебе не захочется больше дразниться...

Ольгуца схватила брата за руку и потащила в сторону кабинета.

- Ну, что, дети? Едем?

- Папа, правда, что ты звал меня в лес, а я отказалась?

- Правда, Ольгуца. Ты ведь сегодня идешь в гости. Папа возьмет тебя в следующий раз. Ну и ну! Какая же ты красавица!

- Видишь!

Дэнуц стоял на пороге.

- А теперь садись в шарабан!

И Дэнуц очутился во дворе перед захлопнутой дверью.

- Погоди! Я тебе покажу!

И тут же фэт-фрумосы из котомки Ивана выхватили свои палаши, чтобы отомстить за унижение Дэнуца.

* * *

Дед Георге принарядился, словно в молодые годы на хору. Музыка хоры еще звучала порой в его памяти, когда радость вспыхивала в старом его теле. Принарядился, потому что он был у себя в доме и потому что к нему в дом должна была прийти "дедушкина барышня". Он прикрыл платком миску, полную ароматных, пахнущих базиликом груш из знаменитого сада Оцэлянки. Он взял миску, прошел под навесом в дом и поставил ее на одну из верхних балок. Запах ладана наполнил комнату, словно туда внесли курильницу, нагретую летним солнцем.

"Хм!.. Чем-то вкусно пахнет!.. И куда ты их спрятал, дед Георге?"

"Что спрятал, барышня?"

"Да груши от Оцэлянки, те, что пахнут базиликом".

"Разве?"

"Ну да!"

"Да нет!"

"Вот они, дед Георге! Как их оттуда снять? Высоко, дед Георге, ты их не достанешь".

Дед Георге беседовал сам с собой. С Богом и с Ольгуцей он мог разговаривать когда угодно; их голоса скрашивали его одиночество.

Одно огорчение было у деда Георге: что не увидит он невестой свою барышню. Эх! Уж тогда облачился бы дед Георге в жениховы одежды, сел бы на козлы да крикнул: "Эй вы, залетные!"

И помчались бы залетные во весь опор, и уж порадовалась бы "дедушкина барышня". Обратилась бы тогда барышня к своему жениху и сказала: "Это дед Георге. Он научил меня править лошадьми".

А дед улыбнулся бы с козел, приосанился и сказал: "Эгей! И тебя держать в узде будет, потому что умеет барышня править!"

Но была у деда Георге тайная радость: что после его смерти...

- Опять, дед Георге? - выговаривала ему госпожа Деляну, видя его с деньгами в одной руке и шапкой в другой.

- Дак!.. Опять...

- А что же купить тебе, дед Георге?

- Да что-нибудь пригожее, барыня, как для господской дочки.

- Ситец, дед Георге, - он хороший и дешевый.

- Нет, шелк, целую руку, - он дорогой и красивый.

- И зачем тебе, дед Георге? Разве у тебя есть дочь на выданье?