Меделень - Ионел Теодоряну

- А ты что кричишь?

Малыш замолчал, вытирая нос тыльной стороной ладони.

- Вот я вам сейчас покажу! Вы почему деретесь?

- ...

Оба мальчика свирепо уставились на Ольгуцу, как два бычка при виде красного плаща тореадора.

- Вы что, языки проглотили, не слышите? - вмешался дед Георге.

- Да я его трахнул!

- Я его маленько саданул!

- Как тебя зовут?

- Ионикэ.

- А тебя?

- Пэтру.

- А ты почему плакал? - обратилась Ольгуца к малышу.

- Он мой брат, - пояснил по-прежнему мрачный Пэтру.

- А что вы ему сделали?

- Ольгуца, скажи, чтобы он вытер ему нос. Смотри, какие у него глаза, прошептала Моника, указывая на голубые глаза и несчастный нос малыша.

- Слышишь, вытри нос брату!

- Зачем?

- А затем, что он твой брат! - насупилась Ольгуца, передразнивая его.

Рубашка малыша, превратившись в носовой платок, открыла голое пузо...

- Ты, лягушонок, не плачь! А вы ступайте за мной.

- А что мы такое сделали? - испугались мальчишки, не зная, как лучше поступить: подчиниться приказанию или пуститься наутек.

- Делайте, что вам барышня велит!

Дед Георге ласково прихватил обоих за загривок и повел к себе во двор. Моника шла следом, держа за руку малыша. Все остановились у завалинки. Ольгуца, усевшись по-турецки на ковер, строго посмотрела на них и отчетливо проговорила:

- Дед Георге, а теперь оставь их со мной.

Дед Георге отпустил мальчишек и тихонько подтолкнул их к Ольгуце. Малыш снова заплакал.

- А ты замолчи! Моника, дай ему грушу... Я вас сейчас буду судить.

Мальчики враждебно поглядели друг на друга и потупились. Дед Георге посмеивался, поглаживая белые усы.

- Кто первый начал драку?

- ...

- Пэтру, ты начал? - пристально взглянула на него Ольгуца.

- Будто я один!

- Скажи, почему ты полез в драку?

- Пускай он скажет!

- Нет, ты скажи, ведь я тебя спрашиваю.

- Он меня свиньей обозвал, - пробурчал Пэтру, стиснув кулаки.

- А ты зачем обозвал меня цыганом? - вскипел Ионикэ.

- Ты стянул у меня ушки!

- А откуда у вас пуговицы? - рассердилась Ольгуца.

Пэтру поглядел на Ионикэ. Ионикэ смерил взглядом Пэтру... Потом обе головы одновременно повернулись к деду Георге... Дед Георге встретился глазами с Ольгуцей и поник головой.

- Ага!.. Значит, вы играете в пуговицы вместо того, чтобы заниматься делом.

- ...

- Сколько у вас пуговиц?

- У меня ни одной; он меня обокрал! - закричал Пэтру на Ионикэ, внезапно охрипнув.

- А у тебя сколько пуговиц?

- Что я, считал?!

- А у тебя, Пэтру, сколько было пуговиц?

- Ему лучше знать, он меня обокрал!

- Давай сюда пуговицы!

Ионикэ покосился на ворота, готовясь задать стрекача.

- Делай, как велит барышня, Ионикэ. Она твоя хозяйка, - посоветовал дед Георге.

Ионикэ тяжело вздохнул, пожал плечами, так что стала видна его тонкая талия, перетянутая красным поясом, и вытащил узловатую связку, звеневшую пуговицами, словно детский кошелек.

- Больше у меня нет!

- Давай сюда!

Лоб у Ионикэ покрылся морщинами...

- Моника, развяжи ты...

Ионикэ не сводил глаз с Моники. По мере того как развязывались один за другим узелки, кулаки у Ионикэ сжимались все крепче... Пэтру отошел в сторону.

- Хэ... хэ... ххх! Хэ... хэ... ххх! - опять захныкал братишка Пэтру.

- Дед Георге, дай ему еще одну грушу... дай две, только пусть замолчит!

Моника протянула Ольгуце в сложенных ковшиком ладонях развязанный узелок с пуговицами.

- Моника, ступай в дом и подели их пополам.

- Не пускай ее, дед Георге, - в один голос завопили мальчики, готовые броситься за Моникой.

- Ну-ка!

Ольгуца встала с ковра и внимательно разглядывала их.

- Так, значит, дед Георге дал вам пуговицы...

- Он дал нам! - встрепенулись мальчишки.

- Вам, вам! А зачем он вам их дал?..

- Для игры! - ударили они себя кулаками в грудь.

- А вы что делали?

- Как что?

- Как что?.. Кто дрался, я или вы? Ну-ка, отвечайте...

Голые пятки Ионикэ буравили землю... Большой палец на ноге у Пэтру с недоумением поднялся вверх.

- Значит, вместо того чтобы играть в пуговицы деда Георге, вы воровали их друг у друга.

- Он воровал у меня!

- Это мои ушки! Говори, чего стоишь, как истукан!

- Ты воровал у меня!

- А теперь моя очередь говорить... Значит, вы друг у друга воровали и подрались... А вот дед Георге возьмет назад пуговицы, раз вы его не слушаетесь. Верно, дед Георге?

Дед Георге оказался под обстрелом трех пар глаз.

- Выходит, так! - вздохнул он, не спуская глаз с Ольгуцы.

- А теперь дайте мне на вас поглядеть!

Пэтру выдохнул. Ионикэ почесал у себя в затылке.

- Значит, вы молчите! Хорошо. Тогда буду говорить я... В каком ты классе, Пэтру?

- Откуда я знаю?

- Не знаешь? Тогда я отдам Ионикэ твои пуговицы. Скажи, Ионикэ, ты в каком классе?

- В четвертом, - поспешил ответить Ионикэ.

- А я будто не в четвертом! - встрепенулся Пэтру.

- Значит, в четвертом, как и я. Хорошо. А теперь я задам вам вопрос: кто сразу ответит, получит пуговицы деда Георге. Поняли?

Мальчики напряглись, словно перед соревнованием по бегу.

- Я готова, Ольгуца, - сообщила Моника, показывая сжатые кулачки.

- Я тоже... Сколько будет пятьдесят три помножить на семьдесят один? Пожалуйста.

Моника, Пэтру и Ионико вытаращили глаза и раскрыли рты, глядя на Ольгуцу. Дед Георге в изумлении покачал головой.

- Единожды три равно трем. Единожды пять равно пяти, - начали считать вслух Пэтру и Ионикэ, повернувшись спиной друг к другу и записывая в воздухе цифры.

- А ты-то сама знаешь, Ольгуца? - шепотом спросила Моника.

- А ты?

- Я не знаю.

- И я тоже.

- Ой, Ольгуца!

- Будто они знают! Вот дураки! Ты посмотри, как они ломают себе голову.

- У меня нет ни доски, ни грифеля! - с горечью сообщил Пэтру.

- Я пойду в деревню и принесу готовый ответ, - вызвался Ионикэ.

- Значит, не знаете! Вы учитесь в четвертом классе и не знаете таблицы умножения. Почему вас не оставили на второй год?

Мальчики слушали ее со страхом и покорностью.

- Значит, только я знаю. Ну-ка, скажите, чьи будут пуговицы?

- ... - горько вздохнули они.

- Мои, потому что только я знаю ответ. Моника, давай их сюда.

- И даже платок не отдадите? - робко спросил Ионикэ.

- Отдай ему платок, Моника... А теперь уходите! Ну, чего вы ждете?

- Пошли!

- Пошли!

- Эй, Пэтру, будешь в следующий раз драться?

- Зачем?

- А ты, Ионикэ?

- Эгей! - вздохнул Ионикэ.

- Идите сюда... Да идите же, а то я рассержусь.

Мальчики подошли, понурив головы.

- Ну-ка, протяните руку.

Кулак Пэтру поглотил пуговицы. Ионикэ смотрел на свою долю с таким выражением, словно собирался сказать "прощайте" вместо "добро пожаловать", и переводил взгляд со своей ладони на кулаки Пэтру.

- Моника, дай мне шесть груш.

Моника выбрала груши и, держа их за хвостики, протянула Ольгуце.

- Пэтру, вот тебе две груши, и не давай больше Ионикэ пуговицы, а тебе, Ионикэ, я дам четыре груши, ты таких никогда не пробовал. Положи пока пуговицы, - никто их не возьмет, - и ешь груши... И уймись, не то я рассержусь!

- Благодарите барышню, медведи!

- Целую руку!

- Цел... рку!

- Поцелуйте барышне руку, она ведь вас рассудила.

На руках Богини Правосудия с завалинки дома деда Георге запечатлелся поцелуй подсудимых.

- Моника, дай мне платок!

- Вот. Зачем он тебе?

- У меня руки липкие, - сдержанно улыбнулась Ольгуца, сходя со своего пьедестала.

- Барышня, вон идет за вами Аника.

- Опять Аника!

- Она вас зов...

- Я знаю. Ты зачем пришла?

- Вас зов...

- Я знаю. Пойдем со мной.

Аника вошла в дом следом за Ольгуцей.

- Я потеряла платок. Поищи-ка его. - И Ольгуца захлопнула за собой дверь, оставив Анику внутри. - Повесь замок, дед Георге.

- А когда ее можно выпустить? - развеселился дед Георге.

- Когда мы дойдем до ворот дома.

- Так и сделаем.

- Дед Георге, ты обещал мне напомнить!

- ...

- Вот видишь!.. Почему ты не кладешь в табак морковь, как папа?

- Я положу, барышня.

- Положи, дед Георге, морковь вбирает в себя влагу, - серьезно пояснила она.

- Барышни, когда вы опять придете к дедушке?

- Когда ты нас позовешь, дед Георге?

- Я вас зову!

- Тогда мы придем завтра.

- Барышня, я поправил забор! - многозначительно подмигнул дед Георге.

- Свиньи войдут в сад!

- Ну и пусть их! Теперь у дедушки есть качели.

- Барышня Ольгуца, а платка нигде нет, - сообщила Аника, выглядывая из окна.

- Поищи как следует!

С порога барского дома красное и синее платья помахали деду Георге.

- Теперь можешь идти, - улыбнулся дед Георге, выпуская на свободу Анику.

- А где барышни?

- Ищи ветра в поле!

Дед Георге отправился следом за Аникой. Спустились прозрачные сумерки. Первая вечерняя звезда глядела на землю светло и приветливо, подобно той, что воссияла когда-то над яслями в Вифлееме.