Меделень - Ионел Теодоряну

Скрестив руки на коленях, девочки слушали деда Георге...

"И, не нашедши Его, возвратились в Иерусалим, ища Его. Через три дня нашли Его в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их. Все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его".

- Дитятко! - вздохнул дед Георге, глядя на Ольгуцу.

- Дед Георге, а у мудрецов были длинные бороды?

- И белые, барышня.

- И они его спрашивали?

- Спрашивали.

- И он всем отвечал?

- Отвечал и сам тоже спрашивал.

- Конечно, дед Георге... И ставил их всех в тупик.

- Ставил, барышня, еще бы!

- А он не дергал их за бороду?

- Не дергал, барышня, - улыбнулся дед Георге.

- Потому они его и убили.

- Да, убили, - помрачнел старик.

- Дед Георге, читай дальше, - прошептала Моника.

"И, увидев Его, удивились; и матерь Его сказала Ему: Чадо! что Ты сделал с нами? вот, отец Твой и я с великою скорбию искали Тебя. Он сказал им: зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? Но они не поняли сказанных Им слов..."

- Конечно... Дед Георге, а они его не наказали?

- Нет, барышня. Сына Божьего? - испугался дед Георге, осеняя себя крестом.

- Но ведь они не знали, дед Георге.

- Но Господь знал!

..."Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков".

Дед Георге поднял глаза от Библии и посмотрел на девочек. Счастье переполняло его душу. В домике деда, у него на глазах, трое детей росли в любви у Бога, но в стороне от людей... И только один из них должен был умереть на кресте: сын Божий.

* * *

- Дед Георге, а ты нам феску не показал!

- А вот она, - турецкая феска.

- Видишь, Моника, это называется феской, - пояснила Ольгуца.

- Я знаю, Ольгуца! Как же!.. И у бабушки тоже была феска от дедушки.

- Неужели!

- Правда, Ольгуца! Она была точно такая же: красная, с черной кисточкой.

- Ээ! Она была куплена в Констанце. И у меня была такая же. А феска деда Георге - от самих турок.

- От турок?

- Ну да! После битвы.

- Правда, дед Георге?

- Правда, барышня. После Плевны она у меня.

- Ты был в Плевне, дед Георге?

- Конечно, был. Это я тебе точно говорю! У деда Георге и ордена есть.

- Правда?

- Правда, есть!

- Хорошо на войне, дед Георге?

- Эх!.. Чтоб ей пусто было!.. Гибнут бедные лошади, - горе горькое, и люди... Чтоб ей пусто было!

- А ты не погиб, дед Георге?

- Конечно, не погиб, - возмутилась Ольгуца. - Ты что, хочешь, чтобы я рассердилась?

- Вот я, живой... Не серчайте, барышня... Пой-дем-ка лучше в сад.

- Дед Георге, если бы я была твоей дочкой и плохо вела себя, ты бы меня побил?

- Боже упаси!

- Вот видишь, Моника!.. А почему ты не куришь трубку, дед Георге?

- Запах плохой от курева.

- Неправда! Мне нравится... и Монике тоже.

- Ничего, и так хорошо. А сейчас дедушка вам что-то покажет в саду.

- Пошли, Моника... Что ты собираешься делать, дед Георге? встревожилась Ольгуца, видя, что он протягивает руку к ее шляпе.

- Хочу дать вам шляпу, барышня.

- Не трогай мою шляпу, дед Георге!

- Хорошо, не буду!.. А что там в шляпе, огонь?

- Огонь, дед Георге, огонь! - плутовски поглядела на него Ольгуца.

- Пойдем, Ольгуца?

Дед Георге украдкой взглянул на замок сундука...

- Заперт, дед Георге, не бойся. А когда ты мне покажешь, что внутри?

- Да недолго уже осталось, барышня, - улыбнулся загадочно дед Георге.

Ольгуца ждала, когда все уйдут.

- Закрой за собой дверь, Моника.

Оставшись одна, Ольгуца достала из шляпы трубку, завернутую в промокательную бумагу, протерла ее подолом своего нового платья и принялась искать что-то в комнате... На почетном месте, под иконой, рядом со святыми книгами, лежал подарок Ольгуцы: коробка с табаком. Открыв крышку, Ольгуца развернула красную шуршащую бумагу, положила трубку поверх ароматного табака и закрыла коробку.

- Дед Георге, - окликнула старика Ольгуца, догоняя их в саду, - теперь я знаю, почему ты заделал дыру в огороде.

- ..?

- Не притворяйся, дед Георге. Вот они, за ореховым деревом. Ты хотел доставить мне радость!.. Я знала, что ты заделал дыру не из-за свиней!

- Что ты говоришь, Ольгуца?

- Разве ты не видишь, Моника? Качели, Моника! Давай я покачаю тебя! Merci, дед Георге.

У Оцэлянки были груши, пахнущие базиликом, да не было качелей... Дед Георге раскурил трубку и пошел в глубь сада открывать заделанную дыру в огороде.

- Ольгуца!

- Тсс!

- Ольгуца!

- Ты боишься?

- Не боюсь, но...

- Держись за меня.

Ольгуца взобралась с ногами на качели, руками крепко ухватившись за деревянные поручни. Качели отчаянно заскрипели. Монике было видно то небо, то землю, то синее, то зеленое. Она крепко обняла Ольгуцу за ноги... А качели знай себе: скрип-скрип... То вверх, то вниз... с синим ангелом у ног красного чертенка.

- Ой, Ольгуца!

- Не бойся.

- Ольгуца, мы падаем!

- Я не дам тебе упасть!

- Ольгуца!

- Моника!

Моника зажмурила глаза. У Ольгуцы пылали щеки.

- Остановитесь, барышня, голова закружится, - пытался усмирить ее дед Георге, руками спуская качели с небес на землю.

- Дед Георге, я хочу научиться ездить верхом, - крикнула Ольгуца, постучав ногой по остановившимся качелям.

- Дедушка вас научит, только отдохните чуток.

- Уф! Очень хорошо, но больше я так не могу! - выдохнула Моника, возвращаясь из бурного моря в тихую гавань.

- Я уже отдохнула, дед Георге. Сейчас опять начну. И ты со мной, дед Георге!

- Постой, я слезу! - вскрикнула Моника.

- А теперь смотрите на меня, - сказала Ольгуца, вставая во весь рост на фоне закатного неба, - под цвет ему.

- Уж больно вы разгорячились, барышня.

Лежа на домотканом коврике у завалинки, Ольгуца улыбалась и тяжело дышала, положив голову на колени Монике.

- Не могу больше! Уф! Больше не могу! Дед Георге, напомни... я тебе кое-что скажу. Моника, положи сюда руку.

- Ой, как у тебя сердце бьется!

Сердце колотилось так, что целый букет пионов мог бы облететь, если бы его положили на грудь Ольгуце. Рука Моники опустилась ей на лоб.

- Дай мне воды, дед Георге... Побольше.

- Упаси Бог! Вы хотите заболеть, барышня?

- Дай, дед Георге, не откажи!

Дед Георге со вздохом пошел в дом.

- Ты совершенно ужасна, Ольгуца!

- Ну уж!

- Да. У меня голова кружится!

- Не может быть! Тебе так кажется... А я бы хотела большие-пребольшие качели, отсюда и до самых Ясс. Ты знаешь, что я сделала бы?.. Я бы взяла деда Георге и одним махом перенесла его в Яссы.

- Ты взяла бы его отсюда?

- Когда начнутся занятия, не теперь. А потом я бы взяла школу и бросила ее в пруд, а на место школы поставила дом деда Георге...

Они замолчали, каждая думала о своем... Моника представила себе такие качели, которые отнесли бы ее на небо к бабушке.

"Без Дэнуца?.."

"Без бабушки?.."

Моника посмотрела в сторону барского дома. Скоро должен вернуться Дэнуц... И к ее душе прихлынула радость, словно кровь к щекам... Пустые качели взмыли к небу.

Голос Ольгуцы энергично произнес:

- Послушай, Моника, я бы хотела качели отсюда и до Америки. Ты знаешь, что в Америке течет самая большая река в мире? Я перенесу ее в Румынию.

- А если она больше, чем Румыния?

- Ничего! А в Румынии сделаю царем деда Георге.

- А ты?

- Я буду царицей... Но я буду и на качелях качаться.

- А что ты сделаешь с королем Каролем?

- Не знаю... Превращу его в статую, и дело с концом!.. Дед Георге, ты забыл про меня! Дед Георге, пить хочу!

- А вот он, дедушка!

Спрятавшись за дверью, он медлил, выжидая, пока Ольгуца немного успокоится.

- Нехороша вода, барышня. Я оставил открытым ведро, и в него попали мухи. Испортили воду.

- Дед Георге!

- Правда, барышня!

- Дед Георге, умираю, хочу пить!

- А груши, барышня?

- У тебя еще есть?

- Есть у дедушки еще корзинка.

- Давай съедим, дед Георге.

- И я так думаю.

- Вкусные!

- Сладкие!

- Лучше, чем вода, мои барышни!

- И вода тоже хороша, дед Георге, да мухи в нее, говорят, попали.

- Раз дедушка говорит...

- Ты их, видно, во дворе поймал, потому что в доме нет мух, дед Георге!

- Вот ей-ей!

- Пожалуй, поверю тебе на слово, дед Георге. Когда хочется пить, и груши бывают хороши!

- Все-то знает дедушкина барышня!

- Дед Георге, что это за шум?

- Да ребятишки... Видать, повздорили. Ребята!

- Они дерутся, дед Георге?

- Да нет! Так, балуются.

Ольгуца вскочила на ноги, огляделась вокруг и бросилась к воротам.

- За что ты его бьешь, не стыдно тебе?

Двое мальчишек, чуть повыше ростом, чем Ольгуца, молча яростно дрались, слышалось только их тяжелое дыхание. Рядом с ними совсем маленький мальчик в одной рубашке так кричал и вопил, словно его для этого наняли.

- А ты что кричишь?

Малыш замолчал, вытирая нос тыльной стороной ладони.

- Вот я вам сейчас покажу! Вы почему деретесь?