История с продолжением - Екатерина Белецкая

– Вадим… я не имею права… ну, попробуй, ну что тебе стоит?… – Валентина уже плакала навзрыд. – Неужели тебе жалко?… Тебе же… Дмитрий Андреевич… тогда рассказывал… про…

– Дима врун, каких мало, – жестко сказал Гаяровский, – но… хорошо. Закрепи получше брезент, я пойду за каталкой. Только учти – нигде на стороне об этих… экспериментах… ни слова. И постарайся не рыдать в коридоре. Не стоит привлекать к себе внимание.

Через пять минут Гаяровский вернулся. Вдвоём с Валентиной они уложили тело на привезенную им каталку и потащились к корпусу. На их счастье в коридоре приемной почти не было людей и они без лишних разговоров доставили свой груз туда, куда хотели. Помещение, в котором они находились, предназначалось вовсе не для больных. Фактически, это была подсобка, в которой иногда мыли особенно грязных пациентов травматологии. Например, пьяных. Потому, что там стояла ванна. Закрыв дверь на ключ, Вадим проворно сбросил брезент на пол и приказал:

– Валентина, срезай одежду. Поживей, меня люди ждут, – он открыл краны и в ванну хлынули бурлящие струи воды. Вадим опустил в воду градусник и, в ожидании, пока наполниться ванна, принялся осматривать лежащего на каталке. Казалось, что человек этот умер в момент неимоверного физического напряжения, страшно худое, тщедушное тело его выгнулось дугой, на обнаженной искалеченной груди можно было легко сосчитать ребра, голова запрокинулась назад, кулаки были судорожно сжаты. На груди оказалось целых три пулевых раны. Выходных отверстий не было. Гаяровский тихо свистнул. – Это что, собака покусала? – ехидно спросил он, но ответа не получил. – Брюки снять не можешь?… Хрен с ними, воду в ванну я налил, кладём прямо так, оттает немного – стащишь. Значит, по словам нашего вруна, схема такая – сейчас вода примерно около восемнадцати. Каждые полчаса увеличивать температуру в среднем на два градуса. Это первые три часа. Дальше – по четыре, до тридцати шести. При появление трупных пятен процедуру прекратить. Градусник я оставил. Вот дерьмо, вот ложка. Я буду заглядывать, но ты пойми, мне же работать надо. Ладно, понесли. Или давай я сам… надо же, какой лёгкий… всё, я пошел, Валя.

– Голову ему держать надо? – спросила Валентина. Когда тело опустили в воду, кровь начала постепенно окрашивать её в розовый цвет. Иней на волосах уже растаял, и Гаяровский заметил, что вовсе не из-за него волосы выглядели седыми. Они были седыми сами по себе.

– Не стоит, Валя, – сказал он и, подумав секунду, добавил, – руки отморозишь.

Он вышел. Заглянуть в следующий раз получилось только часа через три. Вадим застал Валентину рядом с ванной, она поливала из сложенных лодочкой ладоней плечи лежащего. Тело уже обмякло, стало пластичным и теперь создавалось странное впечатление – толи кто-то принимает полусидя розовую ванну, толи кто-то порезал себе в ванной вены. Вадим подошел ближе.

– Давай посмотрим, Валя, – сказал он, – помоги мне его вынуть.

– Вадим, ты меня напугал, – жалким голосом, вздрогнув, ответила она. Вдвоём они переложили тело на кушетку. Вадим надел стетоскоп и принялся слушать. Сердце, конечно, молчало.

– Глухо, как в танке, – констатировал Вадим Алексеевич, – может, хватит?

– Вадик, ты же говорил – шесть часов… ну подожди ещё немного… Вдруг получиться?

“Да уж, получиться! – подумал Вадим, мрачно созерцая тело. – Даже без гипотермии вот эти две дыры в груди отправили бы его на тот свет…”.

– Ладно, Валя, давай продолжим. Но через три часа я сам прослежу за тем, чтобы тело отвезли в морг. И не спорь со мной. Ты, видно, хочешь дождаться, пока оно начнет гнить… – он резко повернулся и вышел прочь, мысленно обругав себя за то, что имел неосторожность связаться с этой истеричкой. Настроение было ни к черту, он был зол на себя и на Валентину, орал на санитаров, грубил больным и с нетерпением поглядывал на часы. Оставалось уже, слава Богу, меньше часа. И тут события вдруг закружились, как безумная карусель. В приемную вбежала Валентина и крикнула:

– Вадим, быстрее!

– Что?…

– Быстрее же!

Почуяв неладное, он бегом ринулся вслед за ней по коридору. То, что он увидел, добежав, его поразило. Тело, которое ещё несколько секунд назад он считал необратимо мертвым, сотрясали конвульсии. Человек в ванне бился, пытаясь дышать, но у него ничего не получалось – при вдохе через раны на груди всасывалась вода, при выдохе она же, окрашенная кровью, потоком выхлёстывала изо рта, из носа, из ран… Пол вокруг был залит водой и кровью. Конвульсии ослабевали с каждой секундой, и Гаяровский вдруг отчётливо понял, что человек этот ожил только для того, чтобы сразу умереть заново.

– Валя, бегом в реанимацию за бригадой! Позови Игоря, поняла? Бегом!

Валентина умчалась. Вадим выдернул человека из воды и бросил его грудью себе на колено. Несколько раз сильно надавил на спину. Когда поток воды из лёгких немного иссяк, Гаяровский положил его на пол и приник ухом к груди. Тот уже не дышал, биение сердца едва прослушивалось. Гаяровский попробовал было сделать вдох ему в рот, но ничего не вышло – в лёгких еще оставалась вода. Коридор огласил топот ног, в комнату влетела Валентина, а следом за ней – дежурная бригада реаниматоров с Игорем во главе.

– Вадим… это ещё что такое? Господи, помилуй! – Игорь без лишних вопросов опустился на колени рядом с Гаяровским и принялся помогать. Через полминуты он сказал:

– Он почти не дышит, ты видишь?

– В зал?

– Обалдел, что ли? На стол, срочно. Что ещё, кроме того, что я вижу?

– Переохлаждение. Всё, потащили. Там в коридоре каталки есть?

– Что-то было… ага, ребята уже везут… какталка… не наша… взяли… У меня операционная свободна, так что ко мне… Валя, помоги его подготовить, пока мы замываемся, ладно?

– Игорь, там изо рта кровь льёт… прямо ручьём, – сказал один из ассистентов, пока лифт вез их на третий этаж.

– А ты как хочешь? – ехидно спросил кто-то. – Чтобы можно было регулировать?

– Заткнитесь, вы! Бегом за кровью. Валя, какая группа?

– Третья, отрицательный резус. Вадим, я же тебе говорила, а ты не верил…

– Верил, не верил… чай, не в ромашку играли… Игорь, что там?

– Тахикардия. Пульс сухой, под двести… Где вы это выловили? Не в Москве-реке, случаем?

Лифт остановился и бригада, расталкивая коридорный люд, чуть не бегом устремилась к операционным. С поста, им в след, закричали:

– Вы в какой будете? И документы где?

– Мы во второй. А писанину свою можешь за… ой! Игорь Сергеевич, ну за что вы щиплетесь? Больно же попу… – молодая темноволосая медсестра изобразила на лице обиду, грозящую перерасти в легкий флирт, но Игорь Сергеевич оборвал её, строго сказав: