Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлинский насмешник

– Кто это тебя увенчал? – спросила она.

Цзинцзи снял венок и не сказал ни слова.

Между тем гостьи насладились игрою актеров. Когда окончилась четвертая сцена,

Дневное светило склонилось к земле,И стали цветочные тени длинней.

Близился вечер, и Симэнь наказал Бэнь Дичуаню поднести носильщикам паланкинов по чарке вина и по четыре жареных пирожка. Потом им подали блюдо мяса.

Первыми отбыли в паланкинах дамы. За ними следовали на конях знатные гости. Лайсин и повара не спеша несли коробки со сладостями. Дайань, Лайань, Хуатун и Цитун сопровождали паланкины Юэнян и остальных хозяек, а Циньтун и четверо солдат – едущего верхом Симэня. В отдельном малом паланкине сидела Жуи с тщательно завернутым в одеяло Гуаньгэ на руках. Когда процессия приблизилась к городу, Юэнян велела Хуатуну позвать Жуи. Их паланкины понесли рядом. Юэнян беспокоилась, как бы шум городской толпы не испугал ребенка. Паланкины внесли в город, и Юэнян, распрощавшись с гостьями от Цяо, двинулась домой.

Она была у себя, когда наконец к воротам подъехали Симэнь и Цзинцзи.

– Его сиятельство господин надзиратель лично приезжали, – доложил встретивший хозяина Пинъань. – Потом два раза посыльного прислали. Не знаю, в чем дело.

Симэню это показалось подозрительным. Он прошел в залу, где Шутун помог ему снять одежды.

– Господин Ся что-нибудь говорил? – спросил Симэнь.

– Нет, ничего не изволили сказать, – отвечал Шутун. – Только спрашивал, где вы, батюшка. Хотели меня за вами посылать. Дело, говорят, важное. На кладбище, отвечаю, уехали. К вечеру вернутся. Его сиятельство хотели в обед приехать. Дважды посыльного присылали. Нет, говорю, пока не прибыли.

«В чем же дело?» – ломая голову, повторял про себя Симэнь.

Появился Пинъань.

– Его сиятельство господин Ся прибыли, – доложил он.

Смеркалось. На Ся Лунси было простое платье и обыкновенная шапочка, с ним – двое провожатых. Спешившись у ворот, он проследовал в залу.

– Вы побывали в своем прекрасном поместье? – спросил он после положенных приветствий.

– Да, приносили жертвы усопшим предкам и убирали могилы, – ответил Симэнь. – Не мог знать, что вы осчастливите меня своим визитом, сударь, и даже не встретил. Прошу покорнейше меня простить.

– Осмелюсь беспокоить вас по важному делу, сударь, – начал Ся Лунси. – Пройдемте в гостиную.

Симэнь велел Шутуну отпереть крытую галерею.

– Прошу вас, сударь! – пригласил гостя Симэнь, а слугам приказал удалиться.

– Меня посетил сегодня господин Ли, уездный правитель, – заговорил Ся Лунси. – Дал знать, что выездной цензор направил в столицу доклад. Нас с вами, сударь, обвиняет. Доклад мне переписали из «Столичных ведомостей». Вот он. Читайте, сударь!

Симэнь со страху изменился в лице и, взяв поспешно бумагу, стал при свете лампы читать. Вот что там было написано:

«Доклад Цзэн Сяосюя, выездного цензора и инспектора земель Шаньдуна.

Обвиняю корыстолюбивых и недостойных занимать свои посты военных чиновников и умоляю Ваше Величество разжаловать их, дабы утвердилось Правосудие и порядок.

Я, верноподанный, знаю, что объезжать владения и исследовать нравы – вот в чем состоит высокая миссия Сына Неба, предпринимающего обозрение Империи. Пресекать служебные злоупотребления, возвеличивать Правосудие и порядок – вот в чем состоит долг цензора, стремящегося к улучшению правления. Древняя «Летопись Весны и Осени»[676] гласит:

«Высший Правитель, совершая объезд, проникнут заботою об охране каждого уголка земли. И приходят в лад и согласие нравы, и торжествует добродетельное правление, и водворяется послушание народа всех четырех сословий, и прославляется Мудрый Правитель».

Ваше Величество повелели мне, верноподданному, совершить инспекторскую поездку по пределам земель Ци и Лу, что в Шаньдуне. Скоро год, как тружусь, объезжая судебно-уголовные управления сих мест и выявляя, насколько достойны своих постов облеченные властью – как штатские, так и военные. Обстоятельный доклад об истинном положении дел на местах дерзну поднести Вашему Величеству, как и полагается, по истечении срока инспекции. Пока же в особом представлении осмеливаюсь осудить некоторых чиновного звания лиц из судебно-уголовных управ.

Ся Яньлин,[677] главный уголовный надзиратель судебно-уголовной управы в Шаньдуне, тысяцкий гарнизона Его Величества телохранителей и карателей, – человек бездарный и ничтожный, алчный и грубый, служебная деятельность которого давно вызывает всеобщее недовольство. Еще в бытность свою правителем Столичного округа Ся Яньлин постоянно злоупотреблял властью и был разоблачен своими же подчиненными. Ныне, будучи надзирателем судебно-уголовной управы Шаньдуна, он бесчинствует, как и прежде. Оказывая нажим на сослуживцев, он устроил в Военное училище своего сына Чэнъэня, экзамены за коего сдавало нанятое постороннее лицо, чем был подорван моральный дух учащихся. Его подручный Ся Шоу занимается вымогательством, а посему вызывает ненависть подчиненных. Ся Яньлин представления не имеет о своих служебных обязанностях. Принимая прибывших в уезд лиц чиновного звания, он подобострастно улыбается и не перестает раскланиваться, отчего приобрел кличку Лакей. Разбирая жалобы, он мнется в нерешительности, не зная, кого наказать, а кого помиловать, за что его и прозвали Истукан.

Симэнь Цин, младший надзиратель из этой же управы, помощник тысяцкого, – отъявленный бездельник и лоботряс. Этот неуч, не знающий азов, подкупом и кознями пролез к власти, получив военный чин. Он позволяет женам разгуливать по улицам, чем поощряет разврат.[678] Он берет певичек и пьянствует с ними в городских кабаках, чем позорит звание чиновника. Он взял себе на содержание жену некоего Ханя и предается распутству, беззастенчиво попирая самые основы поведения. Было обнаружено, что Симэнь Цин, получив от Мяо Цина взятку, укрыл этого преступника от ответа.

Алчность и нерадивость названных лиц давно осуждена общественным мнением. Они подлежат немедленному разжалованию.

Ваше Величество, смею надеяться, соизволит прислушаться к сему мнению и распорядится, чтобы соответствующее ведомство провело тщательное расследование. Если утверждения верноподанного слуги Вашего Величества окажутся справедливыми, умоляю немедленно удалить с занимаемых постов Ся Яньлина и Симэнь Цина, дабы укрепились устои правления и сияли вечно Высочайшие добродетели».

Симэнь прочитал доклад и, охваченный страхом, молча поглядел на Ся Лунси.

– Что ж мы будем теперь делать? – спросил, наконец, Ся Лунси.

– Когда подходит вода, воздвигают плотину, – отвечал Симэнь, – когда надвигаются войска, им навстречу высылают полководца. Надо действовать – вот самое главное. Придется нам с вами подарки его сиятельству готовить да в столицу посыльных без промедления отправлять.

Ся Лунси поспешно откланялся, а вернувшись домой, достал двести лянов серебра и пару серебряных кувшинов. Слуге Ся Шоу было велено собираться в путь. Симэнь припас дорогое ожерелье из нефрита и драгоценных камней в золотой оправе и триста лянов серебра. Он направлял в столицу Лайбао. Когда подарки запаковали, Симэнь составил письмо дворецкому Чжаю, и рано утром, наняв коней, слуги отправились в Восточную столицу, но не о том пойдет речь.

А теперь расскажем о Гуаньгэ. Испуганный на кладбище, он всю ночь плакал, даже грудь не принимал. Что ему ни давали, его тут же тошнило.

Пинъэр пошла сказать Юэнян.

– Ну, а я что говорила! – начала Юэнян. – Раз ребенку и году не вышло, незачем за город брать. Нашему упрямцу хоть кол на голове теши. Знай, твердит: при жертвоприношении предкам, мол, мать с сыном должны присутствовать. Без них, дескать, никак нельзя. Глаза на меня вытаращил, орет. И вот, пожалуйста! Как теперь быть?!

Пинъэр совсем растерялась. Симэнь, занятый то переговорами с Ся Лунси, то отправкой слуги, был и без того не в духе, а тут еще ребенок занемог. Юэнян решила позвать сперва старуху Лю, а потом детского врача. Беготня и шум не умолкали в доме всю ночь.

– Испуг ему в нутро самое угодил, – сказала старуха, осматривая Гуаньгэ. – Да по дороге Полководца пяти путей повстречали. Ну, да ничего! Сожжете жертвенных денег, нечисть и отступит. Поправится!

Она оставила две киноварных пилюли и велела дать с отваром мяты и ситника. Гуаньгэ успокоился и заснул. Его больше не рвало. Только жар не проходил. Пинъэр поспешила дать старухе лян серебра на жертвенные деньги. Немного погодя старая Лю привела своего старика и еще одну знахарку. Они прошли в крытую галерею, где заклинали духов сожжением жертвенных денег и шаманскими плясками.

Симэнь в пятую ночную стражу отправил Лайбао и Ся Шоу, а сам с Ся Лунси поспешил в Дунпин, чтобы разузнать о судьбе Мяо Цина у правителя Ху Шивэня.

Узнав от знахарки, что ребенок испуган, Юэнян стала во всем упрекать Жуи.