Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлинский насмешник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь, когда мы наслаждаемся покоем и народ занят мирным трудом, следует распространить во всех округах и областях Поднебесной указ о налоге с освобожденных от воинской повинности в размере тридцати связок монет в год с каждого лица, и направлять эти средства в Столицу, откуда они пойдут на снабжение пограничных войск.
Эта мера принесет обоюдную пользу, да и народ, беспечный и вялый, немного встряхнется.
7. Соорудить лодочные станции для нужд лиц, состоящих на Государственной службе.
Хорошо известно, что с самого восшествия на престол Вы, Ваше Величество, не увлекаетесь музыкой, не отдаетесь наслаждениям и не окружаете себя угодливыми слугами, готовыми для Вас на все. А пестрый мрамор, так Вами любимый, есть всего лишь дар диких гор, к которому народ совершенно равнодушен.
Правда, при перевозке его допускаются крайности, которые и приводят к недовольству населения и подрывают мудрое правление Вашего Величества. Ради предотвращения столь досадных крайностей осмеливаюсь снова испросить согласие Вашего Величества на сооружение лодочных станций для нужд лиц, занятых службою Государевой, кои могли бы, заплатив казенными деньгами, нанять в случае надобности предназначенные для таких целей лодки. Тем самым был бы положен конец возмущению населения целых округов и областей.
Пав ниц, умоляю о Высочайшем решении».
Высочайшее повеление:
«Ваши рассуждения содержат глубокое исследование нынешних затруднений и предложения, продиктованные преданностью престолу, чему Мы весьма обрадованы. Быть по сему, о чем уведомить соответствующие инстанции».
Лайбао переписал документ и стал ждать ответное письмо дворецкого Чжая. Тот наградил слугу пятью лянами серебра на дорожные расходы, и они с Ся Шоу отправились назад в Шаньдун, в Цинхэ.
Когда они прибыли, Симэнь сидел дома, неспокойно было у него на душе. Каждый день заглядывал к нему Ся Лунси. Все справлялся, нет ли новостей.
Услыхав о возвращении слуг, Симэнь позвал их к себе и начал расспрашивать. Лайбао доложил ему по порядку.
– Встретились мы сперва с господином Чжаем, – рассказывал слуга. – Прочитал он ваше письмо. Пусть, говорит, ваш батюшка не волнуется. Ничего тут страшного нет. Срок службы цензора истек, будет новый на его место поставлен. А доклад его, говорит, пока не поступал, а как поступит, его я с его превосходительством поговорю. Доклад будет передан в Военное ведомство, а начальнику Юю от его превосходительства, говорит, письмо будет послано. Чтобы, мол, дело завел, а выше не докладывал. Так что, говорит, какие бы он там обвинения ни возводил, ничего у него не выйдет.
Симэнь успокоился.
– А почему цензорский доклад до сих пор не пришел? – спросил он.
– Мы ведь и днем и ночью лошадей гнали, – объяснил Лайбао. – За пять дней доехали. Ясно, гонцов обогнали. Они нам на обратном пути повстречались. На перекладных, с колокольчиками. На каждой лошади пара фазаньих перьев, а с обеих сторон гонцы со штандартами. Они-то, должно быть, цензорскую почту и везли.
– Вот опередили доклад, дело уладилось, – молвил Симэнь. – А я-то боялся, что вы опоздаете.
– Не волнуйтесь, батюшка! – успокаивал хозяина Лайбао. – С этим покончено. А я вам, батюшка, еще хорошие вести привез.
– Какие же? – поинтересовался Симэнь.
– А вот какие. Его превосходительство императорский наставник подал недавно доклад о проведении семи реформ. И высочайшее согласие уже получено. По предложению господина Ханя, советника Ведомства финансов, родственника его превосходительства, на границах в Шэньси и еще в двух местностях вводится монопольная торговля солью. В округах и краях, областях и уездах открываются общинные амбары казенной закупки хлеба. Дворы высшего разряда будут сдавать в амбары рис и получать ассигнации, а на них приобретать лицензии на получение и продажу соли. Ставка на ассигнации старого образца повышается на семьдесят процентов, а на новые – снижается на тридцать процентов. А ведь вы с господином Цяо сдали тогда в Гаояне тридцать тысяч цзиней зерна. На эти ассигнации можно будет, стало быть, приобрести лицензию в Ведомстве финансов на продажу тридцати тысяч цзиней соли. А на пост соляного инспектора в области Хуай только что назначен его сиятельство Цай. Он-то уж вам пособит. Большие барыши возьмете.
– А ты это верно говоришь? – выслушав слугу, спросил Симэнь.
– Неужели вы мне не верите, батюшка? Я весь доклад переписал из «Столичных ведомостей». Вот он.
Лайбао достал доклад и протянул Симэню. Окинув взглядом большой доклад, Симэнь кликнул Чэнь Цзинцзи. Тот дочитал до середины и, встретив незнакомые знаки, умолк. Позвали Шутуна. Малый вырос в богатом доме и быстро, без запинки, прочитал документ от начала до конца. Симэнь остался доволен проводимыми реформами. Потом взялся за письмо дворецкого Чжая, из которого явствовало, что подарки переданы по назначению, а лауреат Цай на императорской аудиенции назначен соляным инспектором области Хуай. Симэнь пришел в восторг и отпустил Ся Шоу, чтобы тот поскорее порадовал новостями своего хозяина. Лайбао получил от хозяина в награду пять лянов серебра, два жбана вина и мяса и отправился домой отдыхать, но не о том пойдет речь.
Да,
Высокое дерево бурей, глядишь, и свалило.Нередко почет, поклонение сводят в могилу.
Тому свидетельством стихи:
Цвести суждено, иль увянуть? –вопросом терзаем судьбу.Меж тем точный месяц и день –все расписано нам на роду.Влечет нас желанье святое,как дивная слива весной,Но нету талантов достойныхс пустой и дырявой мошной.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
СИМЭНЬ ЦИН ПРИНИМАЕТ ЦЕНЗОРА СУНА
НА ПРОЩАЛЬНОЙ ТРАПЕЗЕ В МОНАСТЫРЕ ВЕЧНОГО БЛАЖЕНСТВА СИМЭНЬ ВСТРЕЧАЕТ ИНОЗЕМНОГО МОНАХА
Ты – счастлив – твой век удлиняет душевный покой,
Рождения, смерти пройдут пред очами твоими,
Богат или беден – ты взыскан самою судьбой,
Не ропщешь, имея простое иль знатное имя.
Беда или радость – не станешь тужить, ликовать,
Что нам выпадает – даровано Небом, конечно,
Свой жребий у всех нас… Святым тебя можно назвать
В тот день, что сумел ты прожить совершенно беспечно.
Так вот. Прибыл Ся Шоу домой и доложил о поездке. Ся Лунси тотчас же поспешил поблагодарить Симэня.
– Я вам жизнью обязан, сударь! – говорил он. – Что бы со мной было, сударь, не положись я на ваше влияние и могущество?!
– Полно, сударь! Успокойтесь! – уговаривал его, улыбаясь, Симэнь. – Вы сами посудите. Что мы с вами такого сделали? Да ничего! Ведь его превосходительству виднее. А этот пусть себе пишет, что в голову взбредет.
В зале накрыли стол, и хозяин пригласил Ся Лунси отобедать. За разговорами и шутками просидели до самого вечера. Ся Лунси откланялся, а на другой день они, как и раньше, явились в управу, но не о том пойдет речь.
Расскажем о цензоре Цзэне. Поскольку его доклад не оказал никакого воздействия, он понял, что надзиратели подкупили власти, и его охватило негодование. После обнародования семи реформ Цай Цзина, во многом нелепых и противоречивых, отвечающих интересам господ за счет народа, цензор Цзэн отправился в столицу и на высочайшей аудиенции лично подал доклад, в котором содержались такие мудрые суждения:
«Деньги обретают ценность лишь в обращении. Выжимать же из народа все соки и накапливать богатства в столице – меры, немыслимые в мирное время. Проведение в стране закупок и продажи хлеба неосуществимо. Нельзя обменивать десять старых монет на одну нового образца, как нельзя многократно менять порядок продажи соли. Эти реформы только истощат силы народные. Кто же тогда будет охранять наше Отечество?»
Великий гнев охватил Цай Цзина. Представ пред императором Хуэй-цзуном, он назвал цензора Цзэна опасным бунтарем, супротивником дел Государевых и поручил Ведомству чинов провести расследование. Цзэн Сяосюя сняли с цензорского поста и послали в Шэньси править округом Цинчжоу. А цензором в Шэньси служил тогда Сун Пань – шурин академика Цай Ю.[683] В секретном циркуляре Цай Цзин приказывал Сун Паню возбудить против Цзэна уголовное разбирательство. Слуг его арестовали, вынудили дать ложные показания и состряпали уголовное дело. Цзэн Сяосюй был впоследствии разжалован и сослан на далекий юг. Так отомстил непокорному цензору Цай Цзин, но случилось это потом, и мы, не вдаваясь в подробности, ограничиваемся на сей счет лишь упоминанием.
* * *А теперь снова перейдем к Симэнь Цину. Он распорядился, чтобы Хань Даого с Цуй Бэнем, племянником свата Цяо, отправлялись без промедления в Гасян к советнику Хань Люю и зарегистрировали хлебные ассигнации. Лайбао остался дома. Ему было велено приготовить вино и закуски к торжественному приему соляного инспектора Цай Юня,[684] который со дня на день ожидался в Цинхэ.
