Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине - Сергей Владимирович Волков

Военное напряжение, при внутренней борьбе, можно определить числом юнкеров в военных училищах. На Востоке оно было невелико, по сравнению с тем, что можно было бы получить от Сибири, Урала и Поволжья. Всего, до конца 1920 года, военные училища и школы прошли около 6500 юнкеров.

Техническая нищета сказывалась не только в отсутствии материальной части, но и в самой мысли о применении боевых машин на поле боя: военные училища имеют только два инженерных взвода, давших один выпуск: Оренбургское – 80 человек и Читинское, в двух выпусках, – 15 и 9, итого 24 подпоручика. Инженерные взводы не имели для обучения ни бронеавтомобилей, ни танков. Что делала, сколько и как готовила Гатчинская авиационная школа, размещенная в городе Спасске – Приморье, – неизвестно, занималась же она до октября 1922 года, когда имела для полетов полдюжины годных самолетов.

Эту прореху инженерного дела пытался как-то залатать генерал Нокс, который в инструкторских школах имел 2-е роты, которые изучали саперное дело, 3-и роты – связь, 4-е – автомобильное дело. Что можно было изучить в течение 4 месяцев, как это дело было поставлено, что оно дало – неизвестно. Материальная часть или была незначительна, или вовсе отсутствовала.

Несколько лучше было поставлено дело с артиллерией. Оренбургское училище в первом выпуске (июль 1919 года) дало 60 подпоручиков, Читинское, в двух выпусках (январь и сентябрь 1920 года), – 42 и 53, 1-е Артиллерийское дало в январе 1920 года – 200, и должно было дать около 150 2-е Артиллерийское Техническое. Но и здесь, как видно, не имелось ничего, что бы указывало на правильную основную идею, на постановку дела на разумных началах: при явной необходимости подготовки пополнения офицерского состава артиллерии было бы проще свести батареи Оренбургского и Читинского училищ в трехбатарейные дивизионы, при одном Оренбургском училище. Омск, как правило, увлекается широтой размаха и не думает о практических потребностях текущего момента.

Кавалерийские училища, сотни и эскадроны училищ также ничтожны: сотня и эскадрон Оренбургского – 150 юнкеров, 80 юнкеров Челябинской школы, сотня Читинского, давшего, при трех выпусках, 140 хорунжих и Хабаровское – 21 хорунжий – это все, что было создано для пополнения казачьих и кавалерийских частей. При этом нужно помнить, что сотня и эскадрон оренбуржцев, в Иркутске, имели лошадей что-то около трех десятков. Если могли быть затруднения с инженерной материальной частью, с пушками, то отсутствие лошадей у юнкеров кавалерийских училищ полностью ставит вопрос о личности и деятельности начальника училища и его заведующего хозяйственной частью.

Бесчисленны могилы смертью венчанных чинов армий Сибири, Урала и Поволжья; на их безвестные могилы, среди которых и могила моего отца, подполковника Петра Ивановича Еленевского[544], этой работой я благоговейно возлагаю наш венок.

Раздел 4

П. Варнек[545]

Поход в Бизерту[546]

Вечером 4 ноября 1920 года «Генерал Алексеев» встал на якорь на рейде Мода, при входе в Мраморное море. Кругом стояло 141 судно самого разнообразного типа, начиная от боевых кораблей и кончая землесосами, плавучими маяками и катерами, которые, имея расшатанные машины и текущие котлы, лишь с помощью Николая Угодника смогли пересечь Черное море. На них, не считая команд, находилось 130 тысяч русских людей, не пожелавших остаться у красных. Скученность на судах была невероятная; было много случаев, что солдаты по тем или иным причинам падали за борт и течение уносило их в сторону моря. Со стоявшего среди транспортов «Алмаза» моментально высылался вельбот с гардемаринами, которым удалось спасти нескольких таких неудачников.

Через несколько дней по приходе в Константинополь вице-адмирал Герасимов вступил в исполнение обязанностей директора корпуса. Контр-адмирал Ворожейкин, генерал-майор Завалишин, капитан 2-го ранга Подашевский и некоторые другие офицеры и преподаватели покинули корпус.

На «Алексееве», как и на прочих судах, ввиду большого числа пассажиров, было очень трудно наладить питание. Хлеба не было, ели консервы и получали по несколько картофелин раз в день. Было голодно. В этой обстановке прошло 6 ноября, отмеченное торжественным молебном на юте. Хозяйственная часть хотела полакомить воспитанников хорошим обедом, но, к сожалению, отведенные для нужд корпуса и стоявшие на палубе походные кухни не были рассчитаны на такое количество ртов, и многие, удовлетворившись лишь запахом баранины, ели противную камсу в рассоле и самодельные лепешки. Жизнь на незнакомом корабле с темными коридорами и бесчисленными горловинами не обошлась без инцидентов. В угольную яму провалился капитан 1-го ранга Берг, к счастью безболезненно, но в Константинополе кадеты Е. Варнек[547] и Кулябко-Корецкий[548] спросонья упали в люки и сильно расшиблись.

Вместе с тем эскадра готовилась к дальнейшему походу в Бизерту. Войска и беженцы покидали корабли и переселялись в лагеря. 26 ноября по новому стилю бывшие с капитаном 1-го ранга Кольнером на «Алмазе» гардемарины были переведены на «Алексеев». Дальше крейсер должен был идти на буксире.

В Константинополе эскадра перешла на новый стиль. Далее все даты даны по новому стилю. В Золотом Роге стояло учебное судно Мариупольского мореходного училища «Свобода», бывшая «Великая кн. Ксения Александровна», построенная в 1904 году Сормовским заводом 697-тонная баркантина, с вспомогательной паровой машиной и, для практики учеников, с двумя различными котлами. Большая жилая палуба давала возможность поместить до ста человек экипажа. Всю войну судно простояло в Пирее и было в запущенном состоянии, но паруса были налицо и такелаж в относительном порядке. Желая дать корпусу учебное судно, «Свобода» была зачислена в эскадру. Ее официальное название до прихода в Бизерту оставалось «Свобода», но в частном обиходе ее обыкновенно называли «Ксения». Командиром учебного судна был назначен хороший штурман, старший лейтенант А.Г. Рыбин, старшим офицером – пылкий и кипящий энергией Г.А. Мейрер (выпуск 1917 года), произведенный в лейтенанты на Сибирском фронте за боевые отличия на Волге; вахтенным начальником мичман Е.С. Скупенский. Эти три офицера, совместно с лейтенантом Е.И. Нифонтовым[549] и корабельными гардемаринами В.С. Скупенским и П.К. Одишариа[550], списались в Порт-Саиде с «Якута» и на пароходе в августе 1920 года прибыли в Крым.

Офицерский состав пополнился старшим штурманом лейтенантом Ромушкевичем[551], принадлежавшем к Черноморскому флоту, и двумя мичманами, Сперанским[552] и Морошкиным[553].

7 декабря вторая рота была переведена на учебное судно. Капитан 1-го ранга Кольнер сопровождал роту, но управление судном и судовая жизнь не входили в его ведение. При нем находились лейтенанты Запольский и Жук