Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Проход «Алексеева» прошел спокойно. Воспользовавшись стоянкой в Наварине, директор корпуса, офицеры, воспитатели и кадеты посетили могилы павших в Наваринском бою русских моряков, и отец Георгий Спасский, только что назначенный корпусным священником, отслужил по ним панихиду.
Морской корпус в Бизерте. Джебель-Кебир
По приходе в Бизерту на всех судах, по приказанию французов, был поднят карантинный флаг и сообщение с берегом было строго запрещено. Кругом эскадры ходили французские сторожевые катера, и на берегу стояли чернокожие часовые. Создалось впечатление, будто эскадра оказалась в плену. Это положение сильно действовало на настроение всех.
Вскоре Командующий флотом отбыл на французском крейсере во Францию для переговоров о дальнейшей судьбе эскадры. Оставшийся еще некоторое время в Бизерте контр-адмирал Машуков, при посредстве офицера для связи капитана 2-го ранга В.В. Соллогуба[557], вступил в переговоры с морским префектом адмиралом Варрнеем, имевшими целью снятие карантина, разгрузки эскадры от пассажиров и перевода корпуса на берег. Адмирал Варрней пошел навстречу этим просьбам и, не дожидаясь распоряжений из Парижа, предоставил корпусу на выбор один из находившихся в районе Бизерты лагерей или форт Джебель-Кебир. Для осмотра лагерей была назначена комиссия под председательством капитана 1-го ранга Александрова, остановившая свой выбор на форту – для размещения воспитанников и на лежавшем в одном километре от него лагере Сфаят – для персонала и складов.
В связи с переходом корпуса на берег была произведена окончательная организация гардемаринских рот. Владивостокская рота, поступившая в Морское училище в мае 1918 года, имела большую морскую практику, полученную ею за океанский переход на «Орле», но севастопольская рота могла этому с успехом противопоставить свои всесторонние знания, полученные на военных кораблях, в боевых операциях. По теоретической подготовке обе роты были примерно равны. По настоянию капитана 1-го ранга Китицына, указавшего на блестящую дисциплину владивостокской роты, последняя была зачислена 1-й ротой корпуса в составе 36 гардемарин и из ее состава были назначены фельдфебели и унтер-офицеры в другие роты. Ее ротным командиром был назначен старший лейтенант Брискорн, одновременно совмещавший должность помощника начальника строевой части.
Севастопольская рота осталась 2-й, но в ее состав были окончательно зачислены 11 владивостокских младших гардемарин, доведших ее численность до 110 человек. Но, отстав на год по учению, им было очень трудно нагнать своих новых товарищей.
Сводная рота была расформирована. Старшее отделение в составе бывших гардемарин О. Г. К. и Морского училища, часть которых оставалась гардемаринами, а другая часть являлась подпоручиками или же мичманами, произведенными в Добровольческой армии, было назначено на «Якут», составляя его экипаж и одновременно продолжая начатые в Севастополе занятия. В командование «Якутом» вступил капитан 1-го ранга Гильдебранд[558], а потом капитан 2-го ранга Ульянин[559]. Следует особенно отметить труды мичмана Н.Н. Андреева[560], отдавшего много времени для занятий по мореходной астрономии и лоции. Остальные предметы изучались с офицерами эскадры или с приезжавшими преподавателями Морского корпуса.
Остальная часть «Сводной роты», пополненная из находившихся на эскадре кадет сухопутных корпусов и вольноопределяющихся и доведенная до 90 человек, образовала, под командой старшего лейтенанта Н.А. Окрашевского, потом капитана 2-го ранга А.А. Остолопова, новую 3-ю роту.
13 января начался съезд воспитанников на берег. В этот день ушла 1-я рота, на следующие дни – остальные. Бывшие «замарашками» на «Алексееве» кадеты совсем преобразились и стройными рядами, под звуки барабана, ушли по шоссе. Все прошли через дезинфекцию, где были оставлены непрошеные гости и паром ошпарены ремни вещевых мешков. После утомительного, почти все время в гору, перехода, с непривычки показавшегося очень тяжелым, прибыли на новое местожительство. 4 февраля последней в Сфаят пришла 3-я рота, которая, прожив там месяц, была отправлена в плавание на переименованную к тому времени в «Моряк» – «Свободу» (старший лейтенант Рыбин, которого летом сменил старший лейтенант Максимович), где по экзамену воспитанники были произведены в младшие гардемарины. Остальные роты поселились на форту Джебель-Кебир. По окончании переселения в корпусе числилось: 17 офицеров-экстернов, около 235 гардемарин, 110 кадет, 60 офицеров и преподавателей, 40 человек команды и 50 членов семейств.
Гора Кебир, доминирующая высота района (274 м), отстояла по прямой линии в 3 километрах от Бизерты, но по извилистому шоссе надо было пройти шесть километров. С ее вершины с двух сторон виднелось море, впереди открывался чудный вид на город и огромное озеро. На ее вершине находился прямоугольный форт постройки конца прошлого века. Его передний фас, длиной около ста метров, состоял из ряда больших и малых каменных сводчатых казематов и двух капониров. В пяти метрах от казематов тянулся высокий вал, образуя вдоль всего форта ров. Четыре больших каземата, в которых поселились 2-я и 6-я роты, имели железные нары в два яруса и были рассчитаны на 64 человека каждый. Через орудийную амбразуру и две бойницы проникал свет, но после 16 часов в половине помещения нельзя уже было читать. 1-я рота поселилась в одном из капониров, в другом была устроена своими силами церковь. Во внутреннем дворе форта находился лазарет и комната дежурного офицера; под навесом стояли походные кухни и находились кое-какие склады. Кроме того, отдельный барак, в котором в декабре поселилась 5-я рота. На форту не имелось электричества, но вскоре была установлена вывезенная из Севастополя дизель-электрическая станция. Перед главным входом в форт находился большой плац, на котором обычно устраивались парады.
Директор, все офицеры и преподаватели, их семейства и хозяйственная часть поселились в барачном лагере Сфаят. Под солнцем Африки образовалась маленькая русская колония, сама себя обслуживавшая и делавшая большое дело воспитания молодого поколения.
Вице-адмирал Герасимов, оставив за собою общее управление корпусом, поручил начальнику строевой части капитану 1-го ранга Китицыну непосредственное наблюдение за воспитанниками и организацию жизни в Кебире. Будучи холостым, Китицын, единственный из всех офицеров, поселился на форту и разделял всю жизнь воспитанников, вставая по горну и питаясь из той же кухни. Внутренние распорядки форта решались им единолично.
Вскоре после образования 5-й роты, 6-я – при отделенном начальнике лейтенанте А.А. Сокольникове[561] – была отправлена на «Моряк», где она сменила гардемарин 3-й роты. Капитану 1-го ранга Бергу было предложено сформировать из находившихся в лагерях малышей 7-ю роту. Во рву форта произошло трогательное прощание кадет со своим любимым ротным командиром. 6-ю роту принял старший лейтенант Е.Г. Круглик-Ощевский[562] с «Корнилова». Новый ротный командир, при необходимой строгости, оказался
